Фанфики – это сплошное разочарование
Глава 3
В Кантерлоте начиналось прекрасное утро. Весело щебетали птицы, замковая прислуга энергично приступала к своим обязанностям, а в безоблачном синем небе ярко светило солнце, что было немного необычно, так как Селестия все еще крепко спала. Те, чье положение позволяло заметить данное несоответствие, попросту не обращали на это внимания; они знали, что Селестия частенько просыпалась буквально на минутку, чтобы подтолкнуть солнце над горизонтом, а потом опять засыпала. Это, вероятно, считалось самой старой из бродивших в Эквестрии шуток, что Принцесса Солнца, как бы иронично это не звучало, не была ранней пташкой.
Раздраженно бурча, Селестия заворочалась у себя в постели, когда первые лучи утреннего солнца, проникнув сквозь гору подушек и простыней, достигли её глаз. Приложив заметные усилия, чтобы пробраться через слои постельного белья, наружу показалась её взлохмаченная голова. Окинув мутным взглядом королевские покои, она подытожила своё настроение отнюдь не королевским «фуэх».
Несколько раз моргнув, принцесса потерла глаза свободным копытом. Что-то казалось ей не совсем правильным. Нет, не солнце – ей не раз приходилось поднимать его сквозь сон, а затем снова бухаться в кровать; слава небесам, что сегодня удалось сильно не проспать и поднять его не позже, чем через час после рассвета – нет, было что-то другое. Точнее, много чего другого. Комната, особенно возле кровати, почему-то находилась в еще большем беспорядке, чем обычно. Повсюду были разбросаны странные предметы одежды, а на полу валялись полупустые бутылки… чего-то. Некоторые из нарядов в обилие покрывали кружева и… чулки в сеточку? Когда это у неё появились чулки в сеточку? А вон тот лифчик уж точно не был…
…Стоп. Что?!
Селестия вдруг поняла, что испытывает кое-что, чего никак не должна испытывать многотысячелетняя принцесса с соответствующим годам опытом и мудростью, а именно стремительно углубляющееся непонимание. Не слишком-то приятное чувство, подумалось ей. Морщась от невесть откуда взявшейся пульсирующей боли в голове и отчетливого привкуса шерсти во рту, она ощутила крепнущее беспокойство. Простыни под ней насквозь пропитались чем-то мерзким, а в воздухе витал тяжелый, почти что… мускусный запах, словно…
Поток её мыслей прервали зашевелившиеся рядом с ней одеяла. Переполошившись, она быстро отскочила в другой конец кровати… и из-под подушек вынырнула лохматая голова Принцессы Ночи. Младшая сестра Селестии, будучи, как назло, ранней пташкой и поэтому проснувшись почти мгновенно, с нарастающей тревогой оглядывала комнату своей сестры.
— Селестия, что я здесь делаю? — спросила она. — И почему твоя спальня в таком беспорядке? — Недоумевая все сильнее, она пробежалась глазами по полупустым бутылкам и разбросанному тут и там исподнему вперемешку с другими сомнительными вещичками.
— …Это что, шипованный ошейник висит на столбике твоей кровати? — Она робко указала на предмет копытом.
И тут, впервые за все утро, Селестия обнаружила, что некоторые из валявшихся в спальне вещей представляли собой кожаные ремни с массивными застежками, в комплект к которым, вероятно, шло довольно долгое и весьма смущающее объяснение владельцем их предназначения.
Луна замолчала. Затем тоненьким, тихим голосом, нетипичным для обычного вагнеровского аликорна, произнесла:
— …А почему простыни такие липкие?
На мгновение в комнате воцарилась такая тишина, что было слышно, как за окном растет трава. Две правящие сестры медленно отодвинулись друг от друга и слезли с кровати. Селестия быстро встала на копыта и осмотрелась; на её лице не было и намека на обычно присущее ей доброжелательно-спокойное выражение.
— Не знаю, что происходит, — проговорила она настолько угрожающим тоном, что затряслись бы поджилки даже у королевы Кризалис, — но когда выясню…
Луна опасливо потыкала постель копытом.
— …Кажется, это кленовый сироп…
— Я видела – и проделывала – немало розыгрышей, — продолжала Селестия, — Но это выходит за все разумные пределы, которые я… Луна? Луна, что с тобой? — Ответа не было. Ночная принцесса, будто окаменев, стояла по ту сторону кровати с указующе приподнятым передним копытом. Отвесив челюсть, она таращилась на Селестию широкими от ужаса глазами. Крохотные точечки её зрачков бегали то вверх, то вниз, снова вверх и снова вниз… Затем, содрогаясь в рвотных позывах, она бросилась прочь из комнаты, словно за ней гнались все демоны Тартара.
Ошарашенная Селестия с минуту глядела вслед исчезающему облаку пыли, а потом, пошатываясь, побрела в королевскую ванную. По пути она поняла, что с ней тоже было что-то не так: её вес заметно сместился в иную сторону, а тело… казалось чужим. Свет Всемогущий, что же произошло прошлой ночью?
К её облегчению, ванная комната выглядела по-прежнему нормальной: выложенное превосходным мрамором и украшенное золотыми орнаментами просторное помещение со всеми возможными удобствами, о которых только может мечтать пони. Хотя, как показалось Селестии, сейчас здесь стояло намного больше масел для купания и лосьонов, чем она помнила. Во всяком случае, она предположила, что это были масла для купания и лосьоны… Принцесса прошла мимо полочек, затем, встав напротив большого зеркала, встроенного в стену, тщательно осмотрела себя.
И остолбенела с отпавшей челюстью от открывшегося ей вида. Селестия в ужасе созерцала своё отражение, которое ясно давало понять, что ночью, где-то в промежутке между укладыванием в кровать и пробуждением утром, она претерпела некоторые радикальные изменения в районе её задней части тела.
Короче говоря, в настоящий момент она, с вполне очевидным тому доказательством, была жеребцом.
Ну, не совсем жеребцом. Более подробное разглядывание выявило, что другие… органы… тоже никуда не делись, а вдобавок к этому отсутствовали еще и…
С губ Селестии сорвался тоненький, словно у придушенной мышки, писк. Незаметно для принцессы, продолжавшей рассматривать поразившее её проклятье, в зеркале начал клубиться темный туман, образуя зловещую фигуру. Жуткие зеленые глаза с вертикальными щелочками зрачков, шерстка цвета полуночной тьмы, грациозно раскинутые крылья, серебряная броня с острыми гранями и усеянная звездами грива – через зеркало в ванной Селестии на мир вновь взирала Найтмэр Мун.
— А-ха-ха-ха, — злобно расхохоталась кошмарная пони, — Я снова жива! Годами я по крупицам собирала свою силу и терпеливо выжидала в зазеркалье… но теперь ты, наконец, угодила в мою ловушку, Селестия! Скоро я приду к власти, и НОЧЬ – БУДЕТ ДЛИТЬСЯ – эй? Эй, ты меня слушаешь?
Селестия не отвечала. Найтмэр Мун в зеркале шагнула ближе к принцессе и вытянула шею.
— Я с тобой разговариваю, бестолочь! На что это ты там уставилась… КАКОГО ЧЕРТА?
Пару показавшихся вечностью секунд принцесса и будущий узурпатор вместе глазели на новое дополнение к правящей семье. В конце концов, Найтмэр Мун выпрямилась и отвела глаза, глядя в пустоту. На её лице не было ни тени эмоций.
— Ну всё, с меня хватит. Мне плевать, я ухожу. Счастливо оставаться.
И в замешательстве космических размеров она исчезла из зеркала.
Спустя мгновение, к Селестии вернулся голос. Её крик не оставил в башне ни единого целого стекла.
В это время на другой стороне Кантерлота, в двери захудалого кабака на задворках города ворвался звучно грохотавший копытами ураган. Едва успев опомниться, хозяин обнаружил, что его удостоила визитом диарх Эквестрии, принцесса Луна собственной персоной.
— АЛКОГОЛЯ! — прогремела она в лучших традициях Королевского Кантерлотского Голоса с противоположной стороны слишком тесного для подобных событий питейного заведения. Пони за стойкой, подождав немного, пока его грива снова уляжется, а за спиной перестанут трястись бутылки, хрипло переспросил.
— Алкоголя, в-ваше высочество?
— ДА! ВСЕГО, ЧТО У ТЕБЯ ЕСТЬ!
Бармен кашлянул, пытаясь взять себя в копыта.
— Согласно постановлениям Фауст Первой, никаких алкогольных напитков в Эквестрии не…
— Довольно вешать мне лапшу, трактирщик, — отрезала Луна. — Фауст истинно постановляла, что эля и вина не существует, но она также постановляла, что не существует таких вещей, как паровые двигатели и электричество. Никого этим не обдуришь, если, конечно, ты не думаешь, что во время сезона сидра наши возлюбленные подданные пьют пенящиеся кружки с водой. Кончай трепаться и доставай продукты перегонки, БЫСТРО! — Она хлопнула копытом по стойке, заставив плясать мебель по всему помещению.
Не произнося более ни слова, бармен поспешно выставил на столешницу перед всклокоченной принцессой батарею из полудюжины бутылок, содержимым разительно отличавшихся по цвету от напитков, названия которых красовались на этикетках и утверждали, что в этих бутылках: «корневое пиво», «сарсапарилла», «лимонад», а также «Лизунец», бывший почему-то в жидком виде. Проигнорировав быстро ретировавшегося хозяина, Луна смерила глазами первую бутылку («имбирное пиво» с явным отсутствием имбиря), вытащила зубами пробку и до краев наполнила стоявшую перед ней стопку.
В зеркале за барной стойкой появилась темная туманная форма.
— Вот ты где, — произнесла Найтмэр Мун.
Луна вздрогнула, затем с сердитым видом поднялась со стула.
— Враг мой! Ты вернулась! Так это ТЕБЯ нужно винить в сегодняшнем…
— О мышепони и маленькие зеленые яблочки, даже и не начинай, — прервала её Найтмэр Мун, прикладываясь к лицу копытом. — Увиденного сегодня мне на всю жизнь хватит. — Она подавила рвотный позыв. — Просто заткнись, усядься и ПОЖАЛУЙСТА скажи мне, что это спиртное у тебя достаточно крепкое.
Луна села, подозрительно глядя на призрачную пони.
— Значит, это не твоих копыт дело, что у моей сестры… — она встряхнулась всем телом, — появилась… эта штука?
— Так ты тоже его видела? Да брось, Луна, неужели ты думаешь, что в любой возможной вселенной хоть один мой план по установлению Вечной Ночи включает в себя отращивание твоей сестре сосиски?
— Ни слова больше об этом!!!
— Настолько плохо?
Луна обмякла, в её глазах читался тихий ужас.
— Два, всего лишь два слова, враг мой: УТРЕННИЙ СТОЯК.
Последовала долгая пауза, во время которой было слышно, как в подполе таверны шуршат мыши. По телу злого духа в зеркале от копыт до кончиков крыльев пробежала дрожь атавистического отвращения.
— Готовь стопки, девочка.
Луна покорно подчинилась. Найтмэр с видом знатока обвела взглядом ряд стопок, а точнее, их отражения.
— Ну, понеслась.
— А когда можно будет остановиться?
— Когда никто из нас не сможет вспомнить наши драные ИМЕНА, а особенно то, что случилось сегодня. — С этими словами Найтмэр взяла копытом первое отражение стопки и опрокинула её в себя.