Средиземский синдром
Глава VII. Игра Дискорда
Глаза Твайлайт Спаркл вспыхнули колдовским зеленым пламенем, рог окутала черная аура, пронизанная ветвящимися фиолетовыми молниями.
– Твайлайт! – воскликнула Селестия. – Одумайся, пока не…
Луна закрыла себя и сестру магическим щитом, но он лишь замедлил заклятье Твайлайт на доли секунды – так, что принцессы успели зажмуриться.
Когда они открыли глаза, юная аликорн и ее мрачная комната были уже далеко. Принцесс окружали выбеленные космическим светом отвесные утесы: Селестия и Луна оказались на дне кратера.
– Хорошо же ты ее выучила, – поежилась младшая сестра, исподлобья оглядывая каменные стены.
– Этому я ее не учила, – нахмурилась старшая. – Поспешим обратно: пусть Твайлайт и хватило сил отправить нас сюда, вряд ли ее магия сможет нас удержать.
Принцессы прикрыли глаза, сосредотачиваясь, золотая и синяя ауры окутали сначала их рога, а затем и тела. Сестры исчезли – и появились на том же месте. Переглянулись и, расправив крылья, взлетели: они понадеялись добраться до Земли без помощи аликорновой магии.
Внизу простерлась голая серебристая равнина, иссеченная угольно-черными конусами теней от острых скал. В глубине кратеров и у подножия гор густела тьма.
Лунная поверхность быстро отдалялась, и воодушевленные принцессы ускорились.
– Ужели сумеем? – прошептала Луна. – Мне так далеко улететь не удавалось.
Селестия покосилась на сестру, но промолчала.
Когда принцессам уже начало казаться, что Земля мало-помалу приближается, они со всей силы налетели и невидимую стену, и, кувыркаясь, повалились вниз, обратно на луну. Полеты в космосе – совсем не то, что на земле, а аликорны практиковались в них нечасто, вот и утратили навык. Лишь у самой поверхности им удалось кое-как выровняться.
Луна опустилась на серый грунт следом за сестрой и глухо зарычала:
– Это почти то самое заклятие! Разве можно применить его без Элементов?
– Не знаю, – отвела взгляд Селестия. – Прости.
– Дело прошлое, – Луна мягко похлопала ее копытом по спине. – Я не держу зла.
– Но тебе неприятно здесь находиться.
Тут на скалистой гряде что-то шевельнулось. Принцессы прищурились, всматриваясь, и различили двуногое создание в громоздком белом костюме и круглом зеркально-черном шлеме. Создание перепрыгивало с камня на камень, подолгу зависая в воздухе, и, похоже, направлялось к аликорнам.
– Тут есть аборигены? – удивилась Селестия.
Луна покачала головой, и они с сестрой на всякий случай приготовились к бою.
В полусотне шагов от принцесс существо остановилось и воткнуло в землю короткий флагшток со знаменем. Налетел колдовской ветер: на развернувшемся полотнище сестры увидели ехидно оскалившуюся морду драконикуса.
– Ты! – сжала зубы Селестия. – Мне следовало сразу догадаться.
Дискрод в скафандре издевательски-комично развел руками, а его портрет на флаге приобрел черты карикатурной волчьей морды и радостно крикнул:
– Привет лунатикам!
Сорвавшийся с рога Селестии сгусток света испепелил полотнище. Стеклянный шлем Дискорда изнутри пробили два рога: кривой и ветвистый, – он пошел трещинами и рассыпался, и наружу показалась настоящая голова драконикуса.
– Что ты сделал с Твайлайт?
– С Твайлайт? – скафандр исчез, длинное тело Духа Хаоса изогнулось вопросительным знаком. – Почти ничего, ну, разве только заставил поверить, что она сама отправила вас сюда.
Принцессы облегченно вздохнули: значит, их воспитанница не обрела никаких темных сил, а всё это лишь проделки Дискорда. Луна велела:
– Не отпирайся. Ты настроил ее против нас.
– О, она сама себя настроила. А вам стоило бы внимательнее относиться к душевному здоровью своей любимицы.
Драконикус щелкнул когтистыми пальцами. У принцесс отросли короткие густые усы и бороды, а рога со лба переместились в рот и задымились.
– Довольно игр! – Селестия ударила ногой в серый грунт, и сестрам вернулся прежний облик. – Говори!
– Хранительницы больны, – объяснил Дискорд, облачившись в белый халат и накрутив на львиный палец козлиную бородку. – Я назвал их недуг «средиземским синдромом»: не только Твайлайт, но и другие наши подруги заразились им вы-знаете-где. А я захотел понаблюдать за течением болезни, потому что мне так понравились их рассказы о Средиземье, что…
– Ты подслушивал? – возмутилась Луна.
– Эй, вы сами поместили в тронный зал витраж со мной! А любое изображение Дискорда становится Дискордом… Ну, хорошо, хорошо, не любое, а только то, которое мне захочется. В общем, я подумал, будет весело посмотреть, как поведут себя наши маленькие пони. Ах, как мне хотелось помочь бедняжке Флаттершай, когда она навыдумывала себе орков! Но! Шоу должно продолжаться. И чтобы вы не прервали его раньше времени, я не позволю вам покинуть это место.
Драконикус дунул на сестер, и те отлетели назад, приземлившись в мягкие кресла. Сунул им в копыта по большому ведерку попкорна и стакану газировки и сказал:
– Хоть вы и опоздали к началу сеанса, не хочу лишать вас удовольствия от просмотра.
В воздухе перед сестрами нарисовалась панорама железной дороги, по которой мчался к Кантерлоту паровоз. Кадр сменился, и принцессы увидели спящих в купе Спайка, Эпплджек, Пинки Пай и Флаттершай.
– Твайлайт хочет заточить меня в камень, – пояснил Дискорд, – и созывает остальных Хранительниц. Ой, что будет!
– Ты называешь их своими подругами, – заметила Селестия, – но разве так обращаются с друзьями?
– Всего лишь безобидный розыгрыш: Пинки бы одобрила. К тому же, вдруг пони извлекут какой-нибудь жутко важный и мудрый урок из того, то с ними происходит? Клянусь: если всё зайдет слишком далеко, я позволю вам вмешаться.
– Твои клятвы ничего не стоят! – воскликнула Луна, вставая с кресла и готовя новое боевое заклинание.
– Твое «слишком далеко» лежит далеко за пределами любых норм морали, – мрачно сказала Селестия, но с места не сдвинулась. – Умерь пыл, сестра: без Элементов Дискорда всё равно не одолеть. И не забывай, что он встал на путь исправления: попробуем ему довериться. Но если…
– Только, ради Хаоса, не говори «если он обманет, то я…»! – сложил ладони драконикус. – А то ведь мне станет интересно, сможешь ли ты сделать то, чем будешь угрожать. И имейте в виду: сточки зрения естественных наук, Хаос – это тепло, свет и жизнь, а Порядок – холод, тьма и смерть. Без меня никак.
С этими словами Дискорд запрыгнул в огромную консервную банку и взмыл в ней в космос, гнусаво напевая: «И звезды сегодня смотрятся совсем иначе».
Когда драконикус исчез из виду, Луна поднялась и позвала сестру:
– Идем.
– Куда?
– Ты же не думала, что я просидела тут тысячу лет под открытым небом?
Селестия полетела за Луной, наколдованный Дискордом экран поплыл следом. Сейчас он показывал давку, случившуюся в Мейнхэттенском «Доме Мод» из-за заколдованного платья Рэрити.
Через полтора часа на пути принцесс вырос остроконечный каменный пик, усыпанный черными прямоугольниками бойниц, увенчанный короной из тонких кирпичных башен: Найтрем Мун вырубила себе жилище прямо в скале.
– Кошмарный Рог, – невесело усмехнулась Луна. – Так я его назвала. Нравится?
– В твоем стиле? – настороженно спросила Селестия.
– Теперь уже нет. Хочешь, построим новый замок вместе?
Старшая сестра взглянула на экран: Твайлайт предупреждала Рэрити о кознях Дискорда и одновременно грозила тюрьмой.
– Помнишь, как в детстве мы лепили дворцы из песка? – грустно улыбнулась Селестия, не отводя глаз от ученицы. – Было бы здорово поиграть, как встарь, только в иных масштабах. Но я боюсь упустить что-то важное…, – она указала копытом на экран, – там, на Земле.
Луна опустилась на поверхность и побрела к вратам замка.
Войдя под темные своды, принцессы засветили желтый и синий огни на рогах. Селестия последовала за сестрой по винтовой лестнице в Башню Отдыха. В прорубленные над грубыми ступенями бойницы просачивался бледный свет снаружи. Младшая сестра посматривала наверх и на ходу сжигала висящие под потолком черно-лиловые стяги с гордым профилем Кобылицы-на-Луне.
Аликорны вышли в круглую комнату с множеством дверей в стенах – входами в башни, – и Луна указала на вторую справа.
Внутри стены Башни Отдыха были задрапированы черным бархатом с вкраплениями сапфировых звезд. По углам стояли кровать – каменная плита, застеленная тонким одеялом, – и несколько высеченных из базальта кресел. Серебристый луч из единственного окна падал на круглый стол в центре.
Экран Дискорда протиснулся мимо принцесс и завис над столом: Твайлайт и удерживаемая ее магической аурой Рэрити летели из Мейнхэттена в Кантерлот.
– Ты создала ткань, – заметила Селестия, пощупав покрывало на кровати. – Почему не сделала что-то более… комфортное?
– Я не хотела, чтобы мне было здесь комфортно, – Луна подошла к бойнице. – Хотела сохранить свою злобу, и неудобства помогали в этом. Но иногда… я смотрела в это окно – видишь: оно выходит не на Землю, – и уносилась мыслями туда, подальше от Эквестрии, борьбы за власть, гнева и обид. Старсвирл говорил, что там, вдалеке, тоже есть миры, где пони и не пони сражаются, дружат, любят, строят и разрушают. И не обязательно владеть магией, чтобы попасть туда, можно просто долететь. Да только жизни на такой полет не хватит.
Селестия подошла к Луне и тоже посмотрела в безграничное звездное пространство. Бойница была узкой, и щеки сестер случайно соприкоснулись.
– Нашей – хватит, – прошептала старшая, ее голос дрогнул: – Когда-нибудь, когда Твайлайт унаследует заботу об Эквестрии, мы сможем полететь туда вместе.
Принцессы условились, как и большую часть времени в Кантерлоте, спать по очереди, чтобы не упустить ничего происходящего на экране.
– Вечная ночь, – горько вздохнула Луна, увидев, как пегасы во главе с самопровозглашенной «леди-протектором» сгоняют на небо тучи.
У Селестии слезы навернулись на глаза от сцены ссоры Твайлайт с подругами в тронном зале.
Леди-протектор правила Эквестрией железным копытом. Околдованные гвардейцы в серых и черных латах расползались из Кантерлота по всей стране: в Понивилль, Клаудсдейл, Мейнхэттен, Эпплузу, Додж-Сити, – заняли заброшенную дозорную башню у Подковного Залива.
Луна возмущенно вскрикнула, разбудила сестру и указала на экран: пока пони и Спайк, получив дельный совет от Зекоры, спешно возвращались в библиотеку, Дискорд хозяйничал в спальне Твайлайт: забрал себе кулон и, сгорбившись за столом, старательно писал какую-то записку.
– Это нечестно! – погрозила копытом Луна.
– Зато Эпплджек сможет отправиться в почти такое же, как в Средиземье, путешествие, о котором она мечтала, – заявил возникший между принцессами Дискорд; борода удлинилась, а на голове материализовалась широкополая остроконечная шляпа, и он добавил: – Признаться, в какой-то момент я даже подумывал пойти с нашими пони в качестве проводника и мудрого наставника, но решил, что и так слишком много вмешиваюсь. Кстати же, и вам польза: наконец-то сможете провести время вместе.
Луна примерилась ударить драконикуса по уху, то же самое собралась сделать Селестия. Когда копыта принцесс уже неслись к голове Дискорда, тот исчез, и сестры стукнулись подковами.
Рэрити препроводили в одиночную камеру. В крохотной комнатушке с сырыми стенами грубого камня имелась только жесткая кушетка. Освещали камеру рыжие блики факелов из коридора, проникающие через решетчатую дверь.
Единорожка понимала, что донимать околдованных солдат воплями и плачем бессмысленно, а потому просто свернулась на нарах и закрыла глаза. «Ох, Твайлайт, что же ты делаешь? – подумала она. – Я-то заслужила, но зачем ты так с остальными?» Рэрити съежилась от промозглости каземата и зажгла кончик рога, чтобы хоть немного согреться.
Она не могла точно сказать, сколько провалялась прежде, чем за решеткой появился гвардеец и просунул под дверь жестяную миску с горячей перловой кашей. Рэрити для порядка поворотила нос, но всё же захватила миску в бледно-голубую ауру и поднесла к себе. Недовольно спросила:
– А ложка?
– Не положено, – сухо ответил Страж.
Это было уже слишком: не есть же ей, как животное, без приборов! Рэрити швырнула миску в прутья, тюремщик дернулся и вскрикнул: его обожгли попавшие на шкуру комки каши. Утерся передней ногой, подобрал миску и удалился.
На следующий день, то есть, после того, как Рэрити поспала, еды ей не принесли. Единорожка ходила кругами по камере и вспоминала свою последнюю трапезу с друзьями – в казармах Сумеречных Стражей. «Неужели Рейнбоу Дэш до сих пор прислуживает Твайлайт? – гадала она. – Нет, конечно, она отправилась в Понивилль вслед за друзьями, как же иначе! Ей ведь не промыли мозги».
Явился давешний стражник и просунул через прутья флягу с водой. Больше единорожке ничего не дали.
На третьи сутки, когда желудок Рэрити начал в отчаянии переваривать сам себя, к двери камеры подошел другой гвардеец – рыжий пегас с синей гривой, судя по одежде, высокого звания. Он передал единорожке широкое фарфоровое блюдо с ароматной овсяной кашей и двумя ломтями хлеба.
– Благодарю вас, – просипела та и набросилась на еду, не обращая внимания на так и стоящего за решеткой пони.
Когда она вылизала блюдо до блеска, стражник спросил:
– Мисс Рэрити, не так ли?
– Д-да, – кивнула единорожка и поспешно утерла рот, вспомнив о приличиях.
– Сумеречной Стражи генерал Флэш Сентри, – отдал честь гвардеец. – Есть ли жалобы на содержание заключенных?
– О, премного, сэр! – воскликнула почувствовавшая себя в своей стихии единорожка. – Дурное питание, отсутствие приличного отопления, грубияны-тюремщики и непростительно ужасный декор камер!
Генерал записал слова Рэрити в блокнот и неуверенно кашлянул.
– Что-то еще? – осведомилась единорожка.
– Вы ведь подруга Т… леди Спаркл? – выдавил Сентри, и Рэрити кивнула. – Скажите, она всегда… такая?
– Вы не под «исправительным заклятьем», – прищурилась заключенная. – Почему?
Флэш Сентри признался, что долгое время считал Твайлайт особенной и очень обрадовался, когда она предложила ему возглавить ее личную гвардию. Но она ведет себя совсем не так, как он предполагал, поэтому он подозревает, что Твайлайт околдовал Дискорд, которого она так страшилась.
– Ох, юноша, леди обязана вести себя не так, как рассчитывает джентльпони, – заметила Рэрити, – в этом часть ее шарма. Впрочем, Твайлайт действительно совершенно не такая: она добрая и умная, а не… жестокая самодура. Я, право, не знаю, что с ней случилось, но, подозреваю, то же, что и со мной. Вы ведь читали мое дело? На меня же завели дело?
«Какая же ты тщеславная! – мысленно укорила себя Рэрити. – Даже в такой ситуации интересуешься, насколько ты известна».
Сентри кивнул, и единорожка приблизилась, обхватив передними ногами прутья двери:
– Помогите мне и Рейнбоу Дэш вправить Твайлайт мозги! С ней должно произойти нечто…, нечто важное, такое, чтобы она увидела себя со стороны, и поняла…, как я поняла, что поступаю неправильно.
– Если бы я знал, что! – повесил голову генерал. – Я уже выпытывал у полковника Дэш, но та зациклилась на своей верности леди Спаркл, и даже грозила мне доносом. Расскажите мне о… Твайлайт, умоляю! Какой она была раньше? Как проводила время, что любила, что ей не нравилось?
С тех пор Флэш Сентри каждый день приносил Рэрити не особо изысканный, но вкусный обед и после того, как единорожка утоляла голод, полчаса – больше не позволяла служба – выслушивал ее рассказы и приключениях Твайлайт Спаркл и ее подруг. Слушал и улыбался, а потом уходил.
Так продолжалось полтора месяца. Однажды Сентри не явился и, как Рэрити ни кричала, как ни колотила в железные прутья, от других стражников она ничего не добилась. Лишь спустя еще две недели один гвардеец неохотно объяснил, что генерала Сентри отправили на юго-восточный аванпост на границе Сельских Топей: якобы, потому что там важный дорожный узел, но поговаривают, из-за личных разногласий с леди-протектором.
Почти каждый день мимо камеры Рэрити проводили новых заключенных, и вскоре дворцовые казематы переполнились, так что ей «подселили» соседку – стройную белую единорожку с бледно-розовой гривой.
– Мадам Флёр де Лис? – воззрилась на нее Рэрити.
– Здравствуй, – приветливо улыбнулась та. – Прошу прощения за неудобства. Надеюсь, Стражи не поленятся принести сюда еще одну кровать.
Кантерлотская светская львица рассказала о бедственном положении «креативного класса»: сначала их заставили шить уродливую униформу для горожан и рисовать безвкусные пропагандистские плакаты, а затем сослали на строительство новой тюрьмы. Флёр де Лис воспротивилась, и ее приговорили к десяти суткам карцера, но в старой тюрьме он оказался занят, а новой еще не построили.
– Скоро я присоединюсь к своему супругу на строительстве, – заключила она рассказ. – А пока не поведаешь ли мне о своих успехах? До меня дошли слухи, что ты произвела настоящий фурор в Мейнхэттене.
– До моды ли теперь? – Рэрити уставилась в застланный гнилой соломой пол.
– Что дурного в том, чтобы пленнику думать и говорить не о решетках и тюремщиках, а о чем-то приятном? – искренне удивилась Флёр де Лис.
«Вот настоящая леди», – восхищенно подумала Рэрити и впервые за много дней улыбнулась.
Две единорожки уселись на нары, и повели долгий разговор о фасонах платьев, о последних казусах столичной светской жизни и о заморских деликатесах. И холодная сырая камера показалась им теплее и уютнее.
Рэрити совсем потеряла счет времени. Однажды утром она открыла глаза – и не увидела Флёр де Лис рядом. Не вставая с койки, она отвернулась к бугристой каменной стене и тихо, не манерно, заплакала.
Так продолжалось долго, и вдруг единорожка услышала крик над ухом:
– Всё-таки разрыдалась, королева драмы! Начальник! Начальник, я не буду с этой плаксой сидеть! Начальник!
Рэрити обернулась на звук и увидела нового сокамерника: одетый в грязно-зеленый бушлат серый пони с темно-синей, почти черной гривой обхватил прутья двери и дергал их изо всех сил.
– Простите, сэр, – проговорила Рэрити, слезая с нар, – я не слышала, как вас привели.
Пони повернулся к ней и весело стрельнул глазами: белки у него были желтыми, а радужная оболочка – густо-красной.
– Вы больны? – сочувственно спросила единорожка и подумала: «Надеюсь, он не заразный».
– За стакан воды я заболею, чем захотите: в горле пересохло, – улыбнулся сокамерник.
Рэрити заметила среди его зубов кривой клык и попятилась:
– А вы случайно не…
– Donc (фр."итак"), – церемонно поклонился тот, – дозвольте доложить: для вас дурачится древнейший демиург, сегодняшней власти давший единственно достойную дефиницию: диктатура! Действительно, я до ужаса демагогичен. Достаточно доволен дружбой с вами, дама. Меня ж зовите просто Ди…
– Дискорд! – Рэрити запрыгнула на нары и угрожающие выставила вперед рог.
«Во всем и впрямь виноват он? – лихорадочно соображала она. – Или Твайалайт сумела его поймать и посадить в тюрьму?»
Драконикус принял свой истинный облик и принялся червем ползать по полу, стенам и потолку. Рэрити напряженно следила за его движениями.
– Что, ни одного подкопа? – разочарованно спросил Дух Хаоса. – Ни даже малюсенькой попытки сбежать? Всё приходится делать самому!
Он ударил хвостом по стене, и на ней возник плакат с одной из звезд ночных мейнхэтенских мюзиклов. Подцепил когтем глянцевую бумагу, приподнял: под ней зияла круглая черная дыра.
– Прошу, – указал Дискорд на тоннель жестом изысканного привратника.
Рэрити смерила драконикуса подозрительным взглядом, и тот всплеснул лапами:
– Быстрей же! Мне еще надо придать Рейнбоу Дэщ волшебного ускорения: она с минуты на минуту выложит Твайлайт всё, что думает о ее политике, а даже самому быстрому пегасу не сбежать от гнева аликорна без моей помощи.
Единорожка не шелохнулась.
– Доверься мне: я – Дискорд! – с жаром выпалил драконикус и исчез в синей вспышке.
Рэрити сунула голову в дыру в стене: света в конце непроглядно-черного туннеля не наблюдалось. Она тихонько ухнула, и эхо ее голоса мгновенно заглохло, пожранное землей.
«Я заслужила заключение, – подумала Рэрити, – но…» Но Дискорд сказал, что Рейнбоу вроде как в опасности, а сидя в камере, единорожка ей никак не поможет.
Рэрити глубоко вдохнула и полезла в туннель. Лаз был узким, жирная земля забивалась ей в шерстку, в свете рога единорожка то и дело замечала извивающихся в почве червяков и бледных насекомых и брезгливо морщилась. Но продолжала ползти.
Рейнбоу Дэш напрягла крылья, готовясь к резкому взлету, и проговорила:
– Я верна умной, справедливой и милосердной пони – верна своей дорогой подруге Твайлайт Спаркл. А ты кто?
Леди-протектор, парящая под потолком тронного зала, выпустила из рога сноп малиновых искр. Пегаска резко подалась в сторону, так что магический снаряд отскочил от черных плит пола и рикошетом попал в стяг на стене. Материя вспыхнула и осыпалась пеплом, открыв витраж с изображением шести Хранительниц Элементов Гармонии.
«Здесь для Радужного Удара не разогнаться», – досадовала Рейнбоу Дэщ, уклоняясь от очередного залпа. Она летала кругами по залу, всё больше ускоряясь: созданный ей вихрь поднял в воздух бумаги со стола Твайлайт, и один листок прилетел леди-протектору в лицо, насадившись на рог. Документ был важным, поэтому Твайлайт не могла просто сжечь его и замешкалась, осторожно отлепляя.
Это дало Рейнбоу немного времени: она, не сбавляя скорости, изменила курс – и прошибла стену между окнами. Конечно, проще было бы разбить стекло, но ей стало жалко витражей – единственных оставшихся напоминаний о былой дружбе.
Стылый ветер ударил пегаске в лицо, глаза зачесались от каменной крошки, она же хрустела на зубах.
Твайлайт Спаркл вылетела следом. Сиреневая молния обожгла Рейнбоу Дэш ухо, и та заработала крыльями с утроенной силой: стены больше не стесняли ее движений.
Рейнбоу летела на восток, к морю: выбирать направление не приходилось, да и ей было всё равно, куда лететь. Лишь бы быстрее, быстрее, быстрее…
В темном небе вокруг нее полыхнуло – и тут же осталось позади – разноцветное кольцо. В прежние времена Твайлайт объясняла, что радуга во время Удара возникает по оптическим законам: солнце так играет в частицах воздуха. «Но вот же она, без всякого солнца! – поразилась Рейнбоу Дэш. – Значит, дело в магии! Значит, я тоже волшебная! Круто!»
Инерция Сверхзвукового Удара сходила на нет. Закрапал дождь, частые мелкие капли зашуршали по серому панцирю, Рейнбоу на лету расстегнула ремни и сбросила с себя тяжелые доспехи Стража.
Теперь пегаска была недосягаема для Твайлайт и позволила себе расслабиться, исполнить несколько летных трюков. Она то двигалась зигзагами, то уходила в штопор, то взмывала в гущу влажный облаков, – и хохотала. Казалось, дождь смывает с нее все тревоги, сомнения и угрызения совести последних недель.
Впереди показалось море. Свинцовые волны накатывались на известняковые стены утеса где-то между Балтимейром и Филлидельфией. Рейнбоу Дэш приземлилась на его краю и огляделась: погони не было. Да и немудрено: за всю жизнь, не считая инцидентов с катализатором, у пегаски не получалось такого мощного Сверхзвукового Удара: шутка ли, за считанные часы долететь из центра Эквестрии до самого ее края!
«И что дальше? – задумалась Рейнбоу, сев на пожухлую траву. – Вернуться в Понивилль к девчонкам? Так там, наверняка, на меня уже засада. Попытаться освободить Рэрити? Одна не справлюсь».
Пегаска решила отправиться на юго-восточный аванпост и поговорить с генералом Сентри: он давно уговаривал ее повлиять на Твайлайт, да она предпочитала не слушать. Она уже расправила крылья, как вдруг земля в десятке шагов от нее зашевелилась, вздулась горкой – и на поверхности показалась чумазая единорожья морда.
– Рейнбоу Дэш! – воскликнула подруга, протискивая передние ноги в дыру.
– Рэр… Рэрити, – опешила пегаска, подлетела к ней и помогла выбраться из-под земли.
– Рейнбоу! – измотанная единорожка обмякла у нее в копытах.
– Рэрити!
– Дискорд!
Пони подняли глаза на голос: драконикус, одетый в серый пиджак с поднятыми лацканами, отплясывал, размахивая закрытым зонтиком, и тянул:
– Я просто пою под дождем!
Рейнбоу Дэш подалась вперед, заслоняя собой Рэрити, а единорожка неожиданно сказала:
– Спасибо, Дискорд.
– Мне. Только. В удовольствие, – поклонился Дух Хаоса, достав седой бородкой до земли.
– Я чего-то не знаю? – посмотрела на подругу Рейнбоу. – Колись, что происходит?
Рэрити рассказала, как Дискорд помог ей сбежать, и пегаска спросила:
– Так ты на нашей стороне?
– Я? На вашей стороне? О, нет, у меня своя, ничья сторона. Потому что на моей стороне нет никого… Хм, о чем это я? Ах, да, вам, маленькие пони, предстоит плавание: я и кораблик подыскал.
– Куда это?
– На юг до самого полуострова Пендрагон, а там вы сами всё поймете.
Дискорд раскрыл зонт. Его спицы завращались, разрывая ткань, и превратились в вертолетные лопасти. Приспособление утянуло драконикуса за облака.
Рейнбоу и Рэрити подошли к краю обрыва и глянули вниз: у грязно-белой стены качался на волнах маленький парусник.
– Ты веришь ему? – спросила пегаска.
– А что делать? – пожала плечами Рэрити. – Ты умеешь управлять кораблем?
– Нет. Но я кое-что смыслю в ветре.
Когда Рэйнбоу опустила подругу на палубу, та первым делом прыгнула в воду и, ойкая от холода, старательно смыла с себя земляную грязь. Забралась обратно по свисающей с борта веревочной лестнице и юркнула в крохотную каюту: по счастью, там в комоде нашлись полотенца и даже пара махровых халатов.
Вытирая гриву, Рэрити вышла на палубу и увидела, что Рейнбоу Дэш задумчиво крутит штурвал и посматривает на свернутые на мачте паруса.
– Ты вроде сказала, что Дискорд «придал мне волшебного ускорения»? – спросила она.
– Не знаю, что он имел в виду.
– А я знаю, – вздохнула Рейнбоу. – Я только что сделала лучший Сверхзвуковой Радужный Удар в своей жизни и так радовалась… А теперь выясняется, что это не моя заслуга. И…
Пегаска приблизилась к Рэрити, понурив голову. Доски палубы тихо и жалобно скрипели под ее копытами.
– Пожалуйста, прости, что не помогла тебе сбежать, и даже не навещала тебя. Мне было стыдно, что я поддерживаю Твайлайт, но пойти против нее я тогда не могла: я думала, что должна быть верной ей до конца. Но в итоге это обернулось неверностью тебе и остальным.
Рэрити отбросила полотенце и, подбежав к подруге, крепко-крепко ее обняла.
– Мне тоже есть, в чем себя упрекнуть, – прошептала она. – Нам всем есть. Но мы по-прежнему друзья, слышишь?
Рейнбоу закивала и начала вырываться из объятий:
– Ну, хватит, хватит! Пусти!
Пособия по управлению кораблем Дискорд не оставил, так что пони пришлось самим во всём разбираться. У них ушло несколько часов, чтобы только отплыть от утеса. Рейнбоу Дэш порхала вокруг развернутого паруса, пытаясь направить в него ветер, а Рэрити неумело крутила штурвал, поминутно вскрикивая и отдергивая копыта от колеса.
Когда парусник достаточно удалился от берега, Рейнбоу сбросила в воду якорь и устало развалилась на скрипучей палубе.
– Не думала, что это так сложно. Эй, Рэр, руль уже можно отпустить.
Единорожка отняла от колеса онемевшие ноги, подошла к подруге и села рядом.
Корабль покачивался на волнах. Моросить перестало, но тучи оставались густыми и черными.
Пони начало клонить в сон, и они зашли в каюту. Рэрити заняла кровать, а Рейнбоу плюхнулась в гамак и сразу захрапела.
Утром проголодавшиеся пони спустились в трюм и обнаружили там бочку сидра и бочку пресной воды, и высокий ящик, в котором штабеля черствых батонов перемежались слоями сена и сушеных яблочных долек.
Подруги подкрепились и продолжили плавание вдоль берега, стараясь не терять из виду его темную линию.
С каждым часом Рэрити держала штурвал всё увереннее, а Рейнбоу приноровилась наполнять паруса ветром. Нос корабля плавно взрезал серые волны, вода разбивалась о ростральную фигуру – морду драконикуса – пенными брызгами.
На второй день мореплавательницы миновали широкий Подковный Залив, а за ним на берегу показались огни аванпоста Сумеречной Стражи. Рейнбоу хотела было свернуть к нему и захватить с собой генерала Сентри, но Рэрити возразила:
– Мы не знаем, что там творится. Может, Сентри уже и нет там, а может, он теперь тоже под «исправительным заклятьем». В любом случае, гвардейцам лучше не попадаться… Не хочу, чтобы меня обвинили еще и в пиратстве.
На исходе третьих суток сидевшая на рее Рейнбоу Дэш заметила впереди оранжевый огонек – то полыхали вулканы драконьего полуострова.
Она крикнула Рэрити, что цель прямо по курсу, и усилила напор ветра в парусах.
Вскоре окружающие полуостров скалы выросли впереди черными тенями, и пони поняли, что попасть на Пендрагон можно только с берега – по узкой косе.
Рэрити крутанула штурвал вправо – и корабль насадился на риф. От встряски единорожка повалилась на палубу, а Рейнбоу свалилась с реи. Расправила крылья и, подхватив подругу, понесла ее к полуострову.
– А как же корабль? – воскликнула Рэрити.
– Это ж дискордова игрушка, что ей сделается? – прерывисто от натуги ответила Рейнбоу. – Главное, мы добрались. Беспокойся лучше о том, что впереди.
Пони опустились на плоскую вершину скалы, и пегаска утерла лоб:
– А в тюрьме неплохо кормят, как я погляжу. Или ты за время круиза успела разъесться?
– Я… я поправилась?
Рэрити начала в ужасе ощупывать свои бока, но Рейнбоу уже на нее не смотрела: она окидывала взглядом покрытое пеплом и шлаком вулканическое плато. Его пересекал широкий, испускающий огнистое свечение разлом, на краю которого стояли…
– Наши! – заорала Рейнбоу.
Рэрити вздрогнула от неожиданности и посмотрела, куда указывала копытом подруга.
Вдруг край разлома стремительно пополз вниз. Спайк, Эпплджек и Пинки Пай повалились в наполненную магмой пропасть, а Флаттершай полетела за ними.