Пять лет спустя.
I. Дихотомия Старсвирла.
Первая глава — одна из трех в цикле "Неспящие в Понивилле".
Следующая — "Эпплкрофт"
…Утро началось с того, что земная пони по имени Лили проснулась, скинула с себя теплое одеяльце и, зевнув, стукнула копытцем по дребезжащему будильнику. Стрелки на часах показывали половину шестого – самое время для полива. Кобылка медленно привела себя в вертикальное положение, взяла в зубы лейку и вышла во дворик. Её двор находился на пересечении Цветочной улицы, обрывавшейся на кривой протоптанной тропинке, ведущей к ферме «Сладкое яблочко».
Лили набрала воды в соседней бочке. С трудом подавив усталый зевок, она пошла к своему маленькому роскошному саду. «Георгины хорошо растут», — подумала она, рассматривая большой ярко-розовый цветок. Их, кстати говоря, не помешало бы немного прополоть – на поле боя вышли отвратительные сорняки с колючими стеблями. Пони отметила это про себя, перейдя с поливки астровых к любимым ландышам. Они, к слову, прижились не сразу. Потребовались немалые усилия и немного особого волшебства земных пони, хотя оно не слишком-то и заметно среди эффектных единорожьих вспышек.
Поливая цветочки, она сонно поглядывала на остатки Цветочной улицы – одинокие, разбросанные перед тропинкой дома, участки которой разграничивал короткий деревянный забор. Их жители не были оторваны от центра города, в будничное время еще сохранявшего какое-то подобие оживленности, но они все же старались жить подальше от шума и грохота главной и, в общем-то, единственной площади Понивилля.
В шести из десяти домов у Цветочной улицы никто не жил. Это нормально – летом в Понивилль приезжали семьи с маленькими жеребятами, чтобы отдохнуть на чистом воздухе, поплавать в озере, порыбачить, и… любопытно, но взрослые пони как-то умудряются находить в этом захолустье настоящее развлечение, в то время как городские жеребята ноют от жары и скуки, будучи оторванными от привычной среды своего обитания — малоподвижных игр, необычных для Понивилля вещей и прочей мелочи.
Один из таких домов был наглухо заколочен. Ходили слухи, что в нем вообще никто и никогда не жил. Напоминанием об этом служила табличка у входа во двор:
«Этот участок продается. За информацией обращаться в городскую администрацию».
Около другого нежилого дома Лили заметила подозрительную фигуру. Так, издали его не рассмотреть, но кажется, это был единорог. Он был одет в легкую серую куртку, скрывавшую его кьютимарку, грива прикрыта капюшоном. По бокам у него висели седельные сумки. Он переминался с ноги на ногу, словно хотел зайти внутрь. Присматривался, заглядывал в окна, прохаживался вперед-назад, задирал голову вверх, укрывая глаза копытом от слишком яркого солнца.
Когда он подошел к крыльцу и начал рыться под старым, пожелтевшим от времени приветственным ковриком у входной двери, цветочница нахмурилась. «Грабитель» — от чего-то подумала она. Кобылка отложила лейку и вышла ему навстречу. Если что-то пойдет не так, она позовет на помощь, её услышат и позовут шерифа. Скорее всего.
Он продолжал рыться в узком пространстве крыльца. Пошарил копытами над дверью, под дверью, посмотрел под ржавым ведром…
Он искал ключ от дома, и нигде не мог его найти. Он не заметил, как расстояние между ним и единственной не спящей в Понивилле кобылкой неумолимо сокращалось. Когда их разделяла только лишь перпендикулярно раскинутая тропинка, Лили решила не рисковать. Она крикнула; голос предательски дрогнул от страха.
-Стой!
Жеребец не обернулся.
-Эй! Здесь частные владения, тебе сюда нельзя! – она хотела отступить. Очень хотела, но копыта словно налились свинцом и не отпускали её. Хотя если незнакомец всё-таки набросится, или вытворит какой-нибудь финт, она успеет убежать. Проблема только в том, что он не кидался на неё, и вроде как даже не колдовал ничего опасного. Что было несколько странно. Настолько странно и пугающе, что кобылка благоразумно отошла на пару шагов назад. Её голос звучал все менее уверенно.
-Я… я шерифа позову, — запинаясь, сказала она и сделала еще один шаг назад. И это подействовало. Незнакомец так и не повернулся, но он назвал ее по имени – и цветочнице его голос показался смутно знакомым…
-Лили?
-Д-да… — промямлила она. В воздухе ощутимо повеяло мистикой. О нет, это не может быть простой пони-грабитель. Он знает её имя! Правда, его знает весь город, но об этом Лили не подумала. Она вообще мало о чем думала, когда ей угрожала опасность. Она ей угрожала всегда, если что. Лили – главная паникерша Понивилля.
И тогда незнакомый жеребец повернулся к ней. Он тут же стал знакомым и очень даже узнаваемым.
Этого незнакомого знакомого пони заприметили еще в поезде. Правда, его попутчики не знали, откуда он едет – маршрут от Балтимэйра до Понивилля был вдоволь завален местечковыми остановками; никто даже не был уверены, куда он едет – конечной остановкой поезда значился Кантерлот.
Но его путь лежал в Понивилль. Кто-то отметил про себя, что этот единорог какой-то странный. Сложно поверить, но ему было не больше двадцати пяти. Почему сложно? Осанка, грива, которую давно не приводили в порядок и даже небольшая бородка – всё это неизбежно старило его в чужих глазах. У него был отрешенный взгляд. Большую часть времени он молчал, или закрывал глаза в тщетной попытке уснуть.
А если он засыпал, то начинал что-то бормотать во сне, что немного пугало немолодую кобылицу, ставшую его попутчицей. В любом случае, он был серый, невзрачный, с темно-фиолетовой гривой и кьютимаркой в виде свитка пергамента. В принципе, его метка означало что угодно – единорог мог быть писателем, поэтом, секретарем, верным учеником принцессы Селестии…
Но скорее всего, он просто умеет читать и писать. Что тоже вполне себе талант.
-Простите… извините, простите…
Он открыл глаза.
Шум, доносившийся из коридора длинного купейного вагона становился все более отчетливым и назойливым. Жеребец посмотрел на своих попутчиков. Престарелая земная кобыла оглядывалась на дверь; она решительно не понимала, почему тут и там слышатся тревожные голоса. Его второй попутчик – пони-единорог карамельного окраса одевал очки. Судя по его кьютимарке, он был врачом, и потому сам чуть ли не рвался туда, где, если судить по обрывкам разговора, срочно требовался представитель его профессии.
Долго ждать не пришлось. Через несколько секунд двери купе раскрылись, и на пороге появился молодой пони-проводник в синей форме и фуражке.
-Простите, что побеспокоил, — быстро и несмело начал он, — но среди вас есть доктор?
-Это я, — ответил карамельный единорог.
-Нам нужна ваша помощь. Там одной пони… маленькая совсем, в общем, ей стало плохо, а её мама куда-то исчезла, и…
-Плохо? Что с ней? – тут же вскинулся единорог.
-Я не знаю, она задыхается… Ну, тихо очень задыхается, но даже словечка не может сказать.
-Судороги были? – единорог левитировал свою сумку.
-Э… кажется, что-то было такое, — ответил ему проводник, — а еще она успела набросать записку. Похоже на какое-то лекарство.
-Что еще за лекарство?
-Инсулин.
-Так, — доктор раскрыл сумку. Устройство её идеально подходило для того, чтобы хранить в ней всякого рода склянки и бутылочки, не опасаясь, что всё это побьется. Видимо её обладатель хорошо знал, что там находится, поэтому бегло пробежался по названиям, отсеивая ненужное стандартной фразой:
-Не то. Не то. Всё не то, — он поднял глаза на проводника. — Вы не смотрели в её вещах?
-У нее была какая-то поклажа, но мы ничего похожего там не нашли, — ответил тот. — Мы отправили одного из её попутчиков за мамой. Кажется, она ушла в первый вагон, но пока он её найдет…
-Блеск, — проворчал доктор, закрывая сумку, — давайте поспешим. Но боюсь, мне нечем ей помочь. Видите ли, я…
-Давайте без давайте, — доктор и проводник посмотрели на того, кто это сказал. Серый единорог вскочил со своей лежанки. Его рог засветился голубым светом, из кармана вылетел пояс, под завязку набитый шприцами с тонкими маленькими иголками. Внутри них плавала оранжевая жидкость. Доктор понимающе кивнул и получил один шприц.
-Благодарю, — вместе с проводником они выбежали прочь, оставив единорога наедине со старой пони, которая как-то слишком подозрительно буравила его взглядом. Но жеребцу с меткой-пергаментом было все равно. Он прилег на свою койку и мечтательно прикрыл глаза.
Он все еще надеялся уснуть, но этого не случилось. Может быть, прошло полчаса или чуть меньше, но жеребец уже сидел и снова смотрел в окно. Попутчица предложила ему фруктовый салат.
-Нет, спасибо, — в этот же момент двери снова открылись. На пороге появился доктор.
