Неизведанная земля
Глава 4. За хребтом
Группа стояла на безымянном перевале. Возможно, когда-нибудь его назовут перевалом Гринланда или перевалом Гельмута; возможно, на него будут восходить жадные до приключений и трудностей туристы или через него пройдёт торговый путь, но сейчас это был просто кусок тундры между двумя вершинами самого непреступного хребта Грифоньих гор. Сейчас стояла пасмурная погода, и новые облака образовывались прямо на высоте перевала, так, что казалось, будто ещё чуть-чуть, и их можно потрогать — зрелище, ради которого стоит идти в горы. В просветах между ними виднелась новая, неизвестная, неизведанная земля.
Настало седое, туманное утро. Сегодня предстояло покинуть территорию Гриффонстоуна, формальная граница которой проходила через перевал, на котором находилась группа, и погрузиться в неизвестность.
Спуск проходил легче подъёма. Не только потому что требовалось меньше усилий, но и потому что здесь было меньше скалистых участков, и пони с грифонами шли по тундре. Впрочем, через какое-то время, когда склон стал более пологим, тундра резко сменилась непролазной тайгой, настолько густой, что перемещаться по ней было слишком сложно, и Гринланд принял решение двигаться на север вдоль границы тайги.
Хребет Краллен хоть и был уже преодолён, но всё же не спешил отпускать экспедицию. Группа шла вдоль его восточного склона по границе тундры и тайги в надежде найти более проходимое место. Это было гораздо легче, чем двигаться через лес или покорять горы, и за четыре дня пути группа преодолела значительное расстояние. Каждый вечер Колд Фронт и Ульрих отмечали пройденный путь в своих заметках, из которых потом будут составлены карты, а Гельмут уходил в скалы и бродил там пару часов, изучая горные породы. Уайт Клематис также делала некоторые заметки — как она объяснила Гринланду, в них она описывала зональность экосистем в зависимости от высоты и местоположения, особенности тайги и тундры и встречающиеся виды растений. Сам же Гринланд вёл дневник экспедиции.
На пятый день хребет стал заметно ниже по сравнению с местом перехода и забрал на северо-восток. Тайга также изменилась. Теперь это была не сплошная стена вековых елей, а достаточно хорошо проходимый хвойный лес, и Гринланд повёл экспедицию в него.
Лес был довольно тёмным, несмотря на то, что он был уже не настолько густым, как раньше. Кроны елей и сосен закрывали небо, из-за чего в пасмурную погоду здесь даже днём воцарялся полумрак. Однако, когда выглядывало солнце, лес словно преображался: игра света и тени придавала ему какие-то сказочные черты, казалось, что вот-вот из-за дерева выглянет олень или столь популярный в эквестрийских сказках гном — маленький земнопони, меньше жеребёнка, с большой белой бородой и в конической шапочке.
Но лес безмолвствовал. Не было слышно даже пения птиц, лишь ветер в кронах и не очень частые москиты нарушали тишину. Время от времени Арн поднимался в воздух, облетал окрестности и ориентировал группу по сторонам света и более проходимым участкам. Иногда группе встречались небольшие поляны, на которых пони и грифоны останавливались на отдых.
На второй день следования по лесу светло-коричневый грифон, вернувшись с очередного облёта местности, сообщил, что обнаружил в нескольких километрах небольшую реку, текущую, судя по всему, с Грифоньего нагорья. Река эта была около пятнадцати метров в ширину, сильно петляла и имела довольно стремительное течение. Когда экспедиция добралась до неё и она была занесена в топографические заметки, Гринланд решил двигаться вниз вдоль реки.
К вечеру группа наткнулась на поляну на берегу речки. Едва выйдя на неё, Гринланд не поверил своим глазам. Когда же и остальные члены его команды вышли из тайги, они оказались в не меньшем замешательстве, если не сказать ступоре.
— Эмм… Гельмут, ты видишь то же, что и я? — вернув себе дар речи, спросил единорог у стоявшего рядом грифона.
— Ich glaube ja[1], — растерянно ответил тот, забыв даже перейти на эквестрийский.
— Was zum Heu?[2] — произнесла Ридинг Гласс по-грифонски.
Перед группой на поляне стояла бревенчатая изба. Она выглядела не очень старой, но всё же построена была явно не вчера. Со стороны реки к ней примыкал небольшой огород, на котором сейчас, однако, ещё ничего не росло. Сбоку к избе был пристроен навес, под которым лежали дрова. Между избой и одним из деревьев была развешена для сушки рыболовная сеть, возле которой, нанизанная на растянутую верёвку, сушилась выпотрошенная рыба.
