Улица Дружбы 34
IV
Кристалин вернулась с прогулки по городу поздним вечером, когда затейливые филлидельфийские фонари заливали улицы волшебным светом. Улица Дружбы уже погрузилась в сон, лишь в комнате, которую единорожка делила с Кросс и Берри сквозь спущенные шторы рыжел огонёк ночника.
“Здорово! Будет с кем перекинуться парой словечек перед сном”, – подумала Кристи. Душа пони была полна радостных впечатлений, а плёнка фотоаппарата – снимков, на которых улыбались чашечками цветов кусты шиповника и блестели водной гладью знаменитые филлидельфийские озёра. Единорожка вошла в тёмный вестибюль. Высокий ворс ковра ласкал шёрстку над копытцами Кристи. Улыбаясь собственным мыслям, белая единорожка поднялась на второй этаж. Её тонкие ноздри дрогнули, когда Кристи почуяла странный запах, струящийся из-под двери её комнаты.
Запах был не столько неприятен, сколько будил в душе смутные воспоминания. Единорожке отчего-то подумалось, что это запах беды. Не какой-то глобальной или даже просто значимой беды, скорее какой-то мелкой и неизбежной неприятности. Пони вспомнила: примерно так пахли сентябрьские костры, в которых горели опавшие листья. Для Кристи, когда она была ещё маленькой кобылкой, это означало скорое приближение поры скучных дождей и раскисших тропинок.
– Так пахнут горящие листья… – Единорожка не заметила, как произнесла эту фразу вслух.
– Так пахнет молодость. – Отозвалась из-за двери Ред Кросс. – Входи, кстати.
Комната подруг была наполнена клубами сизого дыма. Огонёк лампы привлёк насекомых и на стенах плясали причудливые тени. Берри Панш, навалившись грудью на стол и вытянув передние ноги вдоль тела, остекленело уставилась на батарею зелёных бутылок с ячменным колоском на этикетках. Заметив Кристи, земнопони ухмыльнулась уголком рта. Белая пегаска сидела на постели Кристалин, болтая ногой.
Единорожка оглядела полутёмную комнату, чувствуя, как брови от удивления лезут под самую чёлку.
– Что… Что здесь происходит? – Кристи вопросительно переводила взгляд с Кросс на Панш и обратно.
– У нас здесь маленькая пижамная вечеринка. – Пегаска подняла на подругу глаза. Зрачки Кросс сжались в страшные чёрные точки, голос был бесцветен.
– Присоединяйся к нам, поиграем в “пририсуй пони…”, то есть “приколи пони хвост”. – Берри глупо хихикнула и ухватила губами пробку ближайшей бутылки. Кристи не успела опомниться, как уже сидела за столом напротив лиловой земнопони, а пегаска странным бормочущим голосом нашёптывала ей в ухо плоские остроты, перемежающиеся предложением выпить.
Кристи была примерной кобылкой и очень любила своих родителей. В старших классах школы отец, смешно шевельнув усами и подмигнув дочери, на семейных праздниках, бывало, наливал ей бокал сидра, но не более. Поэтому о выжигающем рецепторы вкусе пшеничной или ячменной, не говоря уже о сбивающих с ног перцовых настойках, белая единорожка знала лишь понаслышке.
Но Кросс вдруг потёрлась носом о щёку Кристи и привела совершенно несокрушимый аргумент:
– Не думала, что вы там в Понивиле такие тёмные. Это же часть студенческого братства. Это ради Дружбы.
Единорожка не нашлась, что ответить. Давным-давно бабушка рассказывала ей о том, что у каждого маленького пони есть два советника. Над правым ухом парит белый пегас, над левым — машет стрекозиными крыльями чейнджлинг. Наверное, когда Кристи взяла наполненную прозрачной жидкостью кружку, пони-хранитель заплакал, а оборотень оскалился.
“Ну, от одного раза ничего не будет”, – сказала про себя единорожка, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце.
Напиток – Кристи была милой и жизнерадостной кобылкой, не знавшей слова “бухло” – обжёг гортань и шаровой молнией рухнул куда-то в желудок. Глаза наполнились слезами, дыхание перехватило.
– На, запей! А лучше – закуси. – Берри протянула обгрызенную морковку. – Ты не поверишь, какие чудеса поняши могут творить при помощи морковки! – Земнопони вновь хихикнула.
Кристалин отрешённо жевала морковку. Когда первый шок прошёл, пони с удивлением почувствовала, что странное тепло медленно овладевает телом, делая его лёгким и звенящим. Кристи потянулась за кружкой, но копытце цокнуло по столу в паре дюймов от намеченной цели. Удивившись, что собственная передняя нога её не слушается, единорожка воспользовалась магией. Внезапно, в голове зажглась мысль, показавшаяся пони невероятно забавной. Остановив движение охваченной магическим полем посудины примерно в ярде на своей головой, Кристи влила в распахнутый рот вторую порцию ячменной, а затем грохнула кружку об стол. Последовал восхищённый возглас подруг и одобрительный цокот копыт.