-Простите, мистер, э-э-э… – обратился он к единорогу.
-Скрипт.
-Хорошо, — доктор посторонился, пропуская вперед жеребенка. — Мистер Скрипт, одна маленькая пони хочет сказать вам «Спасибо».
Жеребец внимательно посмотрел на маленькую пустобокую пегасочку с желтой, как свежее сено, гривой. Она явно чувствовала себя не очень хорошо; видно, что она еще не оклемалась от приступа. Но она улыбалась и сказала ему слова благодарности.
-Всегда пожалуйста, — ответил ей Скрипт. Пони ушла, же доктор залез на верхнюю койку. Выглядел он донельзя возмущенным.
-Отвратительно. Кто так делает? – пробормотал он.
-Вы о чем?
-Да так, ничего особенного. Это надо было умудриться оставить дочку без инсулина. Она оставила его в сумке, которую сама же и унесла.
-Понятно, — Скрипт промолчал. Доктор перестал корчить кислую мину и слез с койки, протянув ему копыто.
-Меня зовут Стэйбл. А вы мистер Скрипт, я полагаю? Вы так представились.
-Это фамилия, — жеребец пожал ему копыто. — Зовите меня Райтен. Или Райт. Так проще.
-Райтен, — повторил доктор: — Райт… Хорошо. Вы в Понивилль?
Он кивнул в ответ.
-Еще лучше. Загляните ко мне. Думаю, у меня найдется шприц на замену.
-Да ладно, — отмахнулся тот.
-Настаиваю, — Стэйбл подался вперед. — Это за счет заведения.
Райтен Скрипт поднял бровь.
-В Понивилле есть бар для диабетиков?
Доктор расхохотался.
-Нет уж. Я заведую клиникой Понивилля. Довольно неприятное местечко, но…
-Я знаю. Лежал там не раз.
-Ну да, точно… так вы местный, да? Я вас просто не видел ни разу…
Райтен Скрипт уселся поближе к окну.
-Меня давно не было в городе, — тихо ответил он.
Стэйбл вернулся на свое место и свесился с койки так, чтобы можно было поддерживать зрительный контакт в разговоре. Для него это было важно, пожалуй.
-Понимаю, — сдержанно улыбнулся он. — Это значит, что мы будем часто с вами видеться.
-Звучит жутко, — ответил ему Райт.
-А я так не думаю. Я работаю так же, как и все остальные медпони в клинике… — Стэйбл задумался. — Хотя я уже подумываю спихнуть вас кому-нибудь. Но вы не беспокойтесь. «Диабет – это отстой», как сказала та малютка, но с ним жили и как-то продолжают жить, верно?
Райтен Скрипт не ответил.
Между тем проводник объявил, что через полчаса поезд прибудет в Понивилль. Очень даже вовремя. Не было жуткой суматохи, никто не перескакивал с сумками через головы соседей по вагону. Ничего этого не было, и пони тихо и спокойно собирали свои вещи и приводили себя в порядок. Райтен давно уже ждал приезда, сидя на нижней полке, подставив себе под копыта одну седельную сумку и обняв передними другую.
Вскоре однообразный пейзаж у окна сменился чем-то новым. Поезд замедлился, и на место бесконечному забору из деревьев пришли очертания Понивилля – не всего, только отдельных домиков на отшибе, если быть точнее. Это выглядело очень мило, хотя столь раннее утро делало туманный город мрачным и неживым местом.
Паровоз прогудел остановку. Медленно и помпезно он замедлял свой ход, пока окончательно не остановился. Проводник встал перед дверью и никого не пропускал. Райтен взвалил на себя седельные сумки и подошел к большой очереди, образовавшейся у прохода. До его ушей доносился рокот уставшего вокзала. Грохот, прерываемый отвратительным скрипом массивных колес заглушал птичьи трели и голоса стоявших по ту сторону вагона.
Проводник вышел первым, пропуская вслед за собой большую, разноцветную очередь. Хвосты и копыта мелькали спереди и сзади от Райтена Скрипта. Пони никуда не спешили, не давили и не прыгали друг на друга, выходили чинно, по одному, как на военных учениях, выдвигаясь из вагона в прохладу раннего утра.
Райтен Скрипт сделал первый шаг навстречу родному городу. Он прошел мимо счастливых пони, дожидавшихся своих друзей и близких на перроне. Его никто здесь не ждал, и, оглядываясь, он не увидел ни одного знакомого. Он не тосковал и не надеялся на что-то другое – никто не знал, что он приедет сегодня. Остались ли те, кто его помнит? Наверное. С ними он хотел бы встретиться в последнюю очередь.
В разноцветной толпе он заприметил Стэйбла и подошел к нему. Доктор в тот момент закрывал свою сумку, положив ее на скамейку для ожидающих.
-Всего хорошего, мистер Скрипт, — вежливо сказал он — Только не забудьте сегодня зайти ко мне, хорошо? Дорогу до клиники знаете?
Единорог лишь кивнул в ответ. И они разошлись. Доктор направился в свою сторону, а Райтен Скрипт – в свою.
-Мы открываемся в семь! – услышал он напоследок.
Любой, кто приезжал в Понивилль из какого-либо крупного города испытывал легкое разочарование. Это не то место, где надо высоко задирать голову, чтобы посмотреть на небоскребы. Здания редко достигали высоты третьего этажа, постройки в основном были деревянные, слегка аляповатые и кривые, но с красивыми ставнями, с вырезанными дырочками-сердечками на окнах и небольшими цветочными клумбами на балконах. В противовес унылым серым кирпичным домам Мэйнхэттена и Балтимэйра домики Понивилля были «живыми», ярко украшенными снаружи и уютными внутри. Тихий провинциальный город походил на Конфетное Королевство из детских книжек – облицовка крыш напоминала глазурь, а стены красились в самые приятные для глаз пони цвета – розовый и желтый.
Но в пять часов утра это маленькое королевство еще не проснулось. Улицы замерли, фонари давным-давно погасли, а где-то вдали простиралась белесая туманная дымка. И ни единой души на весь огромный город. Свет нигде не горел – середина лета отодвинула ночь на час или два назад. По этому королевству блуждал один-единственный пони, пытаясь по памяти выйти на Цветочную улицу. Хотя мог бы выйти на главную площадь – ориентиром для этого служила ратуша, самое большое здание города – но по определенным причинам он хотел бы её обойти. Это странно – вряд ли бы кто-нибудь проснулся в такое же время.
Вот знакомый мост через речку, оттуда пройти два дома до перекрестка, ведущего в Вечнодикий лес и к дереву-коттеджу Флаттершай. Свернуть направо по тропинке к ферме Эпплов…
Райтен Скрипт почувствовал, как у него кольнуло в сердце. Дом. Его не перепутать ни с каким другим, и не только потому, что за пять с лишним лет он покосился, и на нем облупилась краска, а еще потому что на крыше красовался петух-флюгер собственного изготовления. Он с характерным скрежетом крутился от слабого ветра и приветствовал своего создателя погнувшимся хвостом.
Дому не помешал бы косметический ремонт – так он еще лет сто простоит, не обвалится. А внутри наверняка всё поросло паутиной и метровым слоем пыли. Работа предстоит немалая.
Райтен Скрипт подошел к входной двери. Он искал ключ, и давно забыл, куда мог его положить. Хотя, кажется, ключ лежал под ковриком… или над дверью…
А может, под ведром. Или…
-Стой! – услышал он грозный, но донельзя знакомый голос. Жеребец послушно остановился, решив не пугать бедную пони слишком резким поворотом. Эта пони думает, что этот дом – не его… может, она новенькая?
Но голос знакомый. Даже слишком. Откуда он мог… А. Точно.
-Лили? – спросил он. Пони что-то промямлила в ответ.
Тогда он повернулся и увидел перед собой до полусмерти перепуганную мордочку простой земной пони.
-Привет, — осторожно поздоровался он. Кобылка молча смотрела на него, расширив глаза от неподдельного удивления. Она то открывала, то закрывала рот, пытаясь что-то сказать, но подобно пойманной рыбе ответить ничего не могла. Слова приветствия глубоко застряли у нее в глотке.
Когда-то он хорошо знал Лили. Пони-цветочница училась в его классе, была одной из первых, кто получил свою метку, а потом и домик в наследство от родителей. Ей частенько требовалась чья-то помощь – прополка, поливка, уборка – и когда она не могла достучаться до немалого количества жеребцов, являвшихся потенциальными помощниками, она стучалась к нему домой. Пока он копался в огороде, она приносила ему лимонад – поднимать магией лопату не легче, чем пропалывать грядки двумя копытами.
За пять лет она мало изменилась. Всё такая же розовая, с завитой золотистой гривой и цветочком ландыша, воткнутым за ухо. Старость только самую чуточку зацепила её, оставив на приятной мордочке пару морщин, но тем не менее, кобылка была все еще красива собой и молода душой и телом.
Лили перед собой видела кое-что другое. Да, Райт изменился. Он заметно похудел. Мордочка осунулась, обросла небольшой бородкой, и грива заросла так, что из нее выступал только самый кончик рога.
-П-п-п… — залепетала она, — привет…
Райтен смотрел на нее снизу вверх: виновато, словно чем-то перед ней провинился. Он в общем-то и не хотел пересекаться с ней, хотя и понимал, что это неизбежно.
-Лили, ты не знаешь, где ключи? – осторожно спросил он, — я как-то оставлял их, когда уезжал, и…
-Оу, — кобылка вздрогнула, — ну… ключи?.. а их здесь нет!
-Нет?
-Нет, нет! Я, ну, то есть, не я, но… короче…
-Лили, — единорог устало посмотрел на неё, — где ключи?
-Я отдала их Мэру, — скороговоркой ответила Лили. Райтен не ответил. Он несколько секунд постоял, глядя на заколоченное слуховое окошко своего дома и медленно поплелся обратно – через мостик, через речку, к большому-пребольшому зданию мэрии. Лили провожала его взглядом, и когда он скрылся из виду, начала медленно отступать к своему дому, не веря в свою удачу. Она закрыла калитку, вошла в свой дом, заперла парадный и черный ход на все возможные замки (попутно закрыв черный ход баррикадами из садового инвентаря и тумбочки), легла на кровать и закрыла глаза.
-Я должна кого-нибудь предупредить, — подумала она перед тем, как провалиться в сон.
До мэрии он не дошел.
Ему оставалось сделать пять-десять шагов, открыть двери, пройти на третий этаж и постучаться в кабинет миссис Мэйр… интересно, она так и не вышла на пенсию?
Но он этого не сделал. Не стоит его судить: причина оказалась куда сложнее, чем могла казаться.
Он знал, что с ним происходит. Когда реальность начинает плыть, искривляться и слепить глаза ярким светом, словно эта площадь станет его отправной точкой в лучший мир – да, стоит задуматься о том, чтобы найти прохладное местечко в тени и залечь там. Проблема заключалась в том, что Эквестрия и являлась лучшим миром по определению, даже исходя из его подорванной веры в магию дружбы. Так что когда у Райтена случался приступ Starswirl Dichotomia, он не разговаривал с Селестией или Луной, или со своими давно умершими родственниками. Когда он безвольно развалился на скамейке и набрал в грудь побольше воздуха, он увидел перед собой длинный и витиеватый тоннель, вроде того, что стоял в детском аквапарке Троттингема. Только его личный тоннель был длиннее, и путь по нему казался вечным – первое время, пока Райтен Скрипт не посчитал в уме, что переход из одного лучшего мира в другой не занимает больше двух минут. И эти две минуты он должен был с умением расходовать кислород, чтобы не задохнуться, как это чуть не случилось в далеком детстве.
Лучше бы это был диабет.
-Диабет – это отстой, — сказал он. Жеребенок откинул одеяло и посмотрел на свои копыта.
Обстановка темной комнаты, в которой лежал десятилетний Райт, напоминала ему в зрелости о том, что часть своей жизни (пять лет из десяти возможных) он провел в больнице. Ничего удивительно, если учитывать, что диагноз «Сахарный диабет» ему поставили в шесть, а в остальное время его мучили странного рода приступы, над природой которых бились ведущие врачи местной больницы.
И как положено в Эквестрии, если медицина становится бессильной, на помощь приходит магия. В данном случае, диагноз помог определить один профессор, который оказался в нужный момент в одной с ним палате. Престарелый единорог преподавал историю магии в Кантерлоте, в школе для одаренных единорогов, и в то время, как врачи фыркали и поворачивались к его мнению хвостом, он с легкостью объяснил природу этих приступов.
-В этом мире, — рассказывал жеребенку профессор Фарауэй, — магия слишком тесно переплетается с обычным укладом жизни. Мы высвобождаем ее наиболее заметную форму с помощью рога, а некоторые пегасы умеют заклинать с помощью зрительного контакта. Земные пони, кстати, тоже не остались без определенных магических талантов, хотя они и не сопровождаются эффектными вспышками и колоссальными разрушениями.
Не буду тебя нагружать лишними вычислениями, малыш (ты все равно не поймешь большей части формул, — прибавил он), но при определенном расчете →оказывается, что все единороги по определению не равны силой своей магии. Так что удел великого чародея доступен не каждому, и те, на кого напрямую воздействуют лейлинии общей магической системы мироздания, составляют собой мизерный процент от всех пони Эквестрии!
-Эээ…
-Подожди с выводами, малыш. Ты слышал про Старсвирла Бородатого? Уверен, что слышал. Интересная личность. Создатель Систематической теории магии и победитель всех известных и неизвестных монстров Старой Эквестрии. Так вот – он был первым носителем болезни, которую назвали в его же честь. Правда, название привели уже потом, на мертвом языке Equus Latina, который Старсвирлу никогда не нравился, но дело в том! – Фарауэй посмотрел на дверь. Подумав, что сейчас на его голос сюда сбежится весь медперсонал, он перешел на шепот: — что эти приступы были неизбежной частью его становления величайшим чародеем всех времен. Благодаря своим «перемещениям» великий маг предсказал многие события, которые перевернули мир в его зрелые годы...
Профессор задумался.
-Хм. А злые языки поговаривают, что он и все свои достижения у взрослого себя воровал. Довольно нечестно, ну да ладно. В общем, у тебя «Дихотомия Старсвирла». Правда, это не значит, что из тебя выйдет великий маг. Дихотомия довольно редкая штука, но у меня в школе учился один жеребенок с такими приступами. Если честно, волшебник из него выйдет не очень хороший. Так что… Эй. Ты вообще меня слушаешь?
Но он не слушал. Сон сморил малютку Скрипта раньше, чем он смог что-то понять. Да и понять он ничего не мог. Ему было всего лишь десять лет и он не думал о том, что спустя пятнадцать лет и задолго до этого приступы будут настигать его в самое неподходящее время.
II. Эпплкрофт
Вторая глава из части "Неспящие в Понивилле"
Все приступы дихотомии Старсвирла заканчиваются одинаково. Быть может Райтен Скрипт так и не избавился от этой болезни и, судя по всему, не избавится никогда, но за прошедшие годы он научился с ней жить, подстраиваться под нее и делать все, чтобы симптомы проходили безболезненно. По крайней мере, он больше не задыхался и не мочился у всех на виду, что впоследствии заметно облегчило ему жизнь.
И все же для кого-то его приступ оказался в диковинку. Райт почувствовал, как его трясло чужое копыто, кричал чей-то голос, и он его слышал внутри воронки, в конце которой находилась его реальность. По возвращение из неё голос звучал все отчетливее, и Райтена Скрипта не удивило то, что говорил ему этот незнакомый ему пони. Сколько он себя помнил, пони всегда говорят одно и то же, когда видят его трепыхающееся тело и ровный, немигающий взгляд на улице, в парке или на ежегодном светском приеме в Кантерлотском дворце.
-Сэр! Сэр, с вами всё в порядке?.. — На глазах у незнакомца Райт наконец-то дернулся, и даже что-то простонал.
-Не бойтесь, не помрете.
Единорог сжал зубы. Разноцветные проблески мелькали перед его глазами.
-Всё в порядке, — прохрипел Райтен Скрипт. Он резко отстранился, подумав, что жеребец собирается поднять его и взвалить себе на спину.
-Вы уверены, сэр? – Перед его мордочкой появилось копыто. — Сколько вы видите копыт?
-Все десять на месте, — ответил единорог. Он грубо отпихнул чужое копыто и попробовал слезть со скамейки. Ему это удалось — окружающий мир расплывался у него перед глазами, но это вполне можно исправить чашкой хорошего крепкого кофе. Единорог дернулся, и чужие копыта поддержали его, чтобы тот не упал.
Райтен Скрипт смог рассмотреть поближе мордочку незнакомца. Им оказался желтый земной пони. Его грива была пепельно-серого цвета, отчего могло показаться, что это седина, но это было не не так, жеребец был недостаточно стар для неё. Хотя морщины указывали на то, что он был гораздо старше Райта. О причёске этого пони можно было только догадываться, потому что её скрывала широкая ковпоньская шляпа.
Эппл? Может быть, он один из них. Райтен Скрипт хорошо знал только малую часть этой огромной семейки. Он знал некоторых родственников Эпплджек, и этот жеребец напоминал её кузена, Брэйберна. Только был гораздо старше.
Райт обратил внимание на телосложение жеребца, на его одежду. Не было похоже, чтобы он работал в поле. Несомненно, он мог встать в ряд с самыми сильными жеребцами Понивилля, но деревенским пони его назвать нельзя – выправка у него была ровная, он не ссутулился, серая форма на нем выглажена, вычищена и выправлена с точностью, присущей военному. Интересно было и то, что на его шляпе красовалась металлическая бляшка. На ней была выгравирована половинка яблока, закрывавшая собой пару скрещенных сабель – точь в точь, как на его кьютимарке.
