Все цвета жизни
Глава 04
Иллюстрация от Joestick
Глава 04
…Даймонд Тиара Ингред ложится спать в квартире Эврики. И в очередной раз наслаждается осознанием того, что спит одна в комнате на нормальной кровати. И что при этом никто не войдет, не надругается, и вообще она в безопасности настолько, насколько вообще возможно…
Пони блаженно вытягивается на кровати и уже почти засыпает, как ее будит тихий стук копыт...
Вскочив, Даймонд Тиара видит в комнате Рейнбоу Дэш, явно только что спрыгнувшую с подоконника.
Спустя пару секунд Тиара обретает контроль над своим голосом и выдавливает:
– Что. Ты. Тут. ДЕЛАЕШЬ?!
Пони явно злится: не то чтобы она запиралась, опасаясь сожительниц, нет. Просто с запертым замком парадоксально чувствовала себя в большей безопасности. Пусть даже мнимой, если вспомнить «Незабудку».
Пегаска делает пару нерешительных шагов вперед и виновато трет копытцем ковер.
– Я это... хотела только узнать...
– Только один вопрос, – перебивает сердитая Тиара. – Почему ты решила узнать об этом ночью, влезая ко мне в окно?
Рейнбоу не поднимает взгляд, но даже в сумерках видно смущение на её мордочке.
– Ты помнишь наш поцелуй? – тихо спрашивает пегаска, сделав еще один нерешительный шаг вперед.
Конечно же, Тиара помнит его, как и поцелуй Колгейт. В отличие от всего того, что приключилось с ней в «Незабудке», те были искренними. Хотя бы с одной стороны.
Но вслух розовая пони говорит совсем другое. Как и всегда:
– Я помню практически все, что случилось в моей жизни. Некоторые вещи мне хотелось бы забыть, другие нет.
Рейнбоу поджимает губы, словно колеблясь, но все же поднимает взгляд и даже как-то с вызовом смотрит в глаза Тиаре.
– Я хотела сказать тебе «спасибо»...
Даймонд перебивает:
– Если ты пришла сюда вести душещипательные беседы и развешивать сопли по комнате, то катись лучше сама, а то вылетишь обратно в окно с моей помощью.
Рейнбоу хмурится и подходит вплотную к кровати:
– А если я пришла не для этого?
Даймонд Тиара видит, как крылья Рейнбоу в прорезях футболки медленно поднимаются от переполняющих чувств. С тихим шелестом перьев в наступившей тишине.
– Ты ведь знаешь, где я была все это время, – говорит Тиара, и это не вопрос.
– Я поэтому и пришла.
Даймонд колеблется еще пару секунд. А Рейнбоу Дэш, приняв колебания за согласие, опирается на кровать и, подавшись вперед, целует розовую пони.
В губы.
Точно так же, как тогда, казалось бы, вечность назад.
Мысли же Даймонд Тиары идут по альтернативному пути, а именно, не двинуть ли радужной дурочке как следует.
Но по здравому размышлению, не хочется.
Губы поняшек соприкасаются почти минуту, пока, наконец, поцелуй не разрывается.
Они смотрят друг другу в глаза несколько секунд, не решаясь нарушить протянувшуюся между ними связь.
Наконец, розовая пони говорит:
– Ладно. Но всё будет по-моему.
Радужная пегаска с легкой улыбкой кивает. Дальше краснеть ей уже некуда, а крылья и без того торчком.
– Майку снимай, – велит Тиара, и Рейнбоу подчиняется даже с какой-то поспешностью.
Под длинной футболкой у нее закономерно ничего нет.
А в следующий миг она оказывается прижатой к кровати решительным и даже грубым движением гладиатора.
– И помни, – говорит Даймонд Тиара в самое подергивающееся ушко, – ты сама напросилась.
После этого слов не остается. А только то, чему суждено было случиться…
…Рейнбоу Дэш, так и не сменившая в паспорте прим-фамилию после всеобщей амнистии и оставшаяся Семнадцатой, резко села в своей кровати, тяжело дыша.
Пегаска чувствовала, что вспотела и раскраснелась. А еще – что ей не помешает душ. Причем холодный, если она хочет сохранить ясность ума.
Рейнбоу оглянулась на соседнюю кровать, где все еще мирно спала Сансет Шиммер. И хорошо. Еще не хватало объяснять подруге, что же такое приснилось радужной пегаске. А так как единорожка далеко не глупенькая, то поймет все довольно быстро... И придется искать оправдания.
А у Дэш еще были сегодня дела.
Например, она планировала наведаться к Карамелю Циню с твердым намерением вывести жеребца на чистую воду.
Потому что мысль о том, что он может задумать что-то нехорошее в отношении Даймонд Тиары, переполняло сердце радужной пегаски праведным негодованием.
Да если бы он только знал, через что пришлось пройти розовой пони, даже подступиться бы не посмел!
…Пегаска думала об этом, летя между транспортными потоками, чтобы никому не мешать.
Помнится, когда она учила правила воздушного движения, еще даже удивлялась, зачем разделять транспортные потоки на уровни. Потом, побывав в воздушном пространстве Гигаполиса, поняла, что если флаеры будут двигаться, как вздумается водителям, никакая автоматика не убережет от столкновений.
Так и получилось, что общественный транспорт и легкие грузовики двигались на одной высоте, личный транспорт на другой, тяжелые грузовозы на третьей, а для скоростных полетов и огромных стратолайнеров вообще предназначались лишь выделенные участки и высоты.
Что же касается индивидуальных средств для полета, к которым относились, в числе прочего, и крылья, то их обладателям разрешалось двигаться между потоками, «соблюдая постоянную высоту и не создавая помех основному движению».
…Карамель обнаружился в своей студии: рисовал, судя по положению мольберта, пейзаж за окном. Или же что-то похожее.
Художник выглядел занятым, но радужную пегаску после настойчивого стука в окно впустил и даже выслушал.
Рейнбоу с порога взяла быка за рога и высказала жеребцу все, что думает о его мерзком плане по затаскиванию Даймонд Тиары в постель. И честно предупредила, чем это может кончиться: сначала от бывшего гладиатора, а потом от нее, Рейнбоу Дэш.
Когда же пегаска закончила свою филиппику, Карамель сказал с улыбкой:
– Даймонд Тиара действительно побыла немного моделью по моей просьбе. Но ты можешь не беспокоиться: ее чести ничто не угрожает.
– Да?! – Рейнбоу нахмурилась и гневно распахнула крылья. – Чем докажешь?
– Ты можешь сама попробовать, – спокойно ответил художник, возвращаясь к работе.
С Дэш моментально слетел весь задор. Она как-то не была готова к подобным предложениям.
– Думаешь, со мной вместо Тиары у тебя выгорит? – наконец, спросила она и тоже обошла мольберт.
На картине оказался действительно пейзаж Гигаполиса, но какого-то странного: ни тебе Серого города, ни висящего над серым бетоном смога.
Весь циклопический конгломерат как будто превратился в Белый город: чистые белые дома, футуристичный вид, потоки флаеров, какие-то шпили, арки и прозрачные конструкции. Но во всем этом великолепии все же угадывался пейзаж за окном.
На мольберт, повернутый к окну тыльной стороной, падал отраженный свет от огромного пленочного зеркала. Очевидно, в не имеющей мощного искусственного освещения студии это была единственная возможность рисовать что-то, не стоя спиной к окну.
А еще на картину парой штрихов был добавлен контур летящей за окном пегаски, оставляющей за собой шлейф.
То, что впоследствии этот шлейф будет радужным, не было никакого сомнения. Но возражать по этому поводу почему-то не хотелось.
– Хочешь посмотреть на ее портрет? – спросил тем временем Карамель, отвлекая от мыслей.
Ответ был очевиден, и вскоре художник подвел гостью к одному из занавешенных творений. Когда же с портрета спящей Тиары соскользнуло тонкое покрывало, Рейнбоу почувствовала, что жарко краснеет.
Какая-то часть Дэш хотела отвернуться и даже убежать, напоследок еще и лягнув художника этого… но, с другой стороны, от картины было не оторваться. Хотелось смотреть и видеть все: очертания мускулистого стройного тела, прорисованные небрежными мазками шрамы и главное – это безмятежное, милое выражение мордочки…
– Извращенец! – с видимым усилием выдала Рейнбоу, хотя на самом деле так не думала.
– Вы с Тиарой похоже реагируете, – рассмеялся земнопони. – Ты же видишь, никакой пошлости. Только натуральная красота.
Дэш промолчала и подавила желание дотронуться до изображения. Она чувствовала, как мордочка жарко пылает от одной мысли о том, что неприступная, твердая Даймонд Тиара может быть… такой.
Карамель не мешал. И даже отошел обратно к мольберту, оставляя Дэш наедине с портретом.
Он успел набросать общие контуры и основные цвета на своей новой картине «Мечты о будущем». На небольшую деталь в виде летящей над городом пони художника вдохновила сама радужная пегаска, так вовремя пролетевшая за окном, что Карамель посчитал это знаком свыше.
Рядом раздался голос Рейнбоу Дэш:
– Я не буду раздеваться.
– Без проблем, – отозвался жеребец, продолжая рисовать.
– …И позировать, – добавила она после паузы.
– Конечно, как хочешь.
– Со мной это не сработает, так и знай, – продолжила Дэш, не слушая. – Даймонд – гораздо чувствительнее, чем кажется, ясно тебе? Она такое пережила, что нам обоим и не снилось! И если ты… погоди, что?
– Я говорю, что не собираюсь настаивать, – ответил жеребец, не отрываясь от работы. – А Даймонд – уже взрослая кобылка и сама может принимать решения. Как и ты.
Говоря это, он продолжил детализировать изображение радужной пегаски. Благо, образец стоял рядом в очень удобном ракурсе и очень мило сердился.
– Это что, вызов?! – прищурилась Рейнбоу.
– Это что, ревность? – парировал Карамель, уже с трудом сдерживая улыбку.
Пегаска аж отшатнулась:
– Что?! Да как ты…
И вдруг замолчала, поняв, что чувствовала все это время, и почему она тут.
Карамель же сказал, нанося на изображение пегаски последние штрихи:
– Если у вас с Даймонд чувства, я не собираюсь вставать между вами. Просто… Даймонд была очень грустная и совсем одна в такой момент, я и подумал, что у нее никого нет.
Рейнбоу не нашлась, что возразить.
А действительно, почему, в конце концов, Даймонд Тиара Шпиц, бывшая Ингред, должна отказываться от свидания? Ведь никто другой так и не высказал подобных предложений вслух. И совершенно неважно, что дело тут было не в отсутствии чувств, а просто в чьей-то нерешительности?
Карамель, глянув на смущенную пегаску, добавил:
– Но если место в сердце Даймонд все еще вакантно, я был бы рад ее согласию на свидание со мной…
– Не твое дело! – выпалила Дэш, после чего выпорхнула в окно и понеслась к дому.
Изо всех сил рассекая крыльями воздух и лавируя между транспортными потоками, радужная пегаска отчаянно пыталась себя убедить, что это из-за ветра глаза повлажнели, а перед взором все расплывается…