На виражах души моей

Глава третья

Слава Селестии, мне больше не снились родители, а снился большой вкусный торт, испеченный Пинки Пай — наконец-то она сотворила не очередной свой гадкий пирог с начинкой. Я съела его, облизываясь, и попросила еще, но Пинки, предупредив, что я объемся, растолстею и не смогу больше летать, ушла. Я огорчилась, ведь я знала, что мой быстрый метаболизм не позволит мне растолстеть, но тут появилась Твайлайт и заклинанием сотворила торт еще выше и вкуснее. Я была счастлива!

Но ничто по-настоящему прекрасное не вечно. Как Спитфайр и обещала, через три часа наш медленно плетущийся поезд затормозил в очередной раз, и кондуктор огласил, пройдя по вагону:

— Миддейл, конечная станция, просьба освободить вагон.

Я тотчас же открыла глаза и встала на сидении, потягиваясь. Спитфайр терла глаза копытами, видимо, тоже только что проснулась.

— Что, приехали? — задала я ей не требующий ответа вопрос, ради начала разговора, и Спитфайр молча кивнула и начала складывать упавший с меня розовый плед, а я помогла ей свернуть его. Пони потихоньку выходили из вагона, мы вклинились в очередь и плелись со всеми к дверям.

— Надеюсь, мои родители вышли на какой-нибудь предыдущей станции, — обернулась я к компаньонке с опасением. — Не хватало только встретиться с ними здесь.

Та остановилась и, открыв крылом сумку на боку, достала оттуда темные солнцезащитные очки, которые носила во время тренировок.

— На, возьми, может, пронесет, если они вдруг тут.

Я надела их, и яркий утренний свет солнца, бьющий из окна, тотчас же померк перед моими глазами.

— Спасибо, Спитфайр.

— Шагай давай, трусиха! — Она несильно пнула меня под круп копытом, и голос ее не был злым.

— Я не трусиха, я…

— Иди давай, мы одни в вагоне остались.

Мы вышли на платформу, и я тотчас огляделась по сторонам. Пони расходились по платформе, садились на скамейки в ожидании следующего поезда, а кто-то шагал дальше, к концу платформы, где был выход в город. Я нигде не увидела до боли знакомых грив и хвостов, и вздохнула с облегчением.

Мы прошли через выход в город, на небольшую стоянку такси, где стояли несколько крепко сложенных жеребцов, тянущих повозки. Я с удивлением посмотрела, как Спитфайр подходит к одному из них, делает ему брохуф и заговаривает:

— Привет, Крис! Ну, как работенка?

Большой серый земнопони с меткой в виде колеса телеги явно обрадовался ей.

— Здорово, Спитфайр! Да, так, таскаю пассажиров, как всегда.

— На сидр дают?

— Через раз. Ты же знаешь, мэйнхеттенские пони всегда жадные, а сейчас поезда из-за обрушения моста в Рест-Фол ходят только через Мэйнхеттен, и тамошних пони здесь сейчас больше, чем обычно.

Я подошла к ним поближе. Жеребец взглянул на меня и обрадовался мне еще больше, чем Спитфайр.

— О, Радуга Дэш! Привет! — он помахал мне копытом так энергично, что повозка, которую он тянул, затряслась. — Ты со Спитфайр? Очень рад тебя видеть! Я твой фанат! Спитфайр много рассказывала о тебе! Ты лучший вондерболт столетия!

Я улыбнулась самодовольно (ну, надо же, а я и правда знаменита!) и, шагнув навстречу, сделала брохуф жеребцу.

— Спасибо, Крис. Да, я неплохо летаю, ты прав.

— Ты шутишь? Да ты потрясно летаешь! — воскликнул земнопони. — Знаешь, я никогда не жаловался на свою долю земного пони, но когда услышал от Спитфайр рассказ о твоих способностях, как ты умеешь делать звуковую радугу, я вдруг расстроился, что не родился пегасом!

— Ну уж, Крис, — толкнула его под бок Спитфайр, улыбаясь. — У каждого есть свое призвание. Ты же любишь свою работу?

— Люблю, Спитфайр, я с детства любил таскать тяжести на телеге в своей деревне.

— Вот видишь!