Райтен уже заметил на себе тяжелый, выражавший недоверие и обеспокоенность взгляд земного пони. На него часто так смотрели. И там, где ему приходилось бывать, этот взгляд не сулил ничего хорошего.
-Обратитесь к врачу. На всякий случай, — примирительно сказал жеребец. — В Понивилле с утра пораньше еще никто не умирал. Тем более, возле здания мэрии.
Райтен Скрипт ничего не ответил на это предложение. Он с досадой отметил про себя, что ему придется заново привыкать к Понивиллю и в особенности – к тем, кто приходит на помощь просто так, ничего не требуя взамен.
-Все в порядке. — Он попытался улыбнуться, как будто ничего не произошло. — Со мной такое постоянно бывает.
-Врач… — начал было пони.
-Не поможет, — закончил за него Райт. — Не стоит за меня беспокоиться, правда. Я в порядке. Мне только нужно добраться до мэра, и всё.
-Вы как-то рановато, — поднял бровь ковпони, — она принимает с восьми. А если вы дом на Цветочной решили купить, то вам придется подождать застройщика, он будет только с обеда.
-Нет, я только с поезда, и ключи от моего дома ей отдала моя соседка.
-Забрать хотите?
В ответ Райт кивнул. Жеребец задумался.
-Вообще-то вам повезло, — заметил земной пони, — миссис Мэйр засиделась допоздна с бумагами, так что если мы потревожим её сон, то… хм, — жеребец копытом поправил шляпу. — Ладно. Как вас зовут?
Райтен нахмурился.
-Моя фамилия Скрипт.
-Очень приятно, — протянул ему копыто незнакомец, — а я Эпплкрофт. Шериф Понивилля.
-Вы Эппл? – спросил Райтен Скрипт. Он и Эпплкрофт стояли перед закрытой дверью кабинета с золотой табличкой.
-Да. В каком-то роде, — тут же поправился он. — Моя семья отделилась от семьи Эпплов хренову дюжину лет тому назад. Еще во время Большого Переселения.
-И вы шериф?
-Агась. Шериф. Что-то не так?
-Нет, ничего, — задумчиво произнес Райтен. — В Понивилле раньше никогда не было шерифа.
-Согласен, — кивнул Эпплкрофт. — я тоже не понимаю, какого я тут сдался. По сравнению с Понивиллем Додж Сити – загон для свиней в лошадиных шкурах. А здесь редкая удача, если удастся показать свою крутизну.
-Это еще как?
-Как? – Шериф усмехнулся. — Ну… иногда приходится учить плохих пони и прочих животных хорошим манерам с помощью копыт и подручных средств. Плохих пони я так и не увидел за пять с лишним лет. А вот мэр уверяла, что они есть и еще будут. А вы как думаете?
Ответа он не получил. Из-за двери жеребцы услышали «Войдите», и Райтен Скрипт вошел в кабинет. Эпплкрофт проследовал за ним и прямо с порога крикнул:
-Доброе утро, мэр! – Он встал рядом с единорогом, вытянувшись по стойке «смирно». И если Райтен не был особенно удивлен, встретив «постаревшую» Лили, то при виде миссис Мэйр он смог целиком и полностью осознать всю беспощадность прошедших лет.
Он видел перед собой лишь блеклую тень старой серой кобылки, грива которой давным-давно утратила цвет, а теперь утратила и какое-то подобие формы, так что её пришлось замотать в безвкусный седой комок. На её столе собралась массивная стопка бумаг, но не похоже, чтобы мэр торопилась её разбирать. Не отвлекаясь на посетителей, она неспешно брала один лист из сотен себе подобных, внимательно его изучала и только потом подписывала его или стесняла печатью. Спустя несколько минут она наконец оторвалась от работы и вежливо улыбнулась посетителям.
-Доброе утро, Эпплкрофт, — поздоровалась мэр и, отложив бумаги, обратилась к второму пони:
-И вам тоже доброе утро, мистер…?
Единорог застыл в изумлении. Он понимал: пять лет, все пони стареют, но… маразм? Хотя нет, быть того не может. Мэр просто его не узнала, такое случается. Скрипт понимал, что другим именем, увы, он не представится. По крайней мере, при Эпплкрофте.
-Райтен. Райтен Скрипт, — осторожно представился он. — Миссис Мэйр, я… — Жеребец запнулся. За него продолжил шериф:
-Он пришел за своими ключами. По крайней мере, он так сказал.
В этот момент Райт ожидал чего угодно. Ему не хотелось смотреть на очередную паническую атаку, впрочем, он бы удивился, если бы пони вроде миссис Мэйр начала вести себя, как… Лили, например.
Нет. Нет, точно нет. Она смотрела на него, улыбаясь своей вежливой полуулыбкой, являя собой верх тактичности и понимания. Порывшись в ящичках своего стола, мэр вытащила оттуда небольшой серебристый ключ. Странно, но Райт всегда думал, что он бронзового цвета.
-Это... точно мой ключ? — спросил он.
-Не совсем. Пришлось сделать дубликат. Старый пришел в негодность, — объяснила ему мэр. Единорог понимающе кивнул и положил его в карман куртки.
-Всего вам доброго, Райтен, — добродушно сказала мэр. Единорог, уходя, повернулся и грустно кивнул. Он сам закрыл за собой дверь, оставив престарелую кобылку и шерифа наедине.
-Шериф?
-Да, мэм? – отозвался Эпплкрофт.
-Вам стоит кое-что знать, это касательно Райтена Скрипта.
Земной пони внимательно посмотрел на неё.
-С ним что-то не так?
-Хотелось бы верить, что нет. — Старая пони отложила очки и вытерла копытом уставшие глаза. — Просто вам стоит знать, что после его отъезда мне пришлось утвердить вашу вакансию.
Эпплкрофт посмотрел на закрытую дверь
-Это из-за него-то? Вот дерьмо, — вырвалось у него. — Простите, мэр.
-Ничего страшного, — Мэйр поморщилась. Шериф никогда не сдерживал себя в выражениях, что усложняло его общение с противоположным полом, высокопоставленными чинами из Кантерлота, принцессой Селестией...
-Мне за ним проследить? – спросил он. Мэр задумчиво сложила передние копыта вместе и несколько раз постучала ими друг о дружку.
-Можете проследить, Эпплкрофт. Но вы не подумайте, что он плохой. Он серьезно болен , — Шериф кивнул, — и он точно не собирается никому вредить. Здесь осталось немало его хороших друзей, но тех, кто его боится, гораздо больше.
-А еще есть те, кто его ненавидят, — продолжала мэр. Эпплкрофт смотрел в окно и наблюдал за тем, как Райтен Скрипт выходит из ратуши. — Просто проследите, чтобы никто не пострадал.
-Ну, меня для этого наняли, — тяжело вздохнул шериф. Когда единорог исчез из виду, интересного за окном стало меньше, и земной пони отошел от него. Он присел на пол перед мэром и начал свой доклад о ночной вахте. В Понивилле всё тихо. За смену никто не умер. Преступлений как не было, так и нет, хотя бабушка Смит жаловалась на то, что кто-то крадет яблочные пироги. Преступник был найден через несколько минут после совершенного им злодеяния с поличным. Неопровержимые улики (формочка и остатки пирога в будке) указывали на домашнего питомца Эпплов. Потом была захватывающая погоня с преследованием Вайноны по ночному городу, но Эпплкрофт был не из хвастливых пони, и эту подробность решил опустить.
-Было много крови. Я пока перелез через забор, весь зад себе ободрал. Можно я больничный возьму, а? — закончил он свой доклад.
В Додж Сити ранение при исполнении считалось уважительной причиной.
Райтен Скрипт стремглав бросился к своему дому. Слишком много неудачных совпадений. Мэр, Лили, этот шериф. Как назло прям. А если сейчас он вернется и увидит…
Единорог остановился. Его дом находился всего в тридцати шагах, и путь к нему никто не преграждал, но Райт мысленно проклинал себя за то, что сразу не пошел к мэру. Все его попытки тихо и без лишних приключений вернуться в город ушли кобыле под хвост. И судя по всему, эту кобылу зовут Лили.
Шутка ли – оповестить всю улицу о его приезде?
Теперь ему придется идти под взглядами соседей, хуже того — под взглядами знакомых и незнакомых пони. Последних было целых трое, и они чересчур подозрительно буравили его взглядом. Какая-то пони уводила чрезмерно любопытного жеребенка.
Нужно вести себя так, будто ничего не произошло. Он всего лишь приехал в Понивилль. Всё в порядке. Всё…
Райтен сделал несколько шагов по направлению к дому. Всё нормально. Никто не кидается в него тухлыми помидорами, что хорошо. Только когда Райтен смотрел то в одно окно, то в другое, пони, смотревшие в его сторону, резко занавешивали окна или просто уходили.
-Лили, чтоб тебя… — пробурчал он, пихая ключ в замочную скважину. Дверь со ржавым скрипом раскрылась, пропуская его в свое холодное нутро, чтобы укрыть его от посторонних взглядов.
Дом Райтена Скрипта внутри был не такой большой, каким казался снаружи. Половину прихожей занимала лестница, ведущая на второй этаж. А второй этаж – это пристройка, где когда-то находилась его детская комната. Потом, когда Райтен повзрослел, комната повзрослела вместе с ним и стала его спальней. На первом этаже находилась комната его родителей, кухня и уборная.
Сумки легли на коврик для вытирания ног. Единорог осмотрелся. К его удивлению, дом не порос пылью невообразимой толщины. У почтовой щели было не больше десяти писем – в основном, счета. Еще одно письмо было от его хорошего друга. Он давным-давно переехал в Кристальную империю и, судя по яркому конверту с сердечками, приглашал его на свадьбу. Он посмотрел на дату. Это было два года тому назад.
Наверное, мама всё-таки приезжала сюда, несмотря на его запрет. Райтен Скрипт сокрушенно покачал головой. Бедная. Ему даже знать не хотелось о том, что про него здесь наговорили – ничего хорошего, через два года она так и не приехала. Может, оно и к лучшему.
Райт хотел спать. Нет смысла разбирать пыль, выносить мусор и разбираться по поводу ржавой воды, вытекающей из крана. Старые часы с маятником в прихожей остановились. Единорог прикинул, что сейчас где-то пять часов утра, если не больше. Он бросил сумки на пол, но вытащил из одной книгу в мягком переплете – пожелтевшую от старости и небрежного обращения. Жеребец поплелся на первый этаж, подумав о том, что придется стряхивать пыль с одеяла и простыней…
А впрочем, и так сойдет. Райтен Скрипт поднялся на второй этаж и легонько толкнул дверь. Он надеялся улыбнуться хотя бы в тот момент, когда перед ним предстанет его маленький уголок, в котором остались воспоминания о счастливом детстве и наикрутейшем юношестве – времени величайших побед в его жизни.
Но надежды умирают последними. Его сердце резко ухнуло вниз, стоило ему увидеть абсолютно пустую темную комнату с закрытым слуховым окошком (это был единственный источник солнечного света), пустыми полками и одинокой кроватью со сломанной ножкой. На гладкой пустой стене справа красовались уголки содранных плакатов. Ни единой книги на полке, куда-то пропали его кубки с наградами, детские игрушки…
На кровати лежала записка. Райтен Скрипт подошел к ней. Бумаге было примерно столько же времени, сколько и приглашению на свадьбу. Он сразу догадался, от кого эта записка.
Райтен, что происходит?
Я слишком поздно получила твое письмо. Мне пришлось уехать в Троттингем на некоторое время, я даже сама не думала о том, что мое путешествие затянется. Ты просил меня ни в коем случае не возвращаться домой, но почему? Я вернулась, потому что ты знаешь, что я никогда не оставлю тебя в беде. Мои старые подруги боятся со мной поговорить. Милостивые богини, никто не хочет со мной разговаривать! Лили, когда услышала твое имя, закрылась дома и не захотела выходить. А еще я столкнулась с одной юной пони, которая сказала мне очень много нехороших слов про тебя.
Не знаю, что и думать. Я сейчас же пойду к Мэйр, но прошу тебя: напиши мне письмо, я очень волнуюсь. А еще лучше, если ты приедешь ко мне, и мы что-нибудь придумаем вместе, всё не может быть настолько плохо, как кажется.
И пожалуйста – не надо скрываться от властей. Это ни к чему хорошему не приводит. Ты же знаешь, что случилось с твоим отцом.
Подписи не было, да в этом не было смысла – понятно, кто её написал. Райтен Скрипт отложил записку и откинул пыльное покрывало с кровати, обнажив белоснежное одеяло и подушку. Единорог разделся, снял пояс с инсулиновыми шприцами и прилег на кровать, прихватив с собой книгу. Настроение у него было хуже некуда. Спать ему не хотелось, но, может быть, чтение немного займет его. Содержание этой книги было изучено им вдоль и поперек, так что иногда он открывал случайную главу и начинал её читать – просто, чтобы забить свое время.
Книга называлась «Темная сторона Луны». Её главным героем была молодая сарозийка, потерявшая память после страшной бойни. Сарозийцами называли народ пони, живший в подземельях глубоко под Кантерлотом. Вживую Райтен их видел только один раз, в Кантерлоте – гвардейцы принцессы Луны ночью обходили город. Всё, как и в книжке – перепончатые крылья, как у летучих мышей, змеиные глаза и взгляд, полный презрения к солнечным существам.
Главная героиня пытается выбраться из Замка Двух Сестер, останки которого находились недалеко отсюда, заботливо укрытые Вечнодиким Лесом. Когда-то это было дивное и интересное место, в который стекались объединенные земные пони, пегасы и единороги. Вокруг замка застраивались дома, бурно процветала торговля на зависть Кантерлоту с его неприступным замком в горах.
Но случилась Найтмэйр Мун. И все остальные несчастья оттуда следовали. Райтен Скрипт сосредоточился. Его рог загорелся, перенося телекинезом седельные сумки в свою комнату.
…Она стояла на краю высокой-превысокой башни, одной из множества в замке Двух Сестер, и из неё открывался вид на окружающие земли.
Земля была сплошь утыкана кольями. Десятки тысяч их окружали дворец Двух Сестер. Настоящий мертвый лес из копий. И ни один пони не ушел оттуда обиженным, для каждого жеребца, каждой кобылки и жеребенка нашлось свое место под солнцем и луной. Истерзанные, изувеченные пытками и голодом, тела были выстроены правильными рядами. Земля почернела, орошаемая кровью и слезами умерших. Если хорошенько приглядеться, то можно заметить тела отдельных пегасов в реках, побагровевших от крови.
Огонь войны прошелся здесь. Но она никак не могла вспомнить, было ли раньше это место таким же, как и сейчас. Наверное, было.
Райтен, не отвлекаясь от книги, открыл одну из сумок.
И она спрашивала себя – могло ли оказаться так, что она осталась одна? Что те, кто совершил всё это, уже ушли?
Сумка обнажила перед ним всё свое содержимое. Райтен Скрипт неспешно вытащил документы. На них была его фотография.
Райтена Скрипта «на самом деле» звали Грей Фордж.
«Наверняка я знала кого-то из них», — раздумывала она, с болью глядя на это чудовищное место с высоты птичьего полета. — «Вдруг все, кого я любила и кто меня знал, находятся там? Может быть, и другие пони – живые – оставили своих родных и близких в этом лесу?»
Вместе с документами Райтен вытащил револьвер. Огнестрельное оружие придумали грифоны – что неудивительно, глядя на такие детали как курок или барабан оружия. Копыта пони созданы для объятий, а не для убийств. Природа же наделила грифонов когтями, крыльями и клювами, потому что в далекие и темные времена только это помогало хищникам выжить в суровом климате Грифонии. Райтен мог им пользоваться. Магия позволяла ему свободно держать револьвер и нажимать на курок.
Но если это произошло, и в этой чудовищной бойне кто-то выжил…
Шесть патронов. Это всё, что у него осталось.
То где-то в глубине души они завидовали мертвым.
III. Dementia
Третья и заключительная глава "Неспящих в Понивилле".
Дорогая принцесса… Твайлайт Спаркл.
Я сердечно благодарю вас за оказанную мне честь. Я практически точно уверена, что эманации магической энергии, проходящие на местах вашего пути, пересеклись здесь. Большое спасибо, что позволили мне здесь остаться. Местные жители очень добры ко мне. Спасибо Эпплджек, она убедила их, что таинственная и темная колдунья в библиотеке – ваша покорная ученица. Инцидент с костром и вилами был исчерпан, и я готова вернуться к своим исследованиям.
Деменции стало лучше, хотя в последнее время она часто видит кошмары. Мне пришлось закрыть её магическим куполом, её энергия не очень хорошо сказывается на сновидениях других пони. Будет плохо, если у всего города начнутся кошмары.
Боюсь, что это письмо окажется короче, чем обычно. Вы просили меня писать только в случае крайней необходимости. Я хотела бы рассказать вам о необычном пони, который приехал сюда несколько часов тому назад. Может быть, я просто потеряла голову, но *зачеркнуто*
Простите меня за то, что я нарушила свое обещание. Мне будет нелегко жить с этим, зная, что я снова подвожу вас, но *зачеркнуто* думаю, этот пони представляет собой нечто куда большее, чем четыре копыта и хвост.
В первую очередь я подумала о том, что вам будет интересно узнать, что этот пони страдает Дихотомией Старсвирла. Это правда, я не стала бы нарочно придумывать причину для Слияния Разумов. Не в этот раз. Пожалуйста, не стоит за меня беспокоиться.
Думаю, мне стоит написать подробнейший отчет и отправить его в ближайшее время.
Искренне Ваша,
Иона Ноктюрн.
Все окна в доме Райтена Скрипта были занавешены. Единорог понимал, что это вызовет лишние подозрения у других пони, в особенности – у шерифа. Эпплкрофт начнет приглядывать за ним, А это значит, что от «ненужных» вещей стоит избавиться.
Единорог осмотрел свою комнату. Складывается такое впечатление, что кто-то тщательно обыскал его личный уголок на предмет тайников, после чего вынес все вещи. Жеребец убедился в своей правоте, заметив под своей кроватью аккуратный круглый разлом, словно кто-то очень сильно ударил по нему копытом. Когда-то давным-давно (еще в детстве) Райт хранил там всякую мелочь, потому что только здесь деревянная доска изрядно подгнила и свободно выдиралась с пола вместе с гвоздями. Что «грабители» бы здесь ни искали, они не нашли ничего.
Ничего ценного... правда, у них довольно извращенные понятия о ценности вещей. Оба этажа были в его распоряжении, и единорог не спеша прикидывал, что ему стоит сделать по дому. Лучше всего начать с уборки. Разобрать весь хлам, что накопился в доме, вымести пыль и паутину на потолке.
Когда Райтен Скрипт стал совершеннолетним пони и нашел себе работу, мама оставила ему этот дом. Память пыталась соотнести самые светлые воспоминания, связанные с этим местом и ввести их в его новую жизнь, но наверное, для начала здесь нужно прибраться. В таком упадочном состоянии это место ни о чем ему не напоминало.
Дом внутри кажется не таким просторным, как снаружи. На первом этаже находились комната его родителей, душевая и кухня. В комнате можно было принимать гостей, большая двуспальная кровать этому никак не мешала, хотя к их приходу её трансформировали в удобную тахту с декоративными подушками. Еще здесь располагался камин – неотъемлемая часть самых светлых воспоминаний.
Но сейчас всё было не так. Совсем не так. Когда камин горел в холодные зимние ночи, весь мир снаружи останавливался. Собственно говоря, снаружи вообще ничего не было – зима и снежная вьюга остались далеко позади, как и те несчастные, кто был вынужден выйти из своей теплой конуры на мороз. Глаза сами по себе наливались усталостью. Хотелось спать – погрузиться в спячку, которая продлится до самой весны или лета, чтобы выйти на улицу без теплой куртки и не морщить мордочку от налетающего ветра.
Ну, или до того момента, как камин потухнет.
Когда в Понивилле наступит полдень, начнется жара. Хорошо бы укрыться от зноя в холодном местечке, но дом Райтена Скрипта представлял собой заброшенный склеп, скелеты из которого кто-то вынес несколько лет тому назад. Это было не то место, куда хотелось бы вернуться, и уж точно не то место, перед которым хотелось бы постелить коврик «Дом, милый дом». Это место мертво, более того – по отношению к Райтену Скрипту оно вело себя слишком уж враждебно, пугая его шорохами и скрипами. Камин – это всего лишь небольшой проем, в котором лежат зола и пепел, и тепла в нем не больше, чем во всем остальном доме.
Мусор, мусор, мусор. Впрочем, за несколько лет его накопилось не очень много, но Райтен обнаружил на кухне следы чьего-то давнего пребывания. Судя по количеству конфетных фантиков и засохших крошек, дом был пристанищем для жеребят. А еще пыль и заросшая паутина в углах. Единорог подумывал отложить влажную уборку до тех пор, пока кран не перестанет лить ржавую воду.
Между тем, мусорный мешок заполнился под завязку. Среди мусора в нем были вещи, которые Райтен Скрипт брал с собой. Ими стоило бы пополнить новый список памятных вещей, которые бы ему напоминали о прошлом, но такой ностальгии он не хотел. Единственное, что он оставит при себе, это револьвер. Всякое может случиться. Например-
Взгляд Пяти.
Единорог качнул головой. Он потерял координацию на несколько секунд. Мешок с мусором свалился на пол. В эту секунду он почувствовал, как его голова кружится. Он не понимал, что с ним происходит – на этот раз он действительно этого не понимал. Это не похоже на приступ Дихотомии. Его веки наливались тяжестью, копыта становились ватными. В голове Райтена Скрипта проскочила мысль: — «Что это за гребаная магия?», но мозг был не в состоянии что-либо анализировать и искать ответ.
Райтен Скрипт «отключился».
Первое, что он смог понять – вокруг него ничего не было. Дихотомия Старсвирла сопровождалась определенными шумовыми и визуальными эффектами, но сейчас единорог «видел» пустоту. Видел – он был уверен в том, что его глаза открыты, а взгляд ясен и чист, как никогда, словно и не было никакого внезапного сна.
И если он находился в абсолютной пустоте…
Это сон. Очередной гребаный сон.
Но… я не могу дышать?
О том, как он протянул так долго (минуту, час, вечность?) без воздуха Райтен старался не думать. У него и не получалось: весь смысл подобных “снов” заключался в том, что ты никогда не знаешь, как ты сюда попал, является ли этот сон реальностью или наоборот. В данном случае бессознательное Скрипта подсказывало ему, что он происходил из этой тьмы, был её непосредственной частью и все сознательное время жил под её опекой. Странно, что он не умер раньше, но сейчас этот вопрос его мало интересовал.
…А давайте ознакомимся с вашей легендой. Вас зовут Грей Фордж, вы племянник мистера Форджа, преподавателя кристаллографии…
…Не сомневайтесь, такой пони существует. И у него есть племянник… был когда-то, по крайней мере, но вы очень на него похожи...
…Вы приехали, чтобы отдохнуть и набраться свежих сил. У вас определенные проблемы: вы очень способный ученик, но в свободное время подвержены депрессии, хроническому недосыпу… ну, и в принципе, здесь не только психи лечатся, верно?..
Темнота расслаивалась.
…Не надо грустить. Я вам кое-что принесла.
-Райтен? Райтен Скрипт? Это я, доктор Стэйбл! У вас открыто, я подумал, что смогу вернуть вам должок за поезд!..
Моя бабушка была единорогом. Думаю, у нее был дар предвидения. Давайте я вам погадаю?
-Здравствуйте! Доктор, вы не поможете мне?
-Иона? Что вы здесь делаете?
Это несложно, поверьте. Вот, растасуйте колоду, если не трудно, а я пока объясню вам правила. Здесь есть старшие карты и младшие…
-Иона, прошу вас, его нужно отвести в больницу!
-Зачем? Вы не умеете лечить магические болезни.
-С каких это пор сахарный диабет стал волшебным?
-Загадайте про себя один вопрос. Возьмите одну карту. Всё просто.
Райтен Скрипт посмотрел на стол.
Карты для гадания отличались очень яркой и запоминающейся рубашкой. По крайней мере, своим видом они осторожно намекали на то, что к ним лучше вообще не прикасаться. Как известно, магия в Эквестрии существовала во всех доступных формах. Хрустальные шары, карты, гадание на копыте давным-давно перешли в разряд ярмарочных игрищ для земных пони и пегасов. Например, Пинки Пай любила подобные штуковины, и более того, безошибочно могла предсказать чужое будущее. Как ей это удавалось – загадка, даже для нее самой. Впрочем, Пинки сама по себе была той еще загадкой.
Райтен Скрипт вытащил одну карту.
— Про что был этот вопрос? – поинтересовалась земная пони. Её облик давным-давно стерся из его памяти. Она ничем не отличалась от других кобылок-медсестер, и он даже не был уверен в том, отличалась ли она чем-нибудь от других кобылок вообще. У неё была пурпурная грива, почти как у Рэрити, только не такая вычурная. Кобылка прятала прическу за белой шапочкой с красным крестом. А больше он ничего вспомнить о ней не мог. Такова судьба тех, кто лечит.
-Не называйте сам вопрос. Просто скажите, какую тему он затрагивает.
-Любовь, — ответил он.
Он положил карту рубашкой вниз, и медпони увидела картинку. На ней жеребец в старомодном костюме и шляпе с пером стоял перед балконом знатной единорожки. «Equus Minnesang», — гласила надпись на карточке.
-Это Трубадур, — охотно пояснила пони, — если вы загадали про любовь, вам повезло: ваши чувства с особенной пони взаимны. Любовь до гроба, все дела. Между вами очень прочная связь.
Райтен Скрипт видел, как она улыбается. Потому что он сам не смог сдержать улыбки. Не то чтобы он верил в гадания, но…
Он вытащил следующую карту.
-Тема вопроса?
-Мой враг.
Он раскрыл карту. Цифра пять, окруженная пятью флюгергорнами. Музыкальные инструменты переливались на карте холодным мраморным блеском.
-Пять кристальных труб, — пони нахмурилась, — могу сказать вот что, мистер Фордж: враги у вас есть. Их немало. И они затевают что-то нехорошее против вас. И более того, они сговорились между собой и стягивают против вас других.
Она вздохнула.
-Не повезло так не повезло. Проблемы с учебой?
-Всякое бывает. Еще карту.
-Тема вопроса?
-Про мой путь.
Он раскрыл карту.
Кобылка резко изменилась в лице. Райтен увидел жеребца, чей лик был закрыт маской. Он носил шутовской колпак и держался одним копытом на тонкой веревочке. “Petaurista” – гласила надпись.
-Это Акробат, — сказала она, не отрывая взгляд от карты. — Я бы не удивилась, если бы кто-нибудь из пациентов выбросил такую же.
