Под твоими крыльями
Глава 8
Хотя простыни и были убраны уже как несколько дней назад, Скуталу до сих пор казалось, что она чувствует запах Копперболт от кровати. Именно поэтому она спала в комнате мамы и на её подушке, зарываясь в неё носом и стараясь не плакать: ей хотелось сохранить мамины вещи в неприкосновенности.
Скуталу было очень больно видеть, что на похороны почти никто не пришёл, хотя они и были в выходной, а солнце ярко светило. Среди пришедших было несколько пони из Вандерболт, пара фанатов этой команды, доктор Хортвелд и она. Не заявился даже отец Скуталу, заставляя её ненавидеть его ещё больше, чем до этого. Почему такая замечательная пони, как Копперболт, оставила след в сердцах столь немногих? Это так и осталось загадкой для её дочки.
Эти грустные размышления были прерваны стуком в дверь, сопровождающимся добрым голосом кобылы:
—Можно войти?
Скуталу обернулась и вытерла свои глаза, чтобы увидеть пришедшую. Это была пони среднего возраста, тёмно-голубой окраски с причёсанной зелёной гривой и кьютимаркой в виде тюльпанов в горшочке. Она улыбалась Скуталу, даже не скрывая свою жалость, как будто бы понимая, каково ей. Позади стоял доктор. Стало понятно, как эта пони вошла в дом.
—Можете, — безучастно ответила Скуталу, пожимая плечами. — Мне всё равно.
Ей не хотелось сейчас с кем-либо говорить, тем более с тем, кто жалеет её, как будто бы она самое несчастливое на свете существо.
—Скуталу, — мягко, но серьёзно начал доктор. — Знакомься, это Миссис Флаурбед. Она здесь, чтобы помочь.
Скуталу не ответила, так что Флаурбед попыталась её разговорить:
—Как ты, дорогая? — спросила она с раздражающей ноткой фамильярности, будто они были знакомы уже много лет.
—Нормально, — не поворачивая головы, буркнула Скуталу. — Всё нормально.
—Понятно, — сказала кобыла. Оглядевшись вокруг с тем бесящим Скуталу выражением жалости на лице, она продолжила:
—Это была комната твоей мамы?
—Ага.
—А это её кровать, верно?
В этот раз Скуталу уже обернулась и странно посмотрела на неё:
—Само собой, где ей ещё было спать?
—Да-да, верно, — быстро закивала Флаурбед со смущённой улыбкой на лице. — Видимо, это был глупый вопрос.
Пегаска приподняла бровь, посмотрела на доктора, указывая копытом на кобылу (она была слишком раздражена, чтобы думать о вежливости), и спросила:
—Это вообще кто?
Хортвелд подарил Скуталу короткую улыбку и вновь принял серьёзный вид. После этого он глянул на Флаурбед, словно спрашивая разрешения. Действительно, так и было, она кивнула ему, уже не улыбаясь. Откашлявшись, доктор начал говорить:
—Скуталу, — сказал он и позволил себе небольшую паузу, во время которой его глаза бегали туда-сюда по комнате, а усы дёргались верх и вниз, ясно показывая идущий в голове мыслительный процесс. — Миссис Флаурбед[4] — терапевт. Она работает в «Доме Сирот имени Селестии» в Кантерлоте. Это… детский дом. Она здесь, чтобы помочь тебе, как бы это сказать… попасть туда.
Рот пегаски открылся от ужасного открытия, а тело само дёрнулось назад.
—Что сделать? Куда попасть?
—Это для твоего же блага, дорогая, — мягко сказала кобыла тем же мерзким для Скуталу тоном. — В конце концов, это не так уж и плохо, как звучит. Там действительно замечательно, возможно, ты найдёшь много новых друзей…
—Но я не хочу в приют, — высоким сорвавшимся голосом сказала Скуталу. Она поднялась и пошла назад по кровати, медленно качая головой налево-направо, как будто оба этих взрослых в одночасье стали её злейшими глазами. — Я хочу остаться здесь.
—Будь разумной, Скуталу, — начал доктор, но был резко прерван Флаурбед, которая показала, что сама должна поговорить с будущей подопечной.
—Малышка, — жалостливым голосом, который довольно сильно испугал пегаску, сказала кобыла. — Тебе нечего бояться. Обещаю, тебе там понравится.
—Но… но почему я не могу просто остаться здесь? — ответила она. В её глазах читался страх. И не просто страх — как будто бы Скуталу была загнанным охотниками в угол животным. Заметив, как взрослые кивнули друг другу, словно телепатически переговариваясь, она поняла, что у неё осталась последняя надежда. Быстро спрыгнув с кровати, она подбежала к доктору и обняла его за грудь, глядя прямо в глаза:
—... или, может быть, я могу быть с вами?
Хортвелд поджал губы. Он ожидал такого вопроса, но боялся, что он действительно прозвучит:
—Прости меня, Скуталу, — сказал он, смотря в сторону, — но ты не можешь остаться со мной.
Её глаза начали наполняться влагой, а уши опустились, когда она услышала эти слова. Они ударили её, как нож в спину.
—…что? — прошептала она.
—Мне очень жаль… но я не могу позволить тебе жить со мной, — продолжил он серьёзным тоном. Но было видно, как трудно доставалось ему произносить это.
—Поч-поч… поч-… — у Скуталу уходили все силы на то, чтобы подобрать и выдавить из себя слова. Она отошла и села на кровать, всё ещё пытаясь словить его взгляд. Безуспешно. — …Почему?
—Скуталу… — глубоко вздохнул доктор и зажмурился перед тем как всё-таки встретиться глазами с пегаской. — Я доктор. За все года, что я работаю, мне пришлось видеть много пациентов. Некоторые из них… уходили… и оставляли после себя детей. Если бы я брал каждого из них, мне пришлось бы открывать свой собственный приют… ты ведь меня понимаешь, верно?
Скуталу потрясла головой, всё ещё смотря в глаза доктору:
—Нет… не понимаю… Что вы такое говорите?
—Я имею в виду… Копперболт была замечательной пони и ты такая же, Скуталу… но она была лишь моим пациентом. Как доктору, мне нельзя привязывать к больным или к тем, что их окружает. Это разрушит всю мою карьеру. Мне очень жаль…
—Вашу… карьеру…? — не веря ушам, проговорила Скуталу. Она почувствовала, как копыта задрожали. Слёзы горя и страха превратились в слёзы гнева от предательства доктора. — Мама была… была просто пациентом?
—Дорогая, — попыталась заступиться за Хортвелда кобыла, — он не имел в виду…
—ЗАТКНИТЕСЬ! — заорала Скуталу так, что Флаурбед инстинктивно отшатнулась назад. Пегаска задыхалась от смеси чувств, нахлынувших на неё. Со стучащими зубами, она продолжила говорить с доктором, который наблюдал за всем этим спокойными, но извиняющимися глазами:
—Что значит «она была просто пациентом»?! Она для тебя ничего не значила?! Ты приходил и лечил её каждый день! И смерти было недостаточно, чтобы хотя бы тронуть тебя?!!
—Скуталу… — начал он оправдываться, но был опять прерван криком Скуталу.
—Ты не плакал на похоронах?! — продолжила она ещё громче, чем до этого.
—Конечно, плакал, — попытался защититься доктор гораздо более тихим голосом. — Но…
И вновь его перебили:
—Но что?! — пегаска буквально горела от злости и боли, изо всех сил стараясь сдерживать слёзы. — Тебя не заботило её здоровье, верно?! Мама была просто работой! Просто способом заработать побольше денег!!
Доктор шокировано потряс головой в отрицании, пока голубая кобыла смотрела на всё это с мокрыми глазами, прижав копыто ко рту.
—Нет! — крикнул в свою очередь Хортвелд, сразу же придя в себя и сделав голос гораздо тише. — Ты неправильно всё поняла… Скуталу, я заботился о вас обеих… Копперболт была одной из самых сильных, умных и весёлых пони из тех, что я когда-либо встречал. Но, как доктор, я не могу просто напросто поставить одну больную над всеми остальными. Ты ведь меня понимаешь, так?
—Нет! — упрямо продолжила кричать Скуталу, не обращая внимания на довод доктора. — Не понимаю! Ты просто бросаешь меня одну!
—Пожалуйста, дорогая, — в конце концов вмешалась Флаурбед, кладя руку на спину Скуталу, чтобы её успокоить. Но она тут же её скинула:
—Не прикасайтесь ко мне! — завопила пегаска, после чего вновь обратила внимание на доктора. — Знаешь, а ты такой же, как и мой отец! Как только стало чуть-чуть трудно, ты просто повернулся ко мне спиной и удрал!!
—Скуталу… — сказал доктор самым мягким голосом, на который был способен, чтобы успокоить её. Хортвелд поднял копыто, дабы приобнять Скуталу, но тут она сделала то, чего от неё никто не ожидал: укусила его. Как только копыто докоснулось её плеча, пегаска метнулась вниз со скоростью гадюки и впилась зубами в ногу доктору. Он крикнул от боли и ругнулся тем словом, которое явно не должна была слышать Скуталу, после чего инстинктивно наклонился посмотреть на место укуса.
Скуталу грамотно использовала инерцию и, при помощи неё, быстро устремилась вперёд. Сжав между зубами ключ, лежащий на полке сразу за фотографией отца, она метнулась к выходу. Взрослые и опомниться не успели, как пегаска уже стояла в дверном проёме.
Перед тем, как закрыть дверь, она убедилась, что доктор смотрит ей в глаза, и крикнула самым громким голосом, каким смогла:
—Я тебя ненавижу, Хортвелд!
Видимо, это поразило его настолько, что он остановился, а по лицу пробежала боль. За это время пегаска успела захлопнуть дверь и повернуть ключ, запирая их двоих в комнате. Она слышала, как они стучали в дверь, орали и просили её открыть. Среди всего прочего, доктор извинялся, но её это не волновало.
Немного постояв у двери, Скуталу всё же решилась на задуманное и побежала вниз. Будучи единственной, кто следил за домом последние несколько лет, она прекрасно знала, где всё лежало, и поэтому сразу помчалась к ящику стола в кабинете, по-видимому, использовавшемся её отцом. Там была куча документов, в том числе договор о покупке дома, старые счета и многое другое. Она быстро нашла, что искала: подтверждение о её зачислении в школу, список одноклассником и остальные бумаги, которые помогли бы вычислить пегаску.
Но тут, неожиданно для себя, Скуталу поняла, что делает: бежит. Всю свою жизнь она пробыла в этом доме, но если ей не хочется попасть в приют, придётся оставить всё позади. В любом случае, то же самое было бы и в случае с детским домом, так что она ничего не теряла.
Пегаска глубоко вздохнула, подхватила документы и выбежала из дома, не оглядываясь назад. Уже запрыгнув на скутер, она позволила себе остановиться на мгновение и бросить прощальный взгляд. Вся жизнь пронеслась перед её глазами, короткая, но полная впечатлений. Как только Скуталу почувствовала, что нижняя губа начинает дрожать, она начала махать крыльями и понеслась на скутере. Сказав последние слова прощания, пегаска сфокусировала взгляд на дороге, которая, казалось, расстилалась бесконечно. К счастью, всё, что имеет начало, имеет и конец…