— Эх, — махнул копытом Крис. — Ладно,
что уж сожалеть, ты права. — Он оглядел нас, особенно, как мне показалось, задержался взглядом на моих крыльях. — Ну, что, вас подвести? Куда, домой к тебе, Спитфайр?

— А куда ж еще! — протянула светло-рыжая, кидая в салон экипажа свою дорожную сумку. — Садись, подруга, проедемся, — кивнула она мне.

— А мы разве не полетим к тебе домой на крыльях? — изумилась я, даже раскрыв рот.

Спитфайр усмехнулась.

— У меня есть правило — не летать во время отпуска. Только если в чрезвычайной ситуации — чтобы спасти чью-то жизнь, например. — Она почему-то подмигнула мне. — А так я передвигаюсь исключительно пешком и на такси. На тренировках налетаюсь еще, в отпуск я хочу дать крыльям отдых. И тебе советую. Нет ничего хуже напрасно напряженных крыльев, Крэш, запомни.

Я пожала плечами. Странное правило. Почему это крылья могут быть напряжены напрасно?

— Извини, Спитфайр, по крайней мере, до твоего дома я хочу пролететь, размяться…

— Ну, смотри, как знаешь. Только не потеряйся.

Я усмехнулась. Городок на вид был немногим больше Понивилля. Спитфайр что-то совсем меня недооценивает.

— Лети за экипажем, Радуга! — крикнул мне земнопони, когда я поднялась в воздух, осмотреть с высоты городок. Он и правда небольшой. Как тут заблудиться? Тут даже маленький глупый жеребенок не потеряется.

— Крэш, спустись на секунду, — высунувшись из такси, махнула мне Спитфайр. Я с неудовольствием спустилась. Опять какое-нибудь напутствие, наверняка. Вроде бы недавно называла меня подругой!

— Послушай, я знаю, ты любишь показывать себя, — сказала она мне вполголоса, отвернувшись от Криса. — Но не забывай, что в этом городе вполне могут быть и твои родители. Тихо, не возражай! — она закрыла мне копытом мой открывшийся в удивлении рот. — Не исключай эту возможность. Они вполне могли выйти перед нами, и скрыться, когда мы еще даже не вышли из вагона. Подумай об этом, прежде чем устраивать над городом звуковую радугу.

— Но я и не собиралась…

— Вот и славно. Точно не хочешь проехаться в такси? — она призывно похлопала по сидению рядом с собой. — У меня есть маффины.

— Не выношу маффины, — нарочито скривила я лицо, хотя на самом деле любила маффины.

Надеюсь, Спитфайр все-таки не будет мне постоянно советовать у себя в доме. А то складывается впечатление, что она пригласила меня к себе в гости, чтобы целыми днями мной командовать, как в тренировочном лагере. И с чего она так уверена, что мои родители тоже вышли в Миддейле? Что им здесь делать? Клаудсдейл в мае совсем не в этой части Эквестрии, а они наверняка ехали домой. Хотя… может быть, что ехали из дома. Но что им тут делать? Смотреть в этом городке особо нечего. Никаких достопримечательностей. Разве что только палатка с сеном-фри у выхода с вокзала.

Я летела за экипажем, чуть сзади и гораздо выше улицы, на уровне пятого этажа. Хотя пятиэтажных домов здесь почти не было, все почти сплошь двух-, максимум трехэтажные. Интересно, в каком из них живет Спитфайр? Наверно в большом, трехэтажном. Отец у нее, по ее рассказам, богатый пони. Она сказала, что он достался ей от него. Интересно… выходит, он уже умер? Или просто живет в другом месте, а дом оставил дочери с ее мужем? А где ее мать? Надеюсь, не живет с ней. Ненавижу старых, брюзжащих пони! Хотя… а нет, я же знакома с ее матерью, голова садовая! В тот день Рарити еще разоблачила Винда Райдера в том, что он хотел подставить меня. Точно! Как я могла такое забыть. Ее мать очень неплохая пони, еще не старая, тихая, скромная, даже чем-то напомнила мне Флаттершай.

Улицы были почти пусты, между домами висела туманная дымка, но я всегда хорошо ориентировалась в тумане, и сразу заметила, когда такси со Спитфайр на борту остановилось у высокого металлического забора, за которым я разглядела не слишком высокий, но весьма элегантный двухэтажный дом с желтой крышей. Видимо, здесь Спитфайр и живет.

Я спустилась к только вышедшей на асфальт компаньонке. Та обернулась к водителю.

— На тебе пять битс, дружок. — Пегаска подкинула в воздух крылом монеты и земнопони поймал их копытом.

— Много даешь, Спитфайр! — удивился он, разглядывая кругляши. — Я же всегда беру не больше двух. Да и вообще сегодня хотел прокатить тебя бесплатно.

— Ты очень добр, Крис, но все же возьми все пять. Это тебе за все труды.

Крис очень странно смотрел на Спитфайр, и я уже начала догадываться, что он, похоже, влюблен в светло-рыжую. Интересно, видит ли это она?

— Откуда ты знаешь этого пони? — спросила я ее, когда Крис уже уехал, а Спитфайр достала из сумки маленькое зеркало и посмотрелась в него с разных сторон.

— Мы дружим с детства, учились в одном классе. — Спитфайр убедилась, что выглядит хорошо, и убрала зеркальце обратно. — Он приезжий из деревни, мой отец строго-настрого запрещал общаться с ним, потому что он из простой бедной семьи. Но я его не слушала, и мне за это, бывало, попадало…

Она повесила сумку через спину и, махнув мне крылом, зашагала к калитке в заборе.

— Знаешь, а ведь он моя первая любовь, Крэш. — Спитфайр вдруг взглянула на меня так, как не глядела еще никогда. — До сих пор вспоминаю свои чувства. Мы хотели сбежать и пожениться, когда нам было семнадцать. Святая Селестия, это было уже двадцать лет назад… а как будто только вчера.

Сентиментальная Спитфайр настолько отличалась от той, которую я всегда знала, что я слушала во все уши, раскрыв рот от удивления, с некоторым когнитивным диссонансом, как бы сказала Твайлайт.

— И почему же вы не поженились? — спросила я, когда собеседница вдруг замолчала, будто собираясь с мыслями, или может, просто вспоминая, куда положила ключи от калитки.

— Мой отец все узнал. — Она вздохнула и толкнула крылом калитку, которая, оказывается, была не заперта. — Заходи, Крэш.

Мы вошли в проем в заборе, и Спитфайр закрыла за мной калитку. Я ожидала продолжения истории, но пегаска вдруг произнесла, махнув крылом на забор:

— Извини, все никак не уберем его. У отца была мания отгораживаться от внешнего мира. Ни у одного дома в Миддейле нет забора, хотя у Филси Рича тоже здесь есть особняк, там, в трех кварталах к лесу. И он без забора. Хотя Филси всегда был богаче нас на порядок, уж ему-то точно есть, наверное, что скрывать.

Я поняла, что продолжения истории про неудавшуюся женитьбу не будет и вздохнула разочарованно. Ладно, не хочет рассказывать — как хочет. Личная жизнь пони — это их личная жизнь, они посвящают даже самых близких друзей только в то, во что считают нужным. Наверно, я тоже не стала бы особо откровенничать о подобном. Пусть я обычно бываю слишком открытая. Но это совсем другое.

Дом Спитфайр был интересный, несмотря на то, что обнесен неприятным металлическим забором. Двухэтажный, с интересно вырезанными в стенах окнами, полукруглыми, как во дворце Селестии в Кантерлоте. В окнах виднелись шторки, и это напомнило мне бутик Рарити в Понивилле — у нее были очень похожие ажурные занавески. Спитфайр говорила, что ее муж лично знаком с Рарити. Интересно, кто он по профессии? И если не пегас, а единорог, то как они познакомились? Чем он заинтересовал ее? Он наверняка должен быть крутым — для такой пони, как Спитфайр, другие не годились. И хорошо, честно говоря, что она не женилась на том земнопони. Не чета он ей, ну, совсем. Большой, будто Балг Бицепс, слишком большой, и простой, к тому же, как Эпплджек. Ну, не крут он, совсем не крут.

Спитфайр и я пересекли небольшую лужайку перед домом, и пегаска, подойдя ко входной двери, оглядела окна.

— Я специально не звонила Ларсу, мужу, захотела устроить ему сюрприз. Пусть порадуется, что я приехала посреди сезона тренировок. Только они, наверно, еще спят с Тимми. Тимми — это мой сын. — Она подмигнула мне и извлекла зубами из дорожной сумки ключ, стала нащупывать им замочную скважину, потом повернула два раза. Толкнув копытом дверь, она вошла внутрь, пряча ключ в сумке. Я вошла за ней и первое, что я увидела, это стоящий посреди гостиной оранжевый жеребенок-пегас лет восьми-девяти, пока еще пустобокий. Он смотрел на нас огромным удивлением, и было видно, что он недавно встал с кровати, видимо, ходил в туалет или попить воды, и никак не ожидал увидеть ранним утром приехавшую внезапно маму и какую-то незнакомую пони вместе с ней.

— Мама?.. Это ты? Ты приехала? О-о-о! — он посмотрел на меня, и я увидела, как его синие глаза, поначалу хмурые и сонные, стали просто гигантскими от удивления и восхищения. — Радуга Дэш?! К нам приехала Радуга Дэш! Ура-а! К нам приехала Радуга Дэ-э-эш! — Нет, все-таки не незнакомую пони…

Жеребенок в ликовании, подпрыгивая на бегу, понесся внутрь дома, огибая лестницу, куда-то в комнаты. Спитфайр не смутилась поведению сына ничуть, только подмигнула мне.

— Ты знаменита, Крэш, гордись! — Она похлопала меня крылом по спине. — Мой сын говорил о тебе все это время, с тех пор, как побывал с отцом на одном из наших шоу два месяца назад. Проходи, не стесняйся. Сейчас я его угомоню, а то разбудит отца, пострел. — Она закрыла за мной дверь и пошла догонять сына, который с гиканьем носился по комнатам, скрытых от гостиной лестницей. — Ну-ну, Тимми, тише, ты разбудишь папу, прошу тебя, угомонись.

Я оглядела гостиную. Дом был обставлен по-старинному, видимо, обстановка осталась от отца, и Спитфайр — странно, почему — но не стала ее менять. Большие часы над камином в правой от входа в стене показывали семь десять утра. У камина большой диван и стол, а остальная часть гостиной была пуста. Я осмотрела стены — здесь было нечто вроде музея достижений Спитфайр, ей, как тренеру и командиру отряда, полагался главный кубок всех соревнований, где мы занимали первое место, и таких кубков, больших и маленьких, на полочках, прибитых к стенам, было множество. Грамоты и благодарственные письма тоже сплошь усеивали свободное от полочек с кубками место на стене. И ни одного собственного портрета. Оказывается, она все же не такая честолюбивая, как… кое-кто.

— Дэ-э-эш! Дэш! Дэш! — визжал от восторга где-то в смежных комнатах жеребенок, и я видела мельком через раскрытые двери, как он бегает от матери, а та его, уже играючи, догоняет и смеется. Наконец, пегасик выбежал обратно в гостиную и, направившись прямо ко мне, с размаху обнял меня за шею передними ногами и крыльями.

— Я тебя обожаю, Радуга Дэш! Ты самая-самая потрясная пони на свете! — жарко зашептал он мне в ухо, и я расплылась в улыбке и приобняла его крыльями тоже. Как приятно! Он напомнил мне Скуталу — она также обнимала меня всеми передними конечностями, только крылья у нее были поменьше, к сожалению.

— Тимми, скажи, папа точно спит? — Спитфайр подошла к нам, тоже улыбаясь, и обратилась к сыну, поглаживая его по синей гриве крылом.

Сын ответил ей с некоторой заминкой, как мне показалось, все еще обнимая меня.

— Он в спальне, он сказал вечером, чтоб я его не отвлекал.

— Да, Ларс у меня сова, часто работает по ночам, если появляется вдохновение. — Спитфайр снова потрепала сына по гриве и улыбнулась мне. — Он писатель.

— Писатель? — раскрыла я рот.— Серьезно?

— Ага. Ларс Ридберри. Не слышала? О, да ты что! — удивилась она, видя, как я мотаю в отрицании головой. — Не хочу хвастаться, но в прошлом году он получил Поньцировскую премию за свой роман «Антиселестия»!

Я первый раз слышала о таком романе и о такой премии, потому что никакие романы, кроме романов А. К. Ирлинг, и никакие премии, кроме полученных в спортивном бою, меня никогда не интересовали.

— Ладно, я знаю, что ты у нас поклонница исключительно приключенческого чтива, и скучные философские книжки тебя мало интересуют. — Спитфайр подмигнула мне и обратилась к сыну, который все еще висел на моей шее, не желая отпускать: — Ладно, Тимми, наобнимаешься еще с Радугой, она будет жить с нами ближайшие несколько дней, и…

— Ура-а-а! Радуга будет с нами жи-и-ить! — с еще большей, чем прежде, силой, заголосил жеребенок и часто замигал, раскрыв рот и смотря на меня снизу вверх с нескрываемым восхищением. Как же он похож этим выражением лица на Скуталу!

— Ну-ну, не голоси так, Тимми, прошу, вдруг папа спит, — сказала ему мама. — Иди, проверь, как он там. Если все еще работает, пусть спустится к нам, на кухню.

Тимми с большой неохотой оторвал от меня копыта и крылья и, с жалостью поглядев на меня, будто на желанную дорогую игрушку, которую ему, наконец, подарили на день рождения, убежал наверх по лестнице, а я толкнула крылом Спитфайр.

— Почему писатель? Они же скучные! — Я и правда не понимала выбор подруги. Она же капитан вондерболтов, одна из самых крутых пони в Эквестрии… и вдруг ее муж… головастый писатель.

Спитфайр уже совсем смело протянула крыло и потрепала меня по гриве, как своего сына только что. Я даже отпрянула на полшага от неожиданности.

— А разве А. К. Ирлинг скучная? — осведомилась она. — Я слышала, ты ее лично знаешь.

— Нет, ну, это же А. К. Ирлинг! — воскликнула я. Ничего Спитфайр не понимает, все ей надо объяснять! — Она самая потрясающая писательница на свете! Ее книги — самое завораживающее приключение, которое ты способна пережить в своей жизни!

— Эх, Крэш, ты такая милая! — улыбнулась она снисходительно. — У каждого свой любимый писатель. Я вот тоже нашла своего… И вообще, знаешь… когда влюбишься, тогда ты меня поймешь.

— Я? Влюблюсь? Ха! Да никогда в жизни! — произнесла я как можно увереннее. — Еще чего не хватало. Я не какая-нибудь ванильная розовая пони, чтобы влюбляться! И вообще, хватит уже меня трепать по голове, Спит, я не маленькая!

— Ладно, прости, прости, Крэш. — Спитфайр, хихикнув, убрала перья с моей гривы. — Просто ты такая забавная, когда сердишься.

— Я?..

— Ну, не я же, глупышка! Ох… ладно, что бы ты ни говорила, я уверена, вы с подружитесь с Ларсом. Он, между прочим, вообще-то знаком с твоей А. К. Ирлинг.

— Да ну? — округлила я вновь глаза. Это меняет дело, может, ее Ларс все же крутой парень.

— За завтраком спросишь у него подробно… а-ах!

Резкий неприятный звон заставил нас обоих вздрогнуть, а Спитфайр от неожиданности даже смешно вскрикнула, но тут же посуровела, взглянув на потолок.

— Что за гадость, Ларс сменил звонок? Какой мерзкий звук, как в казарме… Та-ак, — она смелым шагом двинулась к двери, — кого там принесла нелегкая в семь часов утра?

Я посмотрела на потолок, туда, куда глядела Спитфайр. Там красовался большой звонок, действительно, похожий на казарменный, как в моем летнем летном лагере, что будил нас в шесть утра на зарядку и летную подготовку.

Я слышала, как открывается дверь, но что-то все еще смотрела на звонок на потолке, вспоминая один курьезный эпизод из лагерной жизни, связанный с ним. Но не успела даже улыбнуться, как услышала… о, великие принцессы Эквестрии!.. неужели…

— Здравствуйте! Спитфайр, верно? Мы просто хотели… РАДУГА! О, КАКОЕ СЧАСТЬЕ! ЭТО МЫ, МЫ ПРИЕХАЛИ К ТЕБЕ, ДОЧУРКА!

И это уже был совсем не сон…