-Не понимаю, — вырвалось у него.
-Фордж, вы находитесь в сложной ситуации. Вы в любой момент можете сорваться. Прямо как этот пони, понимаете? Это как раз про вашу депрессию. Просто… просто не падайте духом, хорошо?
Жеребец кивнул.
-Не буду.
-И не принимайте эти гадания всерьез. Обещаете? Я думала, что это как-то поддержит вас, — кобылка поникла. — Обычно карты выпадают хорошие… ну, как Трубадур, или Богач…
-Ничего страшного, — успокоил её Райтен, — возьму последнюю, и хватит. Может, я стану богатым в старости?
Он взял карту.
-Тема вопроса.
-Моя жизнь.
Он раскрыл карту.
Кобылка вскрикнула. Райтен Скрипт непонимающе посмотрел на карту. В отличие от младших карт вроде «Пятерки» или старших вроде того же «Акробата», у этой карты не было ни цифры, ни даже имени.
То, что было изображено на ней, не поддавалось никакому пояснению в известных Райтену Скрипту бестиариях существ Эквестрии. Определенно, это… «нечто» было порождено больными фантазиями художника, нарисовавшего эту иллюстрацию для карты. У неё не было надписи на Equus Latina, на ней не было цифр, но единорогу показалось, что рубашка этой карты чем-то отличалась от остальных. Он перевернул её и заметил крохотный череп на узоре.
-Я… я всегда откладываю Четверку отдельно от колоды,- пролепетала она: — может быть, кто-то брал её до меня? Мы обычно не гадаем с подругами на Четыре Карты. В основном на деньги или особенного пони…
-Кто это? – спросил Райтен, ткнув копытом в карту. Художник хорошо постарался над этим рисунком. Он в точности передал огромную, чудовищную пасть, заполненную многочисленными рядами зубов, острых как у акулы, слизкую темно-серую субстанцию, из которой состояло это существо. И страдания несчастных душ, которые, судя по всему, против своей воли попадали в его огромный зёв.
-Это Бесплотный, — прошептала пони, — одна из Четырех Великих карт. Говорят, что это существо охраняет вход в загробный мир. Оно поедает души всех, кто сделал что-то плохое.
-И что он значит?
Кобылка вздрогнула.
-Не думаю, что это хороший вопрос, — честно ответила она, потупив взгляд. — То есть, я вообще не должна была тут мистикой заниматься… думала вас подбодрить, дать хороший совет и пообещать всего самого наилучшего в три короба. Получилось, блин.
-Всё в порядке, — вздохнул Райтен, — вы же сами сказали, чтобы я не верил в предсказания. И…
Чтобы её успокоить, придется соврать.
-Тот вопрос про любовь… ну, в общем, у меня нет никакой особенной пони. Да и не было никогда. А значит, и любви с ней до гроба нет.
-Ох, — вздохнула она, — ладно. Мало хорошего в Бесплотном. Эта карта означает, что в жизненном пути вам придется перенести немало тягот и лишений. Говорят еще, что те, кому она попадает, никогда не найдут покоя, пока не заплатят какую-то страшную цену… ну, я не знаю. Как-то так.
Настроение двух пони было безвозвратно испорчено. Неловкое молчание продлилось значительно долгое время, и первой на это среагировала медсестра. Унося с собой карты, она пообещала принести обед и спросила, не хочет ли он присоединиться к групповой терапии в 4 часа. Райтен отказываться не стал. Всё-таки о его легенде практически никто не знает, кроме главного врача. Разумная мера предосторожности, и эту самую легенду лучше всего поддерживать самым незатейливым образом.
-Пять кристальных флюгергорнов, — услышал он свой голос, — твоих врагов тоже пятеро. И что странно, они тоже грифоны. Как в «Темной Стороне Луны», помнишь?
Дети Свободной Грифонии. Они существовали больше тысячи лет тому назад. По легенде, они добрались до возлюбленной Короля, переодевшись музыкантами. Они убили её, и если эта книжка не врет, из-за них Сомбра решил уничтожить Кристальную Империю, создав на её месте собственное королевство – королевство Страха и Забвения. Хорошо, что его убили.
И Райтена Скрипта тоже убьют. В тот день, когда он получит Знак Бесплотного, он узнает, что за свою редкую удачу, благодаря которой он до сих пор жив, придется заплатить цену.
-Потому что если Бесплотный не получит чужую душу, он съест твою.
Райтен Скрипт с шумом вдохнул воздух. Сердце бешено стучало, он с силой попытался вырваться, но чужие копыта уложили его обратно.
-Скрипт, успокойтесь! Всё хорошо, это я, Стэйбл!
-Стэйбл… — он увидел перед собой мордочку склонившегося над ним доктора.
-Что происходит? – Скрипт кое-как унял разбушевавшееся сердцебиение и попробовал встать. В отличие от того, что находилось наверху, окружающее пространство всё больше и больше напоминало дом. Здесь были четыре стены, окна и двери. Это был не его дом, – на полу разбросана куча из книг, а потолка здесь и вовсе не было – так поначалу показалось Райтену Скрипту, но приглядевшись, тот понял, что весь потолок представлял собой карту звездного неба.
-Это Деменция, — услышал он голос кобылки. Единорожка поднималась наверх, левитируя над собой поднос с кофе и печеньем.
Когда она появилась перед Райтеном, тот как-то и думать забыл о гневных расспросах. В этой кобылке было что-то чарующее. Точнее, подобных ей Скрипт еще не видел. То есть…
Ох. Он вряд ли даже смог бы объяснить, чем она была красива. Она темно-синего окраса, у неё симпатичная мордашка, она носит волшебную шляпу и мантию с блестящими звездочками. Её кьютимарка выглядела как подушка с выгравированным на ней созвездием Большой Медведицы. Говорила она тихо, выглядела смущенной и напуганной, но нельзя не признать – на Райтена Скрипта она смотрела с неподдельным восхищением и… одержимостью?
И что еще удивило Скрипта – её светло-сиреневая грива. Наверное, в обычное время кобылка завязывала её в длинную косичку, потому что сегодня она распустила волосы, и грива спадала чуть ли не до самых копыт. Скорее всего, она отпускала гриву намеренно.
-И… кто такая Деменция? – спросил Райтен. Поднос прилетел к его ногам. Единорожка жестом предложила ему выпить кофе.
-Она дракон, — сказала она, присев рядом с доктором Стэйблом.
Дракон? Райтен Скрипт имел представление только о двух видах драконов. Первый тип – гордые, величественные существа, извергающие огонь и серу и слепо сторожащие свои сокровищницы от всяких ушлых приключенцев. Раз в несколько лет такие драконы мигрировали на юг, оставляя за собой серные облака и работу для погодных пегасов. Существо из второго вида звали Спайк.
-И что она со мной сделала?
-Хм, — кобылка прикусила губу, — у меня есть некоторого рода теория… если вам не трудно посидеть несколько минут, то я могла бы всё объяснить.
Скрипт вздохнул:
-Объясняйте.
-А я, пожалуй, пойду, — вдруг вмешался Стэйбл, — вам точно лучше?
Скрипт кивнул.
-Тогда возьмите вот это, — доктор порылся в кармашке халата и вытащил инсулиновый шприц.
-Я думал, вы за ним зайдете, — добавил доктор, — но ничего страшного. Заходите ко мне в любое время.
Единорожка закрыла за ним двери.
-Вы не представились, — услышала она голос Скрипта. Кобылка отлевитировала несколько книг с полки и кивнула ему:
-Меня зовут Иона. Я библиотекарь.
-Библиотекарь? А Твайлайт Спаркл где?
-Она в Кантерлоте. В последнее время у нее очень много работы.
-Понимаю, — протянул он, — а вы её замещаете?
-Она меня учит, — ответила ему Иона, — а Деменция – это мой личный дракон.
-Типа как Спайк?
-Наверное. Я не уверена. Когда я с ней разговариваю, она мне кажется гораздо мудрее.
-Эээ… а где она? Это невидимый дракон?
-Не совсем. Деменция – это дракон, блуждающий по извилистой тропе наших снов, — пояснила Иона, — она еще не родилась. Я храню яйцо с ней в надежном месте.
-Что со мной случилось? — спросил он: — Я видел дерьмовые сны… простите, но иначе я их назвать и не могу.
Кобылка смутилась.
-Это не совсем сны. Скажите: у вас дихотомия Старсвирла, верно?
Райтен Скрипт кивнул. Глупо даже спрашивать, откуда она об этом знает.
-Как вы меня нашли?
-Выследила, — Иона присела рядом с ним, обняв передними копытцами подушку, — есть пара простейших заклинаний, с помощью которых я отслеживаю местоположение тех пони, с которыми общается малютка Деми. В основном она общается только со мной.
Райтен Скрипт осторожно взял кофе с подноса.
-Расскажите о ней, — попросил он.
-Деменция — один из древнейших драконов Эквестрии. Драконы Сумерек не умеют общаться на эквестрийском, или на каком-то другом языке, вместо этого они приходят к другим существам во снах, и таким образом поддерживают с ними связь.
-Я не видел в своих снах никаких драконов.
-И неудивительно. Деменция еще недостаточно окрепла для того, чтобы снисходить до прямого общения с нами. Её разум живет вне физической оболочки, и когда та умирает, она переселяется в яйцо новорожденного. Проблема в том, что этих драконов осталось очень мало. Это яйцо… не совсем здорово.
На его исцеление потребовалось немало времени. Деменция испытывала сильную боль, и это отразилось бы на снах горожан Понивилля, если бы не мое магическое поле.
-И все пони корчатся в судорогах? – мрачно спросил Райтен.
-Нет. Зачастую они просто видят плохие сны, — заискивающе улыбнулась ему Иона: — боюсь, вам не повезло родиться с редкой магической болезнью. Деменция использует для связи с чужим разумом те же магические эманации, которые приводят к вашим приступам.
Правда, тогда она не общалась с вами, она кричала от боли.
Райтен Скрипт осторожно пригубил горячий кофе. Ему нечего было на это ответить. Он не хотел злиться на эту единорожку, больше всего на свете ему хотелось злиться на себя – за то, что решил вернуться обратно. Это было ошибкой. Для жизни можно подыскать место и получше, чем его родной городок, на который приходилось самое большое капище магической энергии за все времена существования Эквестрии.
-И что мне теперь делать? – тихо спросил он.
-Ни о чем не беспокойтесь. Я сама виновата, что не уследила за магическим щитом. Этого больше не повторится, обещаю. А если повторится, то я знаю, где вы живете.
-Понятно. Я могу задать вам один вопрос? – спросил Райтен.
-Да?
-Вы знаете, кто такой Бесплотный? Он где-нибудь упоминается?
Иона прикусила губу.
-Да, упоминается, — кивнула она, в задумчивости наморщив лоб: — Ранняя эквестрийская эпоха. Еще при Старсвирле Бородатом многие волшебники имели несчастье познакомиться с чудовищами Тартара и составить первичное представление о мироустройстве.
-И?
-Аликорны не были верхушкой божественного замысла.
Селестия и Луна не могли даже сравниться с существами, пришедшими до них и создавшими этот мир из вечной пустоты космоса. Эти боги были настолько могущественны, что управляли процессами устройства вселенной, следили за соблюдением мирового баланса, и даже ведали тайнами жизни и смерти.
-Бесплотный – один из таких богов. Богов загробного мира. По легенде, он пожирает души самых страшных существ этого мира – тех, чья душа не нашла покоя после смерти, скованная тяжестью совершенных ей преступлений. Мириады проклятых душ попадают в её пещеру – убийцы, грабители, насильники… все те, кто забыл о магии дружбы. Каждая душа стремится к тому, чтобы выбраться оттуда, протянуть хотя бы несколько минут своей не-жизни. Души бросают друг друга в пасть Бесплотного, и каждая из них думает только о том, как выжить самой.
-Вот как, — вздохнул Скрипт. Единорог отложил недопитый кофе и посмотрел на дверь, — в любом случае, спасибо за помощь. А я пойду. И за драконом приглядывайте.
-Обязательно, — улыбнулась ему единорожка: — и всё-таки: что случилось в той больнице?
Райтен нахмурился.
-Откуда…
-Наша связь с Деменцией несколько сильнее, чем ваша с магической системой. Может, если бы вы уделили мне пару дней в неделю, я бы могла…
-Ни в коем случае, — отрезал он, — мне надо идти. Будет лучше, если вы забудете о том, что произошло, я сам со всем разберусь.
Единорожка понуро кивнула. Она проводила Скрипта до двери, и закрыв её, на некоторое время погрузилась в размышления. Наверное, мысли были очень серьезными, потому как обдумав всё хорошенько, она взялась за перо. Сев за стол, обмакнув кончик пера в чернильнице, она принялась за письмо к принцессе Твайлайт Спаркл.
К тому времени, когда она закончила его писать, Райтен Скрипт вернулся домой.
Костер из бумаг и мусора взвился на Цветочной улице.
От него было больше дыма, чем огня. Горела легенда Райтена Скрипта – Грей Фордж окончательно перестал существовать даже на бумаге. Сейчас единорог думал лишь о том, стоит ли уехать из Понивилля. Видимо, стоит. Может быть, ему удастся сбагрить дом кому-нибудь по дешевке…
Райтен Скрипт посмотрел на соседний дом. Дом находился на противоположной стороне от его дворика. Дом был примерно в таком же состоянии, что и его собственный. Неудивительно, что его так никто и не купил.
И вряд ли купят. Как и его дом. Когда он вернулся, он не застал флюгер на своем привычном месте. Остроконечная верхушка воткнулась в крышу, образовав на и без того хрупком покрытии солидного размера дыру. Теперь к капитальному ремонту дома прибавится еще и это. Грустно, конечно, но Райтену Скрипту было немного не до этого. Ему было плохо, он пытался обмозговать ту кашу, которая свалилась на него за один день.
И несмотря на это, он всё-таки был дома. Наконец-то всё закончилось. Пять лет страданий, определивших остаток его жизни, проведенный в бегах и спасении собственной шкуры остались позади, оставив за собой неприятное послевкусие. Дихотомия Старсвирла будет всегда напоминать ему о темном прошлом. А к ней прибавились шериф и сумасшедшая ученица Твайлайт Спаркл со своим драконом.
С другой стороны, вся его жизнь была построена на прошлом. Он был одной из тех душ, что вырвались из пасти Бесплотного, и иного будущего для себя он больше не видел. И хотя он раньше часто задумывался о том, чтобы пустить себе пулю в висок, находилось что-то, что его всякий раз удерживало. Например, сейчас он не хотел никого напугать выстрелом.
Пока костер горел, Райтен Скрипт привалился к стене родного дома и закрыл глаза.
…Из разбитых окон лился яркий солнечный свет. Небесное светило показало место утренней бойни во всем своем великолепии. Кабинет для групповой терапии располагался на третьем этаже. Оттуда окна выходили на крутую возвышенность, которая представляла собой идеальную мишень. Пони, которые хотели выговориться, рассказать о своих проблемах и о маленьких достижениях на пути к избавлению от них, об этом не знали.
Как и не знали проблему, которая терзала подлинную личность Грея Форджа. Увы, она крылась не внутри него, а снаружи клиники. Эта проблема состояла из пяти ружей, выбравших идеальную местность для обстрела территории. Их держали пятеро Сыновей Грифонии – стрелков, разивших без промаха и не знавших сна и отдыха на пути своей мести.
Дверь была заперта изнутри. Нет сомнений, в кабинет сбегутся все, кому не попадя, но это будет очень нескоро. И к тому времени они завершат начатое. Собственно, они уже его завершили, и теперь были не прочь оставить самое ясное и точное предупреждение тому, кто встал на их пути.
Райтен Скрипт сидел между двумя окнами, зажав уши копытами. Он почти ничего не слышал. Его сердце колотилось, как сумасшедшее, его глаза, налитые кровью, лихорадочно бросали взгляды налево и направо. Он мог отвернуться – не видеть крови, заливавшей пол и стены. Её было много. Слишком много, порой вперемешку с остатками выбитых мозгов. Мертвые пони смотрели на него с немым упреком, и он не мог заставить себя отвернуться.
С большим трудом он встал и посмотрел в окно. Пятерка ружей взяла его на прицел. С той стороны он видел своих врагов, забравших у него жизнь. За его спиной стояли мертвые, и Райтен Скрипт надеялся, что вскоре к ним присоединится. Он не будет всю жизнь корить себя за то, что из-за него погибли невинные.
“Взгляд Пяти”. Грифоны всегда охотятся впятером, но эта пятерка – всего лишь исполнители. Одни из того множества, которыми управляет Настоящая Пятерка. Пятеро исполнителей отчитываются перед своим командиром. Настоящей Пятерке есть только один судья. И в поверьях свободных грифонов, этот судья находится на самой высокой горе и судит всех грифонов после их смерти по делам давно минувших лет.
Райтен Скрипт закрыл глаза. Он был готов.
Но когда грянул последний выстрел, он понял, как сильно ошибался. Грифоны разили быстро и без промаха, даруя несчастным пони быструю смерть. Райтен Скрипт в их понимании быстрой смерти не заслужил. Последний патрон предназначался для умирающего пегаса за его спиной.
Единорог открыл глаза и увидел пять фигур в темных плащах. Держа в своих цепких когтях ружья, улетали прочь. Разглядеть их было нелегко: они летели навстречу солнцу. Летели быстро, и вскоре скрылись за его лучами.
Райтен Скрипт провожал их взглядом. Это всё, что ему оставалось делать, пока в разгромленный кабинет ломились живые. Всё, что он мог сделать сейчас – сберечь свой рассудок, не оглядываясь назад. Будь там живые, или мертвые.
Сколько душ отдам я прежде,
Чем найду в своей покой?
Останусь я на этом свете,
Или перейду в иной?