Впоследствии, Кристи не вспомнила, о чём говорили в тот вечер. Хрустя морковкой и заглатывая новые порции обжигающей жидкости, она с воодушевлением отмечала растущую раскованность и невероятное остроумие подруг. Почти каждая фраза вызывала безудержный взрыв смеха.
Когда Кристи в очередной раз открыла зажмуренные из-за резкого вкуса ячменной глаза, она увидела, что Кросс возится с курительной трубкой, неуклюже чиркая спичкой о коробок. В трубке зашевелился алый огонёк и пегаска медленной, словно с опаской, выдохнула струю серого дыма. В этот раз запах сгорающих странных трав не показался Кристалин отталкивающим. Закусив чубук, она сделала щедрый глоток дыма и задержала дыхание. Смолистая горечь наполнила лёгкие единорожки, превратив полутёмную комнату с тревожно горящей лампой в волшебную страну, где тело не слушается приказов разума, а попавшие в поле зрения предметы движутся вслед за поворотом головы.
Взглянув на то место, где несколько глотков дыма назад находилась Кросс, Кристалин невольно вздрогнула. У дальнего края стола ширилась непроницаемая пелена цвета плесени, даже издали ассоциирующаяся со смертью. Вдруг, на сером фоне стали расцветать огненные цветы на длинных стеблях. Их лепестки были столь прекрасны, что душу Кристи наполнило ликование. Ушки Кристалин чутко вздрагивали, ловя странную музыку, похожую на звук сорвавшейся со стены гитары. Через неравные промежутки времени музыка прерывалась паузами ватной тишины. Единорожка не удивилась, когда раздвигая алые стебли цветов, словно белый тигр через бамбуковую рощу, к ней подошла Ред Кросс.
Не удивилась Кристи и тогда, когда пегаска, бросив несколько банальных слов об одиночестве, коснулась губами её губ. Жар, объявший юную пони вслед за прикосновением, румянцем проступил на щеках и сбил дыхание. Горячие губы Кросс уже спускались от скул и шеи к животу. Мягко повалив Кристи на ковёр, пегаска, что-то мурлыча себе под нос, принялась слегка прихватывать зубами вставшие торчком соски Кристалин. Ощущения, завладевшие единорожкой, были настолько новы для неё и настолько наполняли её гибкое тело радостью, что она могла лишь извиваться на ковре и коротко постанывать. Кросс прильнула всем телом к лежащей на спине Кристи и посмотрела ей прямо в глаза. Пока Кросс словно рисовала самыми краешками копыт затейливые узоры на внутренней поверхности бёдер единорожки, та не смела даже пошевелиться. Обездвиженная собственным счастливым исступлением, она стала неподвижна, как муравей в золотистом янтаре. Взглянув в голубые глаза пегаски, Кристи увидела там страсть и где-то в самой глубине отражение юной кобылки – своё собственное отражение, скрытое животной похотью, словно стеной огня. Розовые бесшёрстные полоски Кросс и Кристи соприкоснулись и единорожка вдруг почувствовала укол стыда. Стыд породил острое чувство отвращения. Кристи посмотрела на валяющуюся в луже алкоголя Берри, затем на дёргающуюся на фоне тёмного потолка Кросс. Пегаска закатила глаза, нить слюны стекала по её подбородку. Кристи вдруг ощутила, что шёрстка внизу её живота насквозь пропиталась липкой влагой чужой похоти, чужим мускусным запахом.
“Мамочки!” – Подумала единорожка. – “Это всё не со мной!”
Хрипло выдохнув, кобылка сбросила с себя обезумевшую медсестру и вскочила на ноги. Посмотрев вниз, Кристи едва не взвыла от страха. Казалось, до пола было огромное расстояние, как будто кобылка стояла на крыше многоэтажного дома. Не какие-то абстрактные мили, а вполне реальные тридцать-сорок футов, достаточные для того, чтобы умереть, сорвавшись с такой высоты.
Кристи представила себе это падение, удар о землю, ломающий кости и разрывающий мышцы и последующие несколько секунд сплошного страдания, пока мозг навсегда не отключится от болевого шока. Одурманенное травами сознание кобылки не подсказало ей абсурдность боязни падения с высоты собственного роста. Поскуливая от страха, Кристи рванулась прочь из комнаты. Единственной мыслью было поскорее забиться куда-нибудь, прижаться к плоскости и забыться.
Доктор, нашедший утром юную кобылку под журнальным столиком, была настолько удивлён, что даже не выдал ни одной дежурной шутки об особенностях вечеринок с Ред Кросс и Берри Панш.