Группа медленно подошла к дому, осматривая его и всё вокруг, после чего Гринланд постучал в дверь и крикнул:
— Хозяева! Есть кто?
— Ist jemand hier?[3] — крикнул Гельмут после минуты тишины.
Когда же стало ясно, что их никто не слышит, Твайлайт Файндер сказал:
— Предлагаю остановиться на этой поляне до утра и посмотреть, придёт ли кто-нибудь.
— Согласен, — ответил Гринланд. — Разбиваем лагерь, готовим ужин, смотрим по сторонам. Сеть немного влажная, ею явно пользовались ещё утром. Рыба тоже свежая. Скорее всего, хозяин дома отсутствует не более суток.
Лагерь был разбит у берега реки. Пока группа готовила ужин, а Ульрих рыбачил при помощи палки с нитью и привязанным к ней крючком, Гельмут осматривал находку. Наконец, он подошёл к Гринланду и сказал:
— Не вижу здесь ничего, что указывало бы на охотника. Домик слишком тесный, огород для овощей… здесь живёт явно не грифон.
— А кто тогда?
— Не знаю. Пони едят рыбу?
Гринланд на мгновение задумался, затем ответил:
— Раньше некоторые северные племена земнопони питались рыбой. У Кристальных гор в Арктике жизнь не сахар, они так выживали. Сейчас в Эквестрии рыбу почти не едят. Ты думаешь, это пони?
— Без понятия. Пони, минотавр, разумный медведь… могу лишь сказать, что это не грифон, не дракон и не чейнджлинг. Ну и не як, если только карлик.
— Поразительно, — вполголоса произнесла Ридинг Гласс. — Что если это один из тех самых нессов? Почему дом только один? Это отшельник? Или у них нет общества, каким мы его себе представляем? Есть ли поблизости другие дома?
— Думаю, нам стоит дождаться хозяина этого жилища, — заявил Гринланд. — Возможно, нам многое станет ясно, если мы просто увидим его, даже если он не захочет с нами говорить.
Когда группа готовилась лечь спать и Гринланд составлял расписание ночного дежурства, Колд Фронт, внимательно осматривающийся вокруг, вдруг произнёс:
— А вот, кажется, и хозяин.
Сказано это было тихо, но все пони и грифоны разом повернулись в ту сторону, куда смотрел пегас. На краю поляны стоял… кажется, это был пони. Он был заметно крупнее эквестрийцев, ростом сравним с грифонами, у него была гнедая масть и довольно длинная шерсть, он не имел ни рога, ни крыльев, его метка изображала три ели. В целом он был чем-то похож на мула, но выглядел более грациозно и естественно. Кажется, это был жеребец в годах. В зубах он держал корзинку, в которой лежали молодые похожие на улиток свёрнутые листья папоротника, мелкие жёлтые цветки первоцвета и странные, ни на что не похожие сморщенные грибы. Пони с подозрением смотрел на лагерь экспедиции и не решался подойти.
— Файндер, пошли поговорим с ним, — сказал Гринланд, и два единорога направились к этому странному пони.
Жеребец пристально смотрел на идущих к нему пони, но страха или враждебности не выражал. Когда те подошли, он поставил корзинку на землю и произнёс короткую фразу на незнакомом языке. Его голос был глубоким, грудным и немного хрипловатым, какой бывает у стариков, много времени проводящих на холоде.
— Вы понимаете по-эквестрийски? — спросил Гринланд.
Жеребец посмотрел на него с непониманием.
— Verstehen Sie Greifisch?[4] — спросил Файндер.
Жеребец одарил его таким же непонимающим взглядом и снова произнёс что-то на своём языке. Единороги переглянулись.
— Кажется, нужно заклинание перевода, — заключил изумрудно-зелёный единорог.
Файндер согласно кивнул, и они засветили свои рога. Жеребец при этом немного испуганно отстранился назад, словно видел магию впервые в жизни, но вскоре заклинания были сотворены, и Гринланд произнёс:
— Теперь вы нас понимаете?
В глазах жеребца появилось удивление, и он ответил:
— Теперь понимаю. А как же вы это по-моему говорить-то стали?
— Заклинание перевода. Мы выучили ваш язык с помощью магии, — пояснил тёмно-синий единорог.
— Эх, магия-шмагия. Вы откудова тут появились-то такие?
— Мы пришли из-за хребта Краллен. Это большой горный хребет к западу отсюда, — ответил Гринланд. — Мы путешественники, исследуем эти земли.
— Из-за Большого хребта? — удивился жеребец. