Мы будем сильными и заживем опять.
Глава 1
Она покинула город на последнем поезде до Мэйнхэттена. Время было позднее. Она никому не сказала, во сколько уедет, поэтому её никто не провожал. На то были особенные причины, ведомые лишь ей. Никто не видел агитационную брошюрку Миротворческого корпуса, который обещал хорошие деньги тем, кто по доброй воле согласится помогать нерадивым существам на далеком востоке. Толковые санитарки всегда в цене, а сестру Редхарт можно было понять – её старому домику не помешала бы новая крыша.
Она вернулась в жизнь Понивилля так же тихо, как и уехала когда-то, и первым же делом наняла строителей, чтобы те починили крышу. Это было три года тому назад.
Итак, она открыла глаза и стукнула копытом по дребезжащему будильнику. Половина седьмого утра. Её разум отдавал команды еще не проснувшемуся телу: открыть глаза, встать, улыбнуться солнышку… хотя бы выдавить что-то, похожее на улыбку. И разогреть чайник.
Кофе на вкус был отвратительным. Складывалось такое впечатление, будто его специально придумали для того, чтобы травить им добропорядочных пони. Вот и покупай после этого растворимый, хотя от него есть какая-то польза – гадости реальной жизни всегда помогают выбраться из сладости сонного состояния.
Наскоро почистив зубы, Редхарт посмотрела в зеркало. Оно показало ей молодую кобылку, что называется, «в самом соку» — лучшие годы жизни: минимум морщин и красивый, упругий круп, на который заглядываются жеребцы всех возрастов.
Заглядывались, по крайней мере, – земная пони давно не приводила себя в порядок, достойный настоящей леди. Еще немного, и в мешки под её глазами можно будет складывать фрукты и овощи. Копыта были изрядно сбиты и нуждались в хорошей полировке. Прическа… пони вздохнула. Скоро грива отрастет, хотя на её работе длинные и вычурные прически никто не жаловал.
«Хорошо хоть не налысо», — думала она, тряся головой. Нет, всё-таки надо привести себя в какое-нибудь подобие порядка, чтобы не позорить Черри Берри. Она так старалась, убила столько времени, чтобы организовать эту встречу…
Может быть, всё отменить?
-Редхарт! Я знаю, что ты дома!
-Нет, меня здесь нет, — ляпнула она, наскоро причесываясь. На мешки под глазами и копыта у нее не хватило времени. В дверь замолотили с утроенной силой.
-Очень смешно, подруга. Открывай давай, у нас кафе на девять часо… о богини.
Когда дверь распахнулась, Редхарт увидела перед собой розовую желтогривую пони. Она изумленно осматривала кобылку с головы до ног; её привычная болтовня смолкла, уступив место выражению абсолютного ужаса и обреченности.
-Не смотри на меня так, я только проснулась, — понуро ответила она, пропустив подругу в дом. Черри, в отличие от неё, уже приоделась, накрасилась и надела на ноги красивые желтые накопытники. Теперь она старалась уберечь их от остатков овощной пиццы, заботливо разбросанных по всей комнате. Пустая коробка сиротливо лежала на журнальном столике поверх стопки газет и вырезанных купонов со скидками.
-Но ты же не пойдешь в таком виде, Редди? – взмолилась Черри. — Кловер сказал, что его друг очень хотел с тобой познакомиться…
-Секундочку, — Редхарт внимательно на неё посмотрела, — сначала ты мне заявила, что у тебя и твоего Кловера свидание, которое рискует испортить какой-то засранец из Клаудсдейла. Я специально для такого случая решила не полировать копыта и отрастить себе круп до небес. Мне показать счета за пиццу? Нет? Ну ладно. Я думала, что тебе нужна страшная подруга, чтобы спасти твое свидание, а вместо этого…
-Но ты же не страшная!
-Черри, чье это свидание?
Черри Берри деликатно кашлянула.
-Просто блеск, — буркнула Редхарт.
-Да будет тебе, Редди, — доверительно подмигнула ей пони, — ты не можешь всё время отсиживаться дома с мороженым и пиццей.
-А я прихожу домой для чего-то еще?
-Не ёрничай и собирайся, у нас впереди большая культурная программа. Давай, поднимай свой ленивый круп и иди навстречу солнышку…
-Если будешь долго морщить лооооб,
В твоей попе заведется клоооооп…
-Пожалуйста, не надо, — буркнула Редхарт, — не надо петь, я сама выйду.
Кафе располагалось под открытым небом. Над головами двух парочек развернулся яркий голубой тент, укрывая двух жеребцов представительного вида и их пассий от палящего зноя. Сметливые официанты быстренько подали заказ и удалились, оставив эту компанию наедине с едой.
Черри Берри без остановки болтала со своим особенным пони. Второй жеребец, которого подсунули Редхарт, скромно отмалчивался. К еде он даже не притронулся, но белая кобылка заметила его заинтересованный взгляд на своей скромной персоне. Правда, он отводил глаза, когда она на него смотрела, отрываясь от тарелки с фруктовым салатом.
-Редхарт, — прошипела ей на ухо подруга, — ты пришла сюда пожрать, не так ли?
-Я не наемся, погнали в пиццерию, — прошипела она в ответ. Между тем она скорчила нечто, отдаленно напоминавшее добродушную улыбку и обратилась к жеребцу с единственным здравым, на её взгляд, вопросом:
-Ты кто?
Пегас раскрыл рот и тут же закрыл его. Кстати: может быть, у него был какой-нибудь талант, и если бы какая-нибудь пони узнала его получше, то могла бы оценить его богатый внутренний мир… будь у неё такая возможность. Но нет: жеребец при ней молчал. При этом он обладал совершенно невзрачной внешностью, которая отнюдь не помогала ему расположить к себе белую пони: у него не было эффектной гривы, не было повелительного взгляда, его гордый стан не сверкал великолепием. Он был серым – серым во всех отношениях, даже в цвете его волос и в самой прическе присутствовала повседневная, скучная, никому неинтересная серость. Добродушное, апатичное, даже слегка располневшее существо. Не самые лучшие качества для жеребца. Кобылки таких на дух не выносят.
-А ведь и правда, он себя не представил! — спохватился Кловер – такое же серое существо, как и его друг. Только он был бурым земнопони, на кьютимарку которого Редхарт никогда не обращала никакого внимания и, изобразив поразительный интерес, пропустила мимо ушей всё, что тот рассказал про своего друга-пегаса: его имя, кем он работает, зачем сюда приехал, и так увлеклась отсутствием каких-либо мыслей в голове, что не заметила, как Кловер развил тему о серых прическах.
-…У нас многие пегаски коротко стригутся, в этом ничего зазорного нет.
-Ну я не знаю… — протянула Берри, — насчет пегасок. Говорят, что в Погодной фабрике грива может цепляться за всякие приборы.
-Да и в скоростном полете челка может залезть на глаза, — подхватил Кловер. — В таком случае главное для пегаса – достойно выглядеть даже с короткой стрижкой.
-Рэйнбоу Дэш очень даже ничего, — вставил словечко его друг.
-Ага, только в ней нет ничего особенного. Кроме того, что она радужная, конечно.
-А большего Дэш и не нужно, она и так заметная.
-Да, точно.
-И правда.
-Редхарт? – вдруг услышала она со стороны пегаса.
Редхарт подняла голову.
-Что?
-У вас раньше была длинная грива?
Кобылка недовольно всхрапнула.
-Угу.
-Вы коротко постриглись.
-Это не я.
-А кто же?
-Это вши, — просто ответила она.
Дружная компания рассталась спустя тридцать минут неудобного молчания, неосторожно прикрытого хлюпаньем молочных коктейлей. Черри Берри и Кловер распрощались с пегасом и Редхарт и в бодром расположении духа пошли по мостовой дорожке, уходящей на главную площадь Понивилля. Может быть, они оба надеялись, что их друзья получше узнают друг друга.
Поэтому некоторое время пегас и земная пони шли вместе, чтобы их не расстроить. Навстречу им ярко светило солнце. Разноцветные крыши понивилльских домиков блестели яркой обшивкой. Город прекрасно уживался без Редхарт, давно не замечавшей редкую красоту и оживленность этих мест. Пегас нерешительно сбавил шаг, осматриваясь по сторонам. Судя по всему, он искал что-то, что могло бы развить тему для их общения, искренне надеясь, что кобылке не наплевать.
-Не утруждай себя, — услышал он. Они прошли значительное расстояние от кафе, остановившись на детской площадке возле школы.
-П-простите?
-И давай на «ты», ладно?
-Ладно, — вырвалось у него.
-Я пришла, чтобы помочь Черри Берри от тебя избавиться.
Пегас опустил голову.
-Оу.
-Да, — кивнула Редхарт: — совет на будущее: когда жеребец и кобылка встречаются, не навязывайся им в попутчики.
-Я и не навязывался, — жеребец почесал свою коротко сбритую бородку копытом. — Кловер сказал, что после кафе мы сможем заглянуть в какой-нибудь паб… или где у вас можно взять алкоголь.
Земная кобылка понимающе улыбнулась. Своя школа.
-Пойдешь по этой дороге и свернешь налево, — показала она ему нужное направление, — там спросишь у кого-нибудь, где находится ферма «Сладкое яблочко». Если увидишь там или по пути большого красного жеребца, то это Биг Мак. У него можно раздобыть. Лучший сидр в округе.
Пегас довольно закивал.
-Только смотри, чтобы Эпплджек рядом не ошивалась. Или бабуля Смит. Мак в свое время получил на орехи, когда их младшая где-то раздобыла бутылку и набубенилась с подругами.
-Я понял, спасибо! — услышала она удаляющийся крик. Пегас быстро взмыл над её головой и скрылся за пушистыми белыми облаками, чуть не снеся по пути одно из них.
Редхарт не пошла в школу – ей уже много лет как нечего там делать. Глухо прозвенел школьный звонок и жеребята высыпали на площадку, заполняя на ней качели и прочие увеселительные сооружения. Кажется, вышла учительница, мисс Чирили, с которой они когда-то вместе учились, но белая кобылка её как будто бы и не заметила. Пребывая в пространном состоянии, она пошла дальше, изредка отвлекаясь на приветствия разным пони. Кто-то из них вез тяжелые телеги, а кто-то ходил по песчаной дорожке налегке, с друзьями или поодиночке.
Ближе к концу её пути таких беззаботных пони не осталось. Когда по правую и левую сторону от дороги, по которой шла Редхарт, раскинулись стройным рядом небольшие деревья, она увидела только одну пони, которая брела по дороге, осторожно ступая по земле передними ножками. По редким камушкам, что усеивали тропинку до большого здания с темно-красной крышей и большой зеленой дверью, скрипели колеса инвалидной коляски. В такой жаркий день она почему-то предпочла укрыть себя теплым пледом, скрыв им свою кьютимарку...
Когда две кобылки встретились, Редхарт не посмотрела ей вслед. Она не знала эту пони и не могла сказать, что её заинтересовали бы подробности несчастья, с ней произошедшего. Хотя она может спросить, когда дойдет до клиники и расспросит кого-нибудь из медсестер. С большинством из них, не считая самых молодых и новых, она была очень хорошо знакома. Это место было для нее родным домом – почему бы и нет, собственно, в далеком детстве на её крупе появилась отметина, во все времена бывшая символом больницы.
Была еще одна причина, по которой белая пони никогда не оглядывалась назад.
Грифония, расположенная на востоке, за морем, разделяющим Эквестрию и пустыни сказочной Седловской Аравии – это холодное, недружелюбное место, состоящее в основном из горных цепочек, раскинувшихся по Долине Свободных Ветров. Здесь грифоны основали свои города-гнезда, вроде тех, в которых живут пони.<…>
Зимы у грифонов долгие и холодные. Грифоны не сеют и не пашут – они хищники, да и вырастить что-либо в здешних условиях практически невозможно; по этой причине в Грифонии широко распространены чуждые для пони охота и рыболовство. Из стандартной грифоньей кладки (7-10 яиц) выживает не больше пяти, а с учетом строгой государственной системы отбора наиболее живучих особей в лучшем случае два грифона в одной кладке могут считаться здоровыми и пригодными для обучения полетам и военному делу. Что касается всех остальных, «нездоровых», то их судьба остается незавидной…
-Дежурный Стилбак, срочно зайдите в кабинет главного врача.
Жеребец в форме охранника захлопнул книгу «На границах неведомых земель» и посмотрел на слегка заштукатуренный динамик, неудачно вписавшийся в идеально белоснежный угол потолка. Охранник недовольно всхрапнул, слез с насиженного места с табличкой «Охрана» на столе и поплелся на второй этаж. В ту же секунду, как он ушел, двери клиники раскрылись, и одинокая кобылка осторожно прошмыгнула мимо поста, устремившись по коридору налево, к кабинету с табличкой «Старшая медсестра». Дверь оставалась незапертой; коллеги Редхарт по цеху всегда собирались в этом кабинете, чтобы в редкое свободное время почесать языками за чаем с шоколадными сушками. Только сейчас в нем никого не было. Обеденный перерыв закончился минут двадцать тому назад, и все медпони разбежались по своим рабочим местам.
В любом случае это был личный кабинет Редхарт, и, собственно говоря, мало что изменилось с тех пор, как она его покинула. Старшая медсестра подошла к своему шкафчику. Он был заперт, но в вентиляционной шахте лежал ключ.
…Ключевое слово — “лежал”. Редхарт разочарованно вернула решетку на свое место. Как странно. О её маленьком тайнике никто, кроме нее, не знал.
-Не это ищешь, подруга? – услышала она позади себя знакомый голосок. Мордашка Редхарт расплылась в улыбке.
Свитхарт.
Странная судьба свела двух… то есть, трех кобылок (если считать сестру Тендерхарт) с похожими именами на одной работе. Самое интересное, что если бы кто-нибудь познакомился с ними поближе и узнал бы увлечения всей троицы, то мог бы подумать, что они родственницы (многие в Понивилле знали, что это, увы, не так): они в общем-то были одинаковыми. Работа с такими пони доставляла Редхарт неимоверное удовольствие и была сопряжена с безудержным весельем, которым они разбавляли повседневную скуку назло всем снобам-врачам, старым хрычам и службе безопасности клиники.
Раньше Редхарт путалась с их именами, но потом всё обошлось: розовая, пухлая и всем недовольная (в особенности, уборкой и поведением пациентов) – это Тендерхарт, или Тенди. Желтая, добродушная и с тележкой для книг (которую редко использует по прямому назначению) – это Свитхарт, или Свити.
-Спасибо, что навестила нас, — Свитхарт подбросила подруге маленький серый ключ. Редхарт поймала его и воткнула в замочную скважину. Один поворот налево, и шкафчик раскрылся, обнажив перед Редхарт свое скромное содержимое: два белоснежных сменных халата, бахилы и, несомненно, главный атрибут медпони – шапочку с красным крестом
-Не понимаю, к чему этот маскарад, — сказала она, примеряя на себе старую добрую шапочку, — ты же вытащила дежурного на ковер к главному, а для твоей Скоростной Тележки…
-Моя старая тележка сломалась, — пояснила довольная Свитхарт. Кобылка критично оценивала состояние бахил на копытах Редхарт, — теперь у меня новая. Новые колеса даже на чистом полу не скрипят, представляешь?
-Круто.
-И лакировочное покрытие. Я не хочу, чтобы ты его заляпала или поцарапала своими жуткими копытами.
Редхарт солидно кивнула.
-Без проблем. Ну давай, показывай, что тут у вас новенького.
-Редхарт, ты когда-нибудь видела, что бывает с черепахами, если их положить панцирями вниз? — тележка остановилась возле кабинета с надписью «Бассейн».
-А что с ними бывает? Они смешно шевелятся и пытаются повернуться обратно.
-И не только они. Представь себе, — тележка с белой кобылкой проехала внутрь, — что ты сейчас познакомишься с черепахами родного города. Только громко не смейся, хорошо?
Бассейн при больнице появился сравнительно недавно. Честно говоря, бассейном его сложно назвать. Это было не самое глубокое вместилище для воды, и более-менее высоким пони оно доходило примерно до окорока. Его построили для того, чтобы проводить сеансы акватерапии – вода, в которой пони не тонет, оказывает исключительно положительное влияние на его здоровье.
Вот только посетительницам аквааэробики для беременных вода добавляет седых волос в гриве. Да, это может показаться многим жестокой шуткой, но Редхарт была готова согнуться напополам от приступа дикого хохота, глядя на эти вздутые животы, с которыми бедные кобылки никак не могли совладать, превращая попытку поплавать в дискордовы муки. Этим неконтролируемым безумием пыталась управлять сестра Тендерхарт. Бедная медсестра носилась туда-сюда, помогая будущим мамочкам встать на копыта. Они в свою очередь с визгом и брызгами перекатывались по всему бассейну, изредка соприкасаясь с границами бассейна и другими несчастными кобылками.
-Просто… нет… слов, — Редхарт прикусила нижнюю губу, чтобы не сорваться.
-И у меня. Представляешь, что творилось на открытии… подожди, не смейся. Тенди! Те-е-енд-и-и!
-Куда ж вас всех разнесло-то… Чего тебе, Свитхарт?!! – рявкнула Тенди под общий грохот бассейна.
-Посмотри, кого я привезла!
-Зачем ты тележку с собой притащила?! – негодование кобылы сменилось удивлением, когда она увидела в ней знакомую белоснежную фигуру. — Редхарт! Ты ли это?!
-Привет! – крикнула ей старшая медсестра, — сворачивай свой зоопарк и дуй сюда!
-Я не могу никак их собрать, — Тендерхарт обреченно посмотрела на разбросанных по бассейну кобыл. Свитхарт и Редхарт переглянулись.
-Всё, мамочки, давайте в душ и не забудьте хорошенько вытереться! – когда за последней недовольной кобылкой закрылась дверь душевой, пухлая розовая медпони утерла пот копытом.
-Фух, всё. Спасибо вам, я бы одна тут не справилась.
-Как думаешь, никого не засосало в сливную трубу? – ехидно спросила Свитхарт. Тележку для книг она «припарковала» возле входа.
-Отвали, — буркнула ей Тенди. Раздраженной она только казалась; на самом деле, её недовольство было заглушено радостью при виде Редхарт. Последняя очень редко появлялась в больнице, что было связано с длинным отпуском, в который её великодушно отпустил главный врач.
Они расположились в кабинете старшей медсестры, прихватив с собой кофейник и вазончик с сушками. Это был один из тех славных дней, когда Редхарт находилась у себя дома – не в своей загаженной пиццей и грязной посудой конюшне, а в месте, где нарушение стерильности само по себе является самым страшным преступлением — против жизни. Этот дом был ей по душе, но похоже, что она не торопилась в него возвращаться.
-Редхарт, пожалуйста, вернись, — жалобно вздохнула сестра Тендерхарт. Кобылка не притронулась к кофе, но вазончик под её напором стремительно освобождался от сушек.
-Я не могу без тебя. Эта бешеная кобыла – она кинула косой взгляд в сторону Свитхарт, — скоро доиграется и разнесет пол-клиники.
-Кстати, это правда, — подтвердила Свитхарт. — послушай Тенди.
Редхарт откусила кусок от сушки.
-Не-а, — её вполне миловидную мордашку перекосило от наглой усмешки, — страдайте. Мне дали отпуск, и я потрачу его до последней секунды. А когда часы пробьют без десяти минут восемь, — её голос перешел на заговорщицкий шепот, — я открою самую большую коробку с пиццей… мне обещали привезти её скорой доставкой по «Эквестриан Экспресс» из Кантерлота…
Глаза двух медкобылок расширились от благоговейного ужаса.
-Королевская Кантерлотская… — прошептала Тендерхарт.
-Да-да, двухметровая, — усмехнулась Редхарт, — я и не такое могу себе позволить.
В этот момент она уже начинала осознавать, что разговор с подругами плавно уходит в никуда. Удивительно, но в глазах лихой белой кобылки пара самых непримиримых бойцов с больничной скукой все больше и больше начинала докучать своей пустой болтовней. Редхарт только оставалось удивляться и мысленно проклинать себя за то, что она никак не воспринимает этот словесный бред, льющийся ей в уши со всех сторон. Все эти скучные, суетливые куски мяса, обсуждающие никому не нужные и неинтересные вещи… что стало с её подругами? Может быть, это какая-то массовая эпидемия, поразившая обитателей Понивилля патологической глупостью и неумением держать язык за зубами?
…Или что-то стало с ней самой. Она ужасалась от одной мысли о том, что когда-то понимала эти разговоры, и более того – сама в них участвовала.
-…Или взять ту бедную кобылку… как её звали-то? Редхарт, передай сушку. Спасибо. Так вот: доктор Стэйбл говорил, что кости будут сращиваться очень долго, а позвоночник так в норму и не придет, скорей всего, никогда. Страшно, правда?
-Еще бы не страшно, — кивнула Свит.
-Я её, кстати, видела по пути отсюда, — встряла Редхарт.
Сестра Тендерхарт чуть не поперхнулась кофе.
-То есть как отсюда? – дрожащим голосом спросила она, — она что, по улице шла?
-Ну да. Ну, не шла, — поправилась Редди, — скорее ехала. На коляске.
-Её же выписали, — недоуменно сказала Свитхарт.
-И что с того? — Тенди хлопнула по лбу копытом. Редхарт и Свитхарт так и подскочили.
-Она не из Понивилля, у нее даже своего дома здесь нет!
Розовая пони схватилась за голову.
-Нам конец. Свит, мы доигрались.
-А, да будет тебе, — отмахнулась Свитхарт, — приведем её обратно и извинимся. В конце концов, она здесь долго не пробудет. Всего-то пару дней перекантоваться, а потом…
-Что потом? Стэйблу мы что скажем? Выперли её сами, а потом сами должны будем отыскать и передать военным…
-Каким еще военным? – поинтересовалась Редхарт.
-Её откомандировали из Мэйнхэттена, буквально пару дней тому назад. Перевозили, кучу операций сделали, Стэйбл обещал всех дружно вздернуть, если мы её не восстановим…
Редхарт резко помрачнела.
-Она из Миротворческого Корпуса, так? – спросила она.
Тендерхарт и Свитхарт кивнули. Их обеспокоенные взгляды Редхарт проигнорировала. Она постаралась совладать с собой и даже отпила немного кофе, просто чтобы избавить свою голову от излишнего сумбура.
-Не бойтесь. Угадайте, кто опять пришел спасти ваши ленивые задницы? — старшая медсестра оглядела своих испуганных коллег, — так вот, как вариант, она может отсидеться у меня. Скажете Стэйблу, что я приютила её и досматриваю за ней в уютных домашних условиях.
Воцарилась мертвая тридцатисекундная тишина. Первой её нарушила Свити.
-Дай я тебя обниму. Как я рада видеть тебя, Редди, сил моих нет!
Тендерхарт держалась куда серьезнее — до поры до времени, пока сама не присоединилась к обнимашкам. Среди многих пони, с которыми она имела несчастье общаться, Редхарт была одной из самых здравомыслящих. Многих её отношение к жизни пугало, но уживаться с ними это ей не мешало. Пока что. Идея с приютом для несчастной пони казалась неплохой… даже очень.
…Редхарт ушла из клиники чуть ближе к вечеру. Когда дежурный обреченно вздохнул и поплелся убирать тележку, загородившую выход из бассейна, она быстро прошла пост, втесавшись в компанию смиренно дожидающихся своей очереди пони. Она и там не стала задерживаться и вышла из клиники, ни о чем не думая и не испытывая никакого желания возвращаться обратно. Единственное, что она постаралась удержать в своей памяти – это имя кобылки, которое ей сообщила Тенди.
«Итак, её зовут Фогги Оушен»
Найти в Понивилле кобылку на инвалидной коляске оказалось нетрудно. Однажды во время официального визита Блюблада и королевских советников в город, принц имел неосторожность пошутить на тему того, куда деваются все слабые и увечные пони. «Даже если они и существуют в нашем мире, им нечего расхаживать по такому прекрасному городу», — попробовал отшутиться он за дешевой попыткой лести, за что заслужил немые выражения в глазах многих пони, поставивших на нем клеймо свиньи, лишенной чувства такта и сострадания.
-Да, я видел её. Бедняжка. Кажется, она поехала… то есть, пошла в парк. То есть, не то чтобы пошла, а…
Редхарт побежала дальше. Пробежка по малочисленным тропинкам с фонарями и скамейками ничего не дала, хотя парк и нельзя было назвать таким уж большим. Ей бы пришлось побродить по нему чуть дольше, если бы не другие пони на её пути, которые объяснили ей, как пройти до пруда, где её видели в последний раз. Что-то в сердце медицинской пони неприятно ёкнуло. Она ускорила шаг.
Какими бы странными не были её подозрения, всё выглядело вполне мирно. Кобылка стояла у берега и смотрела на уточек. Как мило.
-Фогги? Фогги Оушен? – окликнула её Редхарт. Кобылка послушно развернула коляску на её зов.
-Да?
Редхарт запнулась. Роль «своей в доску» пони, которая залихватски улыбнется, примет её в некую веселую компанию и утешит какой-нибудь житейской мудростью как-то резко сдувалась под гнетом обреченности и непомерной тоски, которой была насквозь пропитана бедная кобылка. Трагизма в её портрет, так хорошо запечатлевшийся в памяти медицинской пони среди сотен и сотен посредственностей, добавляла её невероятная, шокирующая до глубины души красота. Не успела же она по дороге в парк накраситься и попудрить носик?
Нет, это была натуральная красота. Она завораживала чужой разум, принося какое-то подобие мира и спокойствия в самую мятежную душу. Особенно, если посмотреть в чистые, голубые глаза Фогги Оушен – нечто медитативное скрывалось в её взгляде, как в том же пресловутом пруду с уточками.
«Зачем ты вообще…» — Редхарт прервала свою неловкую мысль. Этот вопрос вслух могла бы произнести только младший лейтенант медицинской службы. Но лейтенант никогда не бывала в Понивилле: эту маленькую подробность медпони хранила у себя дома, крайне редко выставляя её узкому кругу друзей и близких. Она не испытывала какой-то особенной гордости по этому поводу – для гордости находились иные подробности её нелегкой работы.
-Привет. Я сестра Редхарт. Из больницы. Вот, на мне даже шапочка есть.
-Здравствуйте, — робко поздоровалась с ней пони.
-Слушай, тут такое неприятное дело вышло… тебя же вроде завтра заберут родные, да? Но это завтра, а тебе остановиться негде… или есть где?
Она покачала головой.
-Вот. Вообще, по правилам тебя должны были оставить до тех пор, пока не заберут.
-Ничего страшного. Мне не нравится лежать в больнице.
Редхарт кивнула. Никому не нравится.
-Я тоже так подумала, — сказала она, — поэтому я предлагаю тебе остановиться у меня. Чтобы искупить вину за моих глупых коллег. Идёт?
Фогги Оушен кивнула и попыталась улыбнуться, хотя улыбка вышла у нее довольно натянутой и неправдоподобной для той, чьи движения сковали дурацкие колеса. Редхарт повернулась, попросив её следовать за ней, но вскоре сбавила темп, позволив бедняжке идти рядом с собой.
-Это мой дом. Извини, что всё так грязно. На второй этаж можешь даже не заглядывать, там ничего интересного нет. Ванная комната налево по коридору, надо будет намылить гриву – обращайся. Насчет туалета… — Редхарт прикинула, что на унитаз Фогги вряд ли залезет и потому полезла под свою кровать в поисках альтернативы.
Между тем гостья осматривала дом Редхарт. Снаружи он выглядел лучше, чем изнутри, но в этом можно обвинить только хозяйку. Беспорядок в доме, судя по всему, был циклическим явлением: когда количество мусора превышало все возможные пределы, она принималась за уборку. На ближайшей неделе в планы хозяйки дома это не входило.
Оушен густо покраснела. Редхарт вытащила из под своей кровати тазик.
-Ну, что есть, — озадаченно заметила белая пони, — ночной горшок я выкинула давным-давно, они вроде как из моды вышли…
-Всё в порядке, спасибо.
Редхарт кивнула. Несложно было заметить удивленное выражение мордочки Фогги, когда она бросала редкие осторожные взгляды на то, что висело на изголовье её кровати. Вне сомнения, эта странная вещь была страшным подарком издалека, способным нанести хлесткий удар по искалеченной войной душе. Хотя она выглядела довольно невинно и с виду напоминала походный котелок.
Немногое в этом доме рассказывало о прошлом и настоящем Редди. Фотографии счастливых воспоминаний детства она хранила в красивом фотоальбоме, который старалась никому не показывать. Где-то у нее в рамочке завалялась её фотография с выпускного — где-то, она и забыла, куда её положила. То же касалось и некоторых вещей, которые вроде как должны приносить частичку доброй памяти с собой, но медпони их будто бы и не замечала. На родительские письма она отвечала односложно, словно желая окончательно порвать с двумя самыми близкими ей пони. Знали ли они о том, куда каждый год уезжает их единственная дочь? Нет, кажется, нет, Редхарт была осторожна, рассказывая им про командировки в Лас-Пегасус. Пару раз передавала им сувениры (покупала она их в антикварной лавке, всего в двух кварталах от дома), а еще самостоятельно оплачивала им хорошие места в пансионате для престарелых.
О настоящем Редхарт красноречиво говорил её "котелок" — военная каска Миротворческого корпуса. Она разительно отличалась от помпезных золотых шлемов королевской гвардии Кантерлота и на старомодные грифоньи шлемы с золотыми пиками похожа не была. Легкая, относительно удобная "по голове" (по бокам находились аккуратные разрезы для ушек, которые, впрочем, их не натирали) и с нанесенным красным крестом — дополнительный аргумент для любой противоборствующей стороны, хотя Редхарт, как и положено настоящей медпони, не принадлежала ни к одной из них.
-Это твоя?
-А? — Редхарт тоже посмотрела на каску, — ну да, моя. Я из Миротворческого корпуса.
-Вот как.
Выражение мордочки Фогги Оушен стало безучастным. Она покорно разрешила Редхарт положить себя на освободившуюся койку.
-Ты не проголодалась? — участливо спросила она, приглядываясь в сторону окна. Наверное, стрельба закончится к вечеру.
-Нет, спасибо. Одна из медсестер... она тоже вроде как Харт...
-Это не моя родственница, если что.
-Она попросила, чтобы к вечеру мне кто-нибудь сделал перевязку.
-Чего перевязку? — не поняла Редхарт. Пони осторожно отодвинула от себя плед, обнажив метку, бока и два аккуратно перевязанных отростка. Обычно на этом месте бывают крылья. Бинт выглядел заметно потемневшим, но не настолько, чтобы бить в набат и подозревать распространение инфекции. Но его не мешало бы сменить.
Медпони прикусила губу.
-Я принесу бинты.
-Сестра?
-А? О, сена ради, зови меня Редхарт, — белая кобылка тревожно прислушивалась к звукам стремительно надвигающегося вечера.
-Да, конечно... Я хотела спросить.
-Валяй, — канонада почти затихла. Город спал.
-Вы были в Грифонии, да?
-Ага.
Глупый вопрос.
-А я не могла вас где-то видеть?
-Скорее всего. Я много где была.
Редхарт отодвинулась от окна и пошла на кухню.
-Чаю будешь?
-Да, спасибо. Но я слышала, что земных пони никто не призывал, только пегасов и единорогов.
-Это так, да, — послышалось из-за кухни. — Мое счастье, что я потеплее оделась перед отъездом на той огромной летающей штуке... типа корабля. Дирижупель, или как его там. Зато когда я приехала на медобследование, началась та еще буча.
-И вас не отправили обратно?
-А зачем? Им нужны медики. Хотя поначалу дальше штаба меня никуда не выпускали. Там всё было: и штаб, и госпиталь, и столовая... жуткое местечко.
Редхарт вернулась к Фогги с тележкой, на которой был и чай, и даже плетеная корзинка с печеньем, но окно, а точнее – то, что за ним происходило, захватило её разум чувством тревоги. Несмотря на то, что оно выходило на соседние дома других пони, там можно было еще разглядеть яркие всполохи света. И дым.
-Что такое? – кобылка осторожно повернулась к ней.
-А кто его поймет, — сквозь зубы произнесла она, — мне кажется, или там кто-то кричит?
-Я ничего не слышала, — встревоженно сказала Фогги Оушен, — может, там какая-нибудь вечеринка?
-С дымом? Надеюсь, что не барбекю. Это даже для грифонов странно.
Между тем окно удивляло Редхарт большим количеством черного, тяжелого дыма, укрывшего небо, совсем недавно освещенное лунным светом. Это странно. Очень странно. Почему молчит пожарный колокол? Хотя... пони-пожарные любят вздремнуть на посту. Мол, всё хорошо. Мы спим, и вы тоже засыпайте…
-Вашу ж мать, — она так и подскочила на месте. Её зоркий глаз смог различить во всей этой темной белиберде полыхающий огонь.
-Что случилось?
-Пожар. Похоже на пожар. Фогги, — Редхарт взвалила на себя сумку с красным крестом, — я скоро вернусь, только предупрежу пожарных.
Дверь Редхарт за собой захлопнула быстро, едва Фогги успела спросить, зачем та взяла с собой каску. Она же об этом не думала. Она знала, что там, где горит огонь, находится ферма её давней подруги, Кэррот Топ...
-Привет, грифон.
-Привет, пони.
Это было их стандартное приветствие. Между ними было что-то общее: они оба как-то представились друг другу по имени, но со временем их забыли, как будто имена и вовсе запретили, потому что в них не было надобности. Командование предпочитало считать личный состав, а также потери среди своих и чужих большими цифрами. Про имена они вспоминали только тогда, когда приходил удачный момент для Подвига — это такой маленький шаг к победе в обмен на маленькую и никчемную, по сравнению с большими цифрами, жизнь.
Редхарт грустно смотрела на него, стараясь сосредоточиться на бумагах. Удивительно, как быстро война делает молодых грифонов взрослыми, чтобы потом еще больше их состарить. А потом выбросить, иссушенных и дряхлых.
-Ты же ранен.
Она искренне ненавидела бумажную волокиту. К её появлению в госпитале, этого дерьма накопилось немало. Кто-то явно намеревался измотать медработников кучей приказов и директив, всё больше и больше расширяющих «критерии годности». Судя по всему, «негодных к службе на передовой» будут возвращать домой только по кускам.
-Был. Сейчас уже ничего, полегче стало.
-Крыло зажило?
-Да, нормалек, спасибо. Слышала новый приказ?
-Да, слышала. Это нормально вообще?
-Ну как сказать.
Погода на западной границе Грифонии была… сносной. Только летом можно было увидеть яркое солнышко (которое, впрочем, ни капельки не грело) и какое-то подобие растительности – в основном в виде травы. Деревья тут были редкие, сухие, без листьев, и, поднимая свои голые, мертвые сучья к небу, ничего, кроме чувства потаенной жалости, у Редхарт не вызывали. Эта безрадостная картинка снаружи госпиталя дополнялась еще более безрадостной картинкой внутри госпиталя.
Ну, по крайней мере, бинты на раненых выглядели чистыми, а гангрена и вши оставались внутри больницы, так что относительно чистый образ раненых героев неизбежно романтизировался во всякого рода пропаганде, распространяемой в виде плакатов среди Сыновей и Дочерей Свободной Грифонии. Но эти раненые герои обязательно должны были находиться на улице для фотосессии, вручения награды или каких-нибудь памятных подарков от высших чинов, при условии, что они сюда изволят явиться.
-Это ненадолго, пони, — сказал ей друг. Он где-то раздобыл табак, который, к неудовольствию Редхарт, с удовольствием пожевывал в свободное время.
-Серокрылые отбили южные высоты. Вернем их обратно, и все будет хорошо. Будет новый набор, а всех раненых отправят по палатам, долечиваться.
-Ты так уверенно об этом говоришь.
-Как знать, пони, как знать. Ты на передовую пойдешь?
-Я не умею летать.
-И что? Тем, кому реально нужна ваша помощь, пони, летать довольно тяжело. Они там обычно лежат, внизу…
-Грифон.
-Что?
-Если я окажусь там, на передовой, ты же знаешь…
-О чем знаю?
-Не дури. Если я окажусь на передовой, — повторила ему тогда еще простая санитарка Редхарт, — то я буду обязана помогать всем раненым. И вашим, Синим, и тем, другим… Серым, так?
Он понимающе кивнул.
-Это ничего, — одобрительно крякнул он, — помогай, кому хочешь, пони, постарайся только остановиться вовремя, ладно?
-То есть, остановиться?
-Ну…. война так просто не заканчивается. Когда ты вернешься, тебе еще придется повоевать со своей головой.
-Я не понимаю.
-Да и я тоже. Для меня война еще не закончилась, как видишь, вот я и возвращаюсь, — грифон не успел договорить. Его подозвал к себе офицер. Похоже, его уже ждали на построении. Что самое интересное, но даже будучи перебинтованным, он уже был готов идти в бой: у него было при себе всё необходимое, если не считать оружия. Но без винтовок никак, без них грифоны очень плохо получаются на групповых фотографиях.
-Короче, если надумаешь всех спасать, давай к нам, пони, — крикнул он, поспешая за командиром, — Через час мы выдвигаемся. А если успеем на высоту, глядишь, и спасешь кого-нибудь. Больше шансов, все дела. А я пойду. Пока, пони!
-Пока, грифон.
Глава 2
…Простите меня. Не, ну правда извините. Я вообще не виновата.
Мощности пожарного шланга хватило, чтобы быстро и оперативно залить водой огромное пожарище на бесхозном клочке земли, в десяти шагах от фермы Кэррот Топ.
А еще вигвамы.
И жеребят.
И Пинки Пай, которая задумала Большую Дымную Вечеринку.
-Ты не спала всю ночь, Редхарт? – спросила Фогги Оушен. Бедная пони искренне жалела, что осталась на ночь. Что-то ей подсказывало, что в больнице ей было бы куда спокойнее, а сейчас она искренне надеялась, что её «сиделка» от чудовищного недосыпа ничего не перепутала с удерживающими ремнями.
-Всё в порядке. Мне так проще, — Редхарт для не спавшей целый день выглядела на удивление бодро, хотя её мрачный вид мог утверждать об обратном.
-В какие-то дни я дрыхну больше обычного, — пояснила она, — В какие-то вообще не сплю.
-Наверное, вам очень тяжело работать в больнице с таким распорядком?
-Чего? А, — Редхарт внимательно осмотрела коляску. Старенькая, с деревянными колесами, но ремни прочные. Но всё равно, неужели у её любимой больницы деньги закончились?
-Я уже давно в ней не работаю. Ну что, пойдем?
-То есть как не работаете?!
-Не кричи ты так. Зачем? Эквестрия хорошо платит за помощь умирающим, — Редхарт решительно потопала прочь из дома. Фогги последовала вслед за ней.
-Да, много платят. Но если тебя убьют?
-Ну, я не буду тебе врать: обе стороны пытались. И эти, в серых шапках… и в синих тоже. Только у них не получилось. Много раз пытались, кстати.
-Но рано или поздно…
-Поздно. С этого года я больше туда ни ногой. А скоро и мой отпуск закончится. Буду привыкать к старому режиму работы. А пока… — она глубокомысленно промолчала.
-А куда мы идем? — спросила Оушен.
-В школу. Если ты не против, я хотела бы туда сначала заскочить. Когда приедут твои родные?
Фогги вздохнула.
-Вечером.
-Значит, у нас есть время. Ты же не против?
-Нет, я не против. Но можно вопрос?
-Валяй, — они перешли через небольшой мостик, идущий в парк, минуя редкие парочки из друзей и влюбленных пони.
-Почему ты так оделась?
-А, — . Проще было бы спросить, зачем она вообще оделась, потому что её одежда не была парадной, и для выхода «в высший свет» точно не предназначалась. Это абсолютно простая серая рубашка. На рубашке красиво блестел совершенно не почерневший от времени и коррозии орден. На голову она нахлобучила шапку с красным крестом и прихватила с собой сумку. Большую, медицинскую.
-Нормальная рубашка. Ну, по крайней мере, я солидно в ней выгляжу.
-Она мятая.
-Упс. Ну да ладно, — Редхарт гордо улыбнулась: — короче, нашей понивилльской мелюзге дали домашнее задание: привести сюда какого-нибудь работягу, чтобы он рассказал о своей профессии. На меня тоже вышли. Хотя… — она тут же скривилась, — похоже, что за вечернюю шутку я от этих сорванцов еще получу.
-В каком это смысле? – полюбопытствовала Фогги, а затем спохватилась: — да, ты мне не рассказала, что там случилось.
-Ничего хорошего. Сначала я отпинала по яйцам всю нашу пожарную бригаду. Особенно того, что на вышке дежурил. Он уснул, прикинь.
-Ох.
-Когда я крикнула ему, что морковная ферма горит, знаешь, что он сказал? «Откуда в Эквестрии пожары?». Мало того, что не работают совсем, они еще и связь с реальностью потеряли.
-Так чем всё закончилось?
-Ну, — Редхарт тяжело вздохнула, — оказалось, что жеребята развели большой костер возле фермы Кэррот… совсем недалеко, и Пинки проводила там какую-то ночную вечеринку с дымом и плясками. Ты знаешь Пинки Пай? Розовая такая, бешеная лошадь… в общем… пони-ковбои и пони-индейцы… вигвамы… довольно забавно, наверное. Наверное, потому что туда пришли пожарные и всё потушили. Напор у шланга был ого-го, первых жеребят вынесло волной…
Фогги Оушен засмеялась – впервые за те дни, что провела в Понивилле. Это был очень тихий смех, но такой счастливый и беззаботный… удивительно, что пони в её положении способна на такое. Но это очень хорошо, и Редхарт мысленно похвалила себя, решив, что болтать на эту тему можно очень долго. Просто… просто потому что она хотела спросить у Фогги про её службу в Корпусе. Но это очень, очень, ОЧЕНЬ больная тема. Глупо это отрицать.
Но смех-смехом, а они шли в школу. Увы, но без войны там было не обойтись.
Школа – это то еще поле боя. Иногда между жеребятами происходит какая-то борьба за влияние — веселые и наивные игры, поражение в которых может может аукнуться в предстоящем будущем какой-нибудь фобией или полным отсутствием самооценки.
По пути в это жуткое место Фогги Оушен и Редхарт увидели парочку из серой молодой пегаски и маленькой бежевой единорожки, скорее всего – её младшей сестры. Пегаска была одета форму Эквестрийской почтовой службы, и тоже носила с собой сумку, только почтовую.
-О, старые знакомые. Фогги, это Дерп, местная знаменитость. А мелкую зовут Динки.
Оушен слегка смутилась. Немного странно было то, что у этой пегаски с глазами. Левый смотрел вверх, а правый вниз. А потом наоборот.
-Что с ней?
-Ты про глаза? Это так. Врожденное. Ей не мешает, — небрежно бросила Редхарт, — Дерпи, кстати, тоже служила в почтовой службе.
-Правда?
-Правда. Сейчас мы к ним подойдем, но при младшей – ни слова про Корпус, она не знает. Дерп вместе со мной пришла. Посылки, письма… она побольше меня на передовой бывала. И даже перелетала её кучу раз.
-Это опасно.
-А то. Только Дерп всё нипочем. За три года ни царапины. Дерпи! — крикнула она. Серая пегаска побежала к ним. Её улыбка излучала настолько сильную жизнерадостность, что Фогги немного сдала назад. По сравнению с ней даже маленькая единорожка выглядела не по годам взрослой.
-Привет, подруга. Динки, привет.
-Здравствуйте, тетя Редхарт, — скромно улыбнулась ей единорожка, — вы тоже в школу?
-Ну да. Как тебе удалось вытащить маму с работы?
«Мама?!»
Фогги ошеломленно посмотрела на пегаску.
-Всё в порядке, я взяла отгул, — Дерпи одобрительно похлопала Динки по голове, — заодно и узнаю, как дела у моей пироженки.
-Маам…
-Что?
-Я же просила! Не называй меня так! А если кто-нибудь узнает?
-Ну, мы еще не в школе… — неуверенно протянула Дерпи. Единорожка надулась.
-Как дела в школе, Динки? – спросила Редхарт.
-Здорово!
-Твайлайт Спаркл сказала, что у неё талант к магии, — с гордостью добавила мама, — так что если она хорошенько поднажмет на учебу, то в будущем мама будет отдыхать в лучшем доме для престарелых…
-А что, неплохо, — согласилась с ней медпони. Особенно ей понравилась идея, в которой она на пару с какой-нибудь старой кобылкой (можно и с Дерпи) организовывает бунт против здешнего медперсонала. Большой дряхлый бунт.
Фогги Оушен молчала, но только до тех пор, пока они не расстались у детской площадки. Дерпи и Динки растворились среди мамочек и папочек, которые активно поторапливали своих жеребят, и сами хотели выбить минутку на общение с мисс Чирили. Редхарт не сразу зашла внутрь. Вместо этого она свернула за угол. Фогги последовала за ней.
-Мы не пойдем внутрь?
-Пойдем. Погоди минутку.
Редхарт подошла к раскрытому окну и помахала в него. Через несколько секунд с первого этажа высунулась мордашка желтенькой земной пони.
-Принесли? – спросила медпони. Маленькая кобылка с бантиком кивнула и исчезла.
Фогги Оушен подала голос только тогда, когда три пары крохотных копыт осторожно протянули к белоснежным копытам сестры Редхарт бутылку, завернутую в бумажный пакет.
-Эм… по-моему, это уже слишком, — честно призналась она.
-Думаешь? – Редхарт с сомнением посмотрела на бутылку, — здесь полтора литра, обычно я растягиваю её на…
-Я не об этом. Ты сговорилась с жеребятами на бутылку… ох, — Фогги вздохнула, — это алкоголь. Почему ты сама его не купила?
-Всё не так просто. Это сидр, — охотно пояснила лихая медицинская кобыла, — в Понивилле этого добра навалом, пинта безалкогольного стоит не дороже пары леденцов. А вот с алкоголем всё немного сложно. Семейка Эппл делает алкогольный сидр, но отправляет его в другие города. Все оптовые поставки мимо нас, после одной неприятной истории с жеребятами…
«Ну и город».
-…В общем, купить можно только у Большого Маки, но мне он не продает, — закончила Редхарт, кладя бутылку в свою медицинскую сумку, — хотя это уже другая неприятная история. А теперь пошли в школу.
Редхарт не пропустила ничего важного. Жеребята послушно сидели за своими партами, взрослые пони послушно сидели на скамейках в коридоре, дожидаясь, пока их позовет мисс Чирили. Страсти накалялись, и кто бы мог подумать? – они разворачивались в маленькой немой войне, устроенной троицей кобылок, более известных как Метконосцы. По другую сторону условных баррикад находились Сильвер Спун и Даймонд Тиара. Свити Белль, Эпплблум и Скуталу переглядывались между собой. Их одолевали странные сомнения по поводу того, какую свинью задумали их закадычные противницы на этот раз.
-Что это? – Чирили, как и многие другие, услышала пронзительный свист над головой. Многие пони подняли головы вверх, кроме Редхарт и Фогги, причем последняя резко отъехала назад. Коляска прижалась к углу стены.
-Ничего себе! – из-за двери высунулась морда земного пони: — это Вандерболты!
-Что?!
Взрослые вперемешку с жеребятами высыпали на двор, чтобы стать свидетелями сошествия невероятной крутости, сравнимое разве что с визитами принцессы Селестии. Хотя на самом деле, стоит уточнить: Вандерболты прилетели неполном составе. Точнее, из всей команды прилетела только Спитфайр в сопровождении технического персонала, принявшего на себя основной удар со стороны новоявленных фанатов.
Как интересно. Редко кто в Понивилле мог увидеть знаменитую пегаску без своего трико, ставшего неизменной частью её самой, и мало кто вне Клаудсдейла и Академии Вандерболтов мог видеть её в военной форме, хотя звание полковника она получила довольно давно. Спитфайр не могла похвастаться большим опытом военных действий, но многовековая традиция, проложенная еще при ЗЕП, обязывала дать старшему Вандерболту почетное воинское звание. Но стоит отдать ей должное – опыт Грифонии у неё всё же имелся, и Спитфайр тоже носила награды, более того — их было много. Одних только орденов три штуки. А еще медали с грозными хищными птицами. Почти на всех были изображены грозные хищные птицы, хватающие добычу, или какое-то оружие, будь то скрещенные гриффинские сабли. А вот ордена, точно такого же, как у Редхарт у неё не было.
Взгляд Спитфайр горделиво осматривал беснующуюся толпу пони за солнцезащитными очками. Копыта тянулись к ней с листками для автографов, и некоторые из них она даже подписала, после чего прошла вперед, пока верные ей «телохранители» расчищали дорогу к школе. Восторженная мисс Чирили семенила следом за ней. Внимание многих пони было приковано не только к Спитфайр, но и к розовой земной кобылке с тиарой на голове и самодовольным взглядом, которая что-то говорила первой, и даже шла бок о бок с ней.
-Мой папа знаком с Вандерболтами, — пояснила она своему классу, когда они вернулись к своим партам, — он договорился с организаторами, чтобы привести сюда Спитфайр.
Редхарт посмотрела в сторону подавленных Метконосцев. Да, эту битву они проиграли.
-Мои милые пони, похоже, что у нас сегодня необыкновенный гость, — с восторгом начала Чирили. Спитфайр её резко перебила:
-Мэм. Можно чуть побыстрее с этим закончить? У меня дела.
-Да, мисс Чирили, — подала голос Даймонд Тиара, — можно она выступит самой первой, чтобы её не задерживать?
Редхарт невесело хмыкнула. Еще один удар по Метконосцам. Да и по всем остальным рассказчикам. На фоне того, что скажет Спитфайр, любая другая история заведомо окажется скучной.
-Да-да, разумеется, — засуетилась учительница, — никто не будет против, я думаю…
Никто не был против. Пегаска круто развернулась на сто восемьдесят градусов, потянувшись за мелом.
-Ладно, малявки, давайте я для начала немного расскажу про историю Вандерболтов…
История не так скучна, как кажется. Главное, чтобы рассказчик был хорошим. Детские книжки с картинками сменяются огромными толстыми справочниками со скучными цифрами и буквами, что начисто убивает в подрастающих пони тягу к прошлому, хотя какая-то её часть остается неизменно интересной. Кому интересно запоминать год, в котором Твайлайт Спаркл спасла Эквестрию от козней Тирека, если об этой славной победе сложат эпос со стертыми в труху скалами? Спитфайр была интересным рассказчиком, просто потому что разогревала воображение жеребят непомерно крутыми пегасами, которые если и не превращали горы в пыль, то веселились по полной, это уж точно.
…Где-то после второго рассказа Редхарт поймала себя на мысли, что неплохо было бы отметить получение столь ценной бутылочки. Хотя, конечно, жалко Метконосцев, они искренне надеялись о какой-нибудь интересной, пронзительной истории…
Стоп. Интересной истории о чем?
-Да, малышня, в Грифонии было жарковато… — донеслось до Редхарт. Белоснежная пони резко изменилась в лице. Сидя на скамейке среди взрослых пони и держа в передних копытах сумку, она так и не подумала о том, что будет им рассказывать о Грифонии.
Она судорожно раскрыла сумку, и с ужасом поняла – она никогда в жизни об этом не расскажет.
-Вот я дура, — тихо-тихо сказала она; её услышала только стоявшая рядом Фогги.
-Что-то случилось? – забеспокоилась она. Редхарт не ответила. За стеной Спитфайр рассказывала жеребятам, почему грифоны не хотят жить дружно. Старый император-грифон и его два сына, от ветвей которых пошли две противоборствующие на протяжении трех веков семьи… она этого не знала. Для Редхарт война в Грифонии больше походила на игру в пятнашки – грифоны с серыми фуражками считали, что серый – это очень плохой цвет, потому силой забирали у других грифонов синие фуражки. А потом, через пару лет, они менялись местами, и в эту бесконечную беготню за фуражками зачем-то ввязались пони со своим желанием изменить чужой мир к лучшему. И хотя война скрывала за собой куда большее – причины, о которых рассказывала огненная пегаска, считались весомыми с экономической, политической и государственной точки зрения, эти самые причины ровным счетом ничего не значили для Редхарт.
Между тем истории Спитфайр начали обрастать всё более и более интересными особенностями из её полета в Грифонию. Жеребчики обступили её гурьбой, каждого интересовала история этих крутых блестящих штуковин, которые висели у неё на груди. Стоит заметить, что блеск наград в данном случае был абсолютно заслуженным: Спитфайр принимала участие в нескольких разведывательных операциях (большинство из которых, впрочем, всё равно не будут преданы огласке) и в наступающих маневрах – на кого пегасы вздумали наступать, она не уточнила.
Медпони закрыла сумку. До того, как вернуться в Понивилль, она не осматривала её содержимое, справедливо полагая, что здесь ей это пригодится лет эдак через пятьдесят, когда она или её внуки задумают отдать всё это в какой-нибудь музей. Впрочем… эх, можно было бы неплохо навариться, создав собственный, но его нужно собрать из чего-то большего, чем медицинский набор первой помощи и пятистраничный альманах «Помни, Сын Грифонии!» с ироничными карикатурками и полезными советами для солдата Синих. Или Серых; насколько было известно Редхарт, обе стороны использовали это маленькое и универсальное оружие массового поражения сознания, потому что там не было конкретного изображения «чужих» и «своих», и советы по поводу того, как следует ненавидеть и бояться своего врага были актуальны для любой враждующей стороны. Жалко, что одной этой книжки не хватит для музея пропаганды, хотя по сути, одна такая дрянная вещь могла служить примером для недоверия к расходам тонн бумажного материала на что-то похожее, вне зависимости от благих намерений.
Голос миссис Чирили и восторженный писк жеребят, собравшихся для общей фотографии с любимой пегаской затихли, когда Редхарт почувствовала, как кто-то качнул её копытом. Два косых глаза виновато пытались сфокусироваться на ней.
-Дёрп?
-Всё хорошо?
-Да, — тихо ответила Редхарт. Наверное, Фогги Оушен тоже забеспокоилась, но ей было как-то наплевать. Она осторожно протянула переднее копыто, чтобы отодвинуть от обзора напуганную мордашку. Дерпи это ни к чему; Редхарт вообще сомневалась в том, видела ли когда-нибудь пегаска то, что видела она. Ей казалось, что пегасы не понимали того, что происходит, смотря на мир, как и сами грифоны, с высоты птичьего полета.
Может быть, так проще сохранить рассудок, когда летишь навстречу смерти – она кажется предпочтительнее того, что можно увидеть, спустившись с небес на землю. Дерпи загораживала обзор Редхарт, которая видела перед собой землю Грифонии, отринув настоящее и создав в своей памяти идеальную проекцию мира, в котором нельзя ничего увидеть дальше пяти-десяти шагов из-за плотной метели и прошагать так, чтобы не увязнуть в сугробах.
Необычные сугробы на необычной границе. С одной стороны стоит артиллерия и передовые войска Серых, с другой – Синих, а мертвые, как отработанный материал войны, был свален на нейтральной территории и укрыт холодным, белоснежным саваном. Битва гремела где-то там, на немыслимой для земных пони высоте, и конечно, из-за сумасшедшей метели сержант Редхарт не могла увидеть всего эпического масштаба наступления какой-нибудь стороны на другую. Может быть, они обе наступали и отступали одновременно, ничего удивительного в этом она не видела, сама война смотрелась в глазах кобылки с гривой цвета жвачки как абсурд, апофеозом которого служило это место; достаточно высокое, чтобы раненые не долетали до земли живыми, а если и падали, то разбивались насмерть.
Одно счастье – можно не бояться артиллерии, бьющей по вражеским позициям…
Впрочем, нет. Какой-нибудь снаряд не долетал, и земля разлеталась в белых, черных и красных оттенках, настигая тех, кому до всего этого больше нет дела. Порой это было далеко, а порой так близко, что Редхарт оставалось стряхивать с себя землю, пропитанную кровью и брести дальше, спотыкаясь и не понимая, можно ли нащупать землю под копытами, или это очередное тело, застывшее за годы упокоения в ледяной глыбе. Битва не прекращалась ни на миг. В отчаянии Редхарт смотрела на небо, но оно было надежно укрыто за плотными свинцовыми тучами. Порывистый ветер зло щекотал глаза мириадами белоснежных мошек.
Оглядываться назад… лучше не оглядываться, позади Редхарт гремела симфония для тартаровой дюжины орудий, в атональной гармонии с которой кружились черные маленькие точки, почти неразличимые чужому глазу. Они приближались, и перед одинокой пони представали неуклюже падающие фигуры обреченных с тлеющими в огне крыльями. Так быстро, так часто и так далеко они падали! Пони застыла на месте. Среди всей безумной пляски, среди других славных пони из Корпуса, затерявшихся на земле и на небе, она одна задалась простым вопросом «Зачем я сюда пришла?», и лишний раз убеждалась, что война не хочет, чтобы она спасла чью-нибудь жизнь.
И всё же… среди этой бесчисленной груды мертвых она с большим трудом заметила живого. Искалеченный и заваленный чужими трупами грифон. Знакомый.
-Привет, грифон. Тебе нужна помощь.
-Привет, пони. Не помешала бы.
Её передние ноги быстро перетаскивали тяжелые и грузные тела и откидывали их вниз, пытаясь дотянуться до когтистой лапы. Живые глаза, налитые кровью смотрели на неё, боевое безумство на глазных яблоках медленно сменялось просветлением рассудка. Редхарт старалась не обращать внимания на то, кого она сбрасывает: голова какого-то грифона отделилась от тела и скатилась вниз.
-Спасибо, пони, — сказал её друг. Редхарт помогла ему выбраться из-под мертвой кучи его союзников и противников, после чего взвалила его на себя: по его крыльям и животу ощутимо прошлась шрапнель. Осколок расцарапал ему щеку, но глаза, к счастью, были целы.
-Я знамя потерял, — сообщил он спустя некоторое время. Идти по нейтральной территории было сложно и без грифона на спине, и когда Редхарт спотыкалась об очередное тело, он болезненно морщился и изредка кряхтел.
-Найдется, — упрямо заявила кобылка, — или вернемся за ним потом.
-Не ври.
-Ну ладно. Не вернемся. Зачем?
-Знамя нашего полка. Оно отмечено императорской лентой.
-У Серых тоже такие есть.
-Они получили их у ложного правителя.
-Бред, — пробормотала Редхарт. Она и так торопилась, лишний раз лезть под снаряды она бы не решилась — по крайней мере, причина должна быть куда более существенной, чем кусок никому не нужной тряпки, в которой по чьему-то предвзятому мнению, находился предмет для национальной гордости.
-…КРУУУУУУТО!!! – общий крик жеребят вывел Редхарт из прострации. В классе послышался щелчок фотоаппарата.
-Я в порядке, — хрипло ответила она, в ответ на вопросительные взгяды Фогги и Дерп.
Дерпи покачала головой. Когда Спитфайр дружно проводили, пообещав прислать ей общее фото, пони еще некоторое время обсуждали непомерную крутость огненной пегаски, вспоминая при этом все шоу Вандерболтов, на которых им доводилось бывать. В конце мисс Чирили всё же взяла себя в копыта и сказала, что следует пригласить следующего пони, чтобы тот рассказал о себе.
Простые пони и их простые истории – скука смертная. Но что поделать?
Редхарт с тяжелым сердцем дожидалась своей очереди. Расслабилась она только тогда, когда в класс вызвали Дерпи, чтобы та рассказала о работе в эквестрийской почте. То еще зрелище.
-…Мы всегда проверяем посылки. Даже если они запечатаны, — слышала она гнусавый голосок серой пегаски за дверью, — если на посылке есть наклейка с битым стаканом, это значит, что в посылке лежит что-то хрупкое. Я вам сейчас покажу, как можно проверить посылку на хрупкость, не открывая её. Это важно. Особенно если кто-то на почте забыл прилепить к ней наклейку. Динки!
Динки поставила перед ней деревянную коробку. Дерпи осторожно положила в неё пустую фарфоровую вазу со стола мисс Чирили (с её робкого позволения, так сказать).
-Вот, — гордо сообщила пегаска, — а теперь, чтобы проверить, соответствует ли наклейка хрупкой вазе, нужно сначала приподнять посылку. А потом…
Редхарт услышала, как Дерпи, не жалея сил швырнула посылку об пол.
-Вот! Слышали «хрусть»? – радостно воскликнула почтовая пегаска, — это значит, что в посылке лежит что-то хрупкое. С посылкой нужно обходиться очень бережно и осторожно… что такое?
Жеребята опасливо покосились на дверь, из-за которой доносился топот копыт и гомерический хохот какой-то сумасшедшей кобылы.
-Ох, спасибо, Дерпи за свою историю… — слабым голосом ответила Чирили, — последняя ваза, кто бы сомневался. Динки, когда всё закончится, мне надо будет с тобой поговорить, хорошо? А теперь давайте пригласим мою давнюю подругу и одноклассницу – сестру Редхарт из Понивилльской городской больницы.
Когда она вышла перед целой кучей жеребят, воцарилась неловкая пауза. Белая кобылка про себя улыбнулась. Да, её история будет такой же скучной, как и у всех остальных добрых пони. Она и сама будет доброй пони, хотя бы на эти пятнадцать минут.
-Привет, малышня. Я медсестра, и сегодня расскажу вам, что такое ампутация. Есть добровольцы?
Сестра Редхарт и Фогги Оушен вышли на детскую площадку. На ней никого не было, кроме Дерпи. При виде подруги серая пегаска радостно захлопала крыльями.
-Как всё прошло? – спросила она.
-Ну…
-Она до смерти напугала одного жеребенка, — покачала головой Фогги Оушен.
-Ты про Даймонд Тиару? Я видела, как она убежала.
-Да, было дело, — хохотнула зловредная медсестра, — но так надо. Это было предусмотрено нашим устным договором с Метконосцами…
Не успела она договорить, как во двор выбежали три знакомые кобылки.
-Тетя Редхарт!
-А?
-Это… было… круто!
Кобылка поморщилась. Жеребята тараторили слишком быстро и невпопад: Свити Белль говорила то же самое, что полсекунды тому назад вскользь проговорила Скуталу, а Эпплблум долго поливала недобрым словом коварную Тиару с её хитрым планом и Спитфайр.
-…Хотя мы тоже думали, что вы расскажете про страну грифонов, — наконец закончила она. Она виновато посмотрела ей в глаза.
Редхарт замялась.
-Слушайте, малышня, — она оглянулась, как будто хотела сообщить им нечто совершенно секретное, — я конечно знаю, вы хотели уделать своих заклятых подружек… но я никогда не расскажу про эту войну так же круто, как Спитфайр. Так что вы проиграли. Если бы не моя находка с ампутацией, вы бы влипли еще больше.
Жеребята переглянулись.
-Ну, в любом случае… — с сомнением сказала Эпплблум, — мы сделали Тиару.
-Пусть только высунет свой трусливый нос, — горячо пообещала ей Скуталу.
-То есть, клюв, — хихикнула Свити Белль, — думаю, в нашем классе появилась новая курочка.
На этой доброй ноте они оставили Редхарт наедине с двумя пегасками и скрылись за горизонтом, повторяя что-то вроде «Цыпа-цыпа». Медпони вздохнула.
-Да, я и правда думала, что расскажу малышне про Грифонию.
Фогги Оушен и Дерпи переглянулись, причем так многозначительно, что земную пони невольно передернуло от ярости.
-Что? Дерп, ну ты бы захотела рассказать Динки о том, что там видела?
Пегаска захлопала глазами. Из её рта вышло долгое и незамысловатое «Ну…»
-Соображай быстрее, — сквозь зубы прошипела медпони.
-… Нет, Динки не расскажу, — наконец твердо ответила Дерп, — потом, может быть. Сейчас нет. Накоплю еще немного денег ей на учебу…
-Эй, притормози на поворотах, — резко перебила её Редхарт, — ты собираешься возвращаться?
Дерп почесала голову копытом.
-На почте мало платят, — просто сказала она.
-Но ты раньше не жаловалась!
-А теперь жалуюсь, — Дерпи пыталась выглядеть серьезной, — у меня дочка. Ей нужна хорошая школа в Кантерлоте. Это стоит денег. У неё будет всё самое лучшее: игрушки, платья…
Редхарт нетерпеливо присвистнула.
-Слушай, подруга, а в твоем списке будет самая лучшая мама? Я правда, правда очень хочу, чтобы у Динки была самая лучшая мама на свете. И они жили долго и счастливо, и мне не пришлось потом объяснять твоей мелкой, почему её мама залезла в деревянный ящик.
А еще приют для беспризорных жеребят. Тебе это очень хорошо знакомо, Дерп, не так ли?
-Это обидно, — Дерпи расстроилась, — зачем ты говоришь такие страшные вещи?
-Окей, я не буду, только скажи мне эти заветные три слова.
Почтовая пегаска покраснела.
-«Я остаюсь дома»! – рявкнула Редхарт, — что плохого в том, что ты не будешь искать приключения на свой круп? Тебе их в Понивилле мало?
-Но как я буду без денег?..
-До этого ты работала почтальоном, в чем проблема?
-Ага, — Дерп кивнула, — а еще я подрабатываю на погрузочных доках. И кровь сдаю. Продукты дорогие. Но если брать овощи у Кэррот, то выходит в самый раз.
Редхарт заскрипела зубами.
-Этого мало. Потому я летаю к грифонам.
-Тебя убьют, — предупредила она.
-Надеюсь, что нет. Но если что, я оставлю все сбережения и дом Кэррот. Она хорошая. Присмотрит за Динки.
Фогги показалось, что голос серой пегасочки дрогнул. Редхарт покачала головой.
-Дерп, — она вздохнула и попыталась начать разговор сначала: — ты видела списки погибших?
-В Грифонии не умер ни один пони.
-Не пони, Дерп. Грифоны. Там, внизу, самое настоящее кладбище.
-Хм. Может, мне стоит лететь пониже… или повыше?..
-ТЫ ЧТО, ДУРА?! – рявкнула Редхарт. Фогги вздрогнула, Дерпи испуганно сжалась и отступила от земной пони, вид у которой был совсем недружелюбный.
-Ты серьезно думаешь, что пони не попадают под раздачу?
-Ну, грифоны знают, что мы добрые…
-Им плевать, — сухо произнесла медпони, — они не смотрят, кто стоит внизу, или кто летает, сама знаешь. Они вообще никуда не хотят смотреть, просто палят во всё, что движется и не носит их форму. При таком отношении вообще хочется спросить, какого сена пони там забыли.
-Ну, я слышала, что некоторых пони серьезно ранили, — обеспокоенно добавила Дерпи.
-Редхарт, — подала голос Фогги Оушен.
-Что?
-Ты поэтому меня притащила сюда, да?
Земная пони вздохнула.
-Надо было тебе раньше сказать, прости, — призналась она, — ты просто представить себе не можешь, как я хочу вернуть Дерпи домой.
-Я сама дойду, — уже беззаботнее заговорила серая пегаска.
-Стой здесь, — приказала ей Редхарт, а сама обратилась к Оушен: — Фогги, я тебя не принуждаю это делать. Просто если я не смогу переубедить Дерп, то ты сможешь.
-Я ничего не смогу ей рассказать про войну, — ответила ей Фогги Оушен.
-Я тоже. Дерп не такая глупая, как кажется. Ей нужен наглядный пример. Просто покажи ей, что с тобой случилось.
Фогги криво улыбнулась.
-Я уж думала, ты и не спросишь никогда, — она подвинула к себе плед таким образом, чтобы Дерпи и Редхарт видели то, что осталось от её крыльев. Дерпи испуганно раскрыла рот.
-Когда снаряд попал в одну из грифоньих пушек, я как раз стояла рядом. Принесла ведро с водой. А больше я ничего не помню и вряд ли что-то смогу сказать.
Фогги Оушен снова попыталась улыбнуться, пока Редхарт укрыла пледом её отростки.
-Моя война закончилась, — сказала она.
После этого она развернулась и ушла. Без медпони, попросив её не идти за ней.
-Я сама доберусь, — сказала она. Редхарт проводила её взглядом.
-Вот в чем ваша проблема, Дерпи. Большая проблема глупых пегасок, — произнесла она, — да и грифонов, наверное, тоже.
-Какая-такая проблема? – спросила пегасочка. Она всё еще находилась в пространном чувстве шока и отчаянно боролась с сомнениями, охватившими её странный разум.
-Вы не смотрите вниз.
-Я иногда смотрю вниз. Но там ничего интересного нет. Всё такое маленькое. Копошится туда-сюда. Как в муравейнике.
Редхарт почувствовала, как кровь приливает к её жилам. Но мир, её мир, который она видела и осознавала, перестал быть пугающе ярким. Он потускнел, размылся, и невинные слова, которые сказала её хорошая подруга, милая и добрая Дерп, раздавались в её ушах созвучно с учащенным сердцебиением.
-Может, там и было что-то интересное, но я этого не вижу. Мы пегасы, какое нам дело до муравьёв…?
-Мама!
Динки так быстро выскользнула из класса, что Чирили даже не успела понять, что такое происходит.
-Что происходит?.. – она подошла к окну посмотреть, что происходит. Глаза розовой кобылки расширились от ужаса.
-Мисс Чирили! Там тетя Редхарт и тетя Дерпи дерутся! – констатировал жеребячий голосок.
-Динки, стой!
На детской площадке поднялись клубы пыли и песка. Среди них можно было различить две фигуры, одна из которых только что попыталась взмыть в небо, но вторая схватила её за хвост и с силой потянула на себя. Дерпи не удержалась и шлепнулась на спину.
Редхарт набросилась на пегаску и со всех сил пнула её в бок, причем другим копытом она наступила на распростертое крыло, прижав её к земле. Дерпи взвизгнула. Задние ноги заработали с утроенной силой, надеясь достать по белоснежной мордашки. Медпони получила ощутимый удар по носу и сдала назад. Пегаска повалилась на неё, и обе пони катались по земле, раздавая тумаки друг дружке.
-Мисс Чирили! Сделайте что-нибудь!
Учительница была бы только рада. Вот только что-то ей подсказывало, что попытка вмешаться обойдется ей потерей нескольких зубов. Что бы ни говорила Редхарт про свою запущенную фигуру, на самом же деле, она была хорошо развита физически, а когда считала, что набирает лишний жирок, тут же принималась его сгонять за утренними пробежками и зарядкой. Это позволило ей пробыть в Грифонии еще несколько лет и успешно вытащить много раненых – из тех, кому посчастливилось долететь живыми до земли. Ну, и Дерпи тоже не стоит недооценивать, она вполне себе крепкий орешек. Даже в Эквестрийских играх участвовала. На скамейке запасных.
Между тем, жеребята собрались вокруг детской площадки. Редхарт и Дерпи расцепились, приготовившись к очередному обмену любезностями. У Дерп рассечена губа, с носа Редхарт стекала капелька крови. О том, сколько они набили синяков и шишек, стоит сказать позднее, когда они закончат драку и разойдутся зализывать раны.
Вид у Дерпи был жалкий. Она была готова защищать себя, но судя по всему, меньше всего на свете она хотела драться с лучшей подругой. Она бы попросила её остановиться, но перед ней была какая-то другая, очень плохая пони, почему-то точь в точь похожая на добрую и веселую Редхарт, и подходить к ней опасно. А если улететь, то она снова набросится на тебя и ударит.
Вне себя от ярости, Редхарт снова набросилась на Дерпи. Она повалила ненавистную ей пегаску на землю, чтобы хорошенько осыпать её ударами. Но в битву вмешалась Динки. Юная единорожка протиснулась между невольными зрителями. Дерпи, миссис Чирили, жеребята кричали что-то ей вслед, но Динки не была уверена в том, что слышит их. Её переполняла жизненная энергия – странное, манящее ощущение собственного всемогущества. Силы, способные свернуть горы и обратить реки вспять, и на их фоне помощь маме казалась делом невероятно простым.
Динки училась магии. За ней не числилось ничего экстраординарного, она не была маленьким гением, чью искру таланта заметила Твайлайт Спаркл... но что-то изменилось. Презрев опасность, она отважно бросилась на сестру Редхарт.
-Не трогай мою маму! — И школьную площадку сотряс мощный взрыв. Редхарт с силой отбросило прочь – в никуда, потому что весь её мир потонул в яркой белой вспышке.
На старое место Редхарт вернулась только в звании лейтенанта. За это время линия фронта успела сместиться на десятки и сотни миль вперед… нет, назад. Впрочем, неважно, но эта линия всё еще удерживалась артиллерийской позицией Синих. Войне грифонов показалось мало превратить одно место в огромное кладбище, и она ушла засеивать всё больше и больше пространства костьми павших, отмечая в будущей истории отдельно взятой страны новые места для памятников и братских могил.
Но это ущелье не получит своего мемориала, его негде тут поставить. Заканчивалась осень – не уютная понивилльская осень с опадающими листьями и уютными вечерами за ароматным чаем дома, пока погодные пегасы не разгонят заранее запланированный ливень. Осень Грифонии превратила землю в зловонное болото. Копыта вязли в противной коричнево-бурой жиже. Самое страшное заключалось в том, что вода здесь всё размыла, и пони чувствовала, что коварная грязь не просто замедляла её ход – она с легкостью могла утянуть её вниз. Шанс провалиться в очередную воронку или насыпь, ставшую смертельной ловушкой, был непомерно велик. А пока медпони здесь не было, «трясина» похоронила под пластами гнилой земли немало мертвых и раненых.
Она блуждала в темноте, помогая себе лишь фонариком. Позади её, друг за другом, следовала небольшая группа медицинских пони – её подопечных. Все команды передавались шепотом. Когда Редхарт говорила одной пони стоять, та передавала команду другой, другая – третьей, и вся группа застывала в тревожном ожидании.
Редхарт как раз передала команду остановиться и собраться вместе.
-Слушайте сюда, — шепотом сказала она, — наверху всё еще стоят крупнокалиберные. Если увидите, что в небо полетит что-то яркое, то пригнитесь, прячьтесь за телами… где угодно прячьтесь, только бы вас не заметили. Если начнут палить, то лучше бегите. Оставьте эти дурацкие медальоны, они того не стоят. Всем всё понятно?
Пони беззвучно ей кивнули и разошлись по местам. Медальоны выдавались каждому грифону, некоторые из них даже представляли собой закрытые футлярчики с бумажками внутри, но без них определить имя погибшего зачастую было бы просто невозможно – их родственники если не искали их по передовым, то сами лежали неподалеку. За медальоны платил Корпус, но исключительной редкостью считалось найти серебряный медальон – как правило, он принадлежал грифону из состоятельного и уважаемого гнезда. Уважаемые и богатые гнёзда хорошо платили за информацию о своих павших детях.
-Редхарт.
-А?
-Я не могу открыть его.
-Зубами пробовала?
-Фу.
-Попроси Лейдибаг или Комет Тейла. И скажи им, пусть поменьше рогами светят.
-Лейтенант.
-Чего?
-В этом медальоне ничего нет.
-Совсем ничего?
-Только спички.
-Поня-атно. Передай остальным, пусть не открывают медальоны. Раз такое дело, пусть время не тратят. Когда вернемся, надо будет их вскрыть и перебрать.
Так они и шли. Тело за телом; гнилые кости, одетые в тряпки, укоризненно смотрели мародеркам вслед своими пустыми глазницами. В мешке, который Редхарт предусмотрительно захватила с собой, уже собралось штук пятьдесят.
Постепенно пони расслабились – более или менее, насколько им позволяла общая удручающая и напряженная обстановка. Кто-то принялся снимать позолоченные ременные пряжки (опять-таки – у богатых грифонов золото на пряжках было настоящим), а кто-то даже тихонько насвистывал незамысловатую «Пони-польку».
-Кто там свистит? – прошептала Редхарт. Свист прекратился. Вместо него чуткие уши пони уловили странный звук, больше похожий на шипение фейерверка.
-Всем пригнуться! – пони повалились кто куда. Лейтенант медицинской службы свалилась в воронку – к счастью, воды там было всего ничего, лужица мелкая. Редхарт натянула на себя что-то, похожее на серую промасленную тряпку. Парусины кусок, наверное.
Её подчиненные завалились неподалеку. Все они были пони матерые, как прятаться, знали. Поход за медальонами не в первый раз происходил в полной темноте и полном запрете со стороны воюющих сторон, но правила нарушались, и неоднократно, что увеличивало и без того солидную зарплату пони в Миротворческом корпусе до немалых высот.
Ракета описала красивую ярко-красную дугу и вспыхнула ярким белоснежным светом. Держался он несколько секунд, но тьма брала своё. Через брезент она успела увидеть друзей, которые укрывались в грязи и за телами мертвых грифонов. Через несколько минут поле брани укрыло свои страшные секреты за завесой темноты, но вылезать пони не торопились.
Через несколько минут в небе появится еще одна яркая красная звездочка. Со стороны какого-нибудь извращенного мира (вроде того, в котором жила Редхарт) одна-единственная вспышка выглядела как самый печальный фейерверк на свете.
-Редхарт, смотри, — пихнули её в бок. Лейтенант, некогда спрятавшая свою мордашку в брезент, посмотрела вверх.
Небо разрывалось от десятков разноцветных огней, не таких скучных и однообразных, как красная – синие, зеленые и фиолетовые искры взлетали ввысь, разлетаясь на множество маленьких искр – те в свою очередь разлетались на еще меньшие, и так далее, пока они окончательно не застыли на черном беззвездном фоне.
Редхарт отбросила от себя кусок брезента, в котором спряталась и заметила на нем некие выгравированные цифры и знаки. Что-то ей подсказывало, что этот кусок тряпки, который даже на швабру натянуть стыдно – гордое знамя Грифонии, которое её друг пытался отыскать в кровавой сумятице.
Жеребцы и кобылки – в касках и с медицинскими сумками собрались вокруг лейтенанта Редхарт.
-Грифоны опять что-то выиграли? – спросил единорог.
Медпони порылась в своей сумке в поисках календарика за этот год. С удивлением она обнаружила, что ей он больше не нужен.
-Сегодня День Согревающего очага, — пробормотала она.
Земная пони нашла свободное место; более или менее чистое, чтобы усадить свой белый круп. Реакция других пони была разной. Кто-то удручающе вздохнул. Кто-то не нашелся, что ответить.
-Как же так…
-Я так давно не смотрела в календарь.
-А я думала, что сейчас октябрь.
-Ну, с новым годом нас… наверное.
-Зато стрелять по нам не будут. В этот день все празднуют.
-До госпиталя полтора часа идти.
Редхарт разминала шею.
-Выкладывайте, что у нас есть, — приказала она. Не то чтобы питание в подобных условиях было уютным и очень питательным, но здешним пони было не привыкать. Место для скатерти нашлось, как и нашлись термосы с горячим чаем. И пирожки. А еще цветочные бутерброды и консервированные овощи.
Долгое время пони молчали. Грохот праздничных фейерверков нестройным эхом отражался от холодных скал вдалеке от пони, потерявшихся во времени и оторванных от родного дома. Пони стали чуть счастливее и разговорчивее, когда у одного из жеребцов оказалось с собой немного медицинского спирта. Его разбавили водой; стакан от термоса Лейдибаг пошел по кругу. Редхарт улыбнулась. Отвратительная горечь переросла в приятную теплоту, волной пришедшую по животу. Ей не хотелось слушать других пони, ей хотелось спать, но она с грустью и тоской слушала Лейди, которая дала волю чувствам и расплакалась.
-Я маму забыла поздравить, — жалобно протянула единорожка, вытирая слезы белым платком: — я каждый год посылаю ей открытки, а сегодня… почему сегодня не октябрь? Такой погоды не бывает в Эквестрии в конце декабря!
-У меня есть подруга в почтовой службе, — утешила её Редхарт, — Скажем, что письмо затерялось, и только потом нашлось. Так часто бывает.
Так часто бывает… время снова остановилось и вырвало этих пони из реальности, стерев их из памяти родных и близких и оставив наедине с чужой войной и её миром, в котором не было ничего, кроме разрушений. В любое другое время им казалось, что связь с родным домом в Эквестрии никогда не прервется, но скорее всего, родной дом их уже потерял. Если они и вернутся, то скорее всего, это будут лишь блеклые тени, пугающие мирных пони своими странными выходками, в обычной жизни неприемлемыми и чуждыми, как и всякое подобие войны – не великого противостояния одной пони или шести какому-нибудь могучему злодею, но бессмысленному уничтожению друг друга. А грифоны не такие уж и плохие.
Глупые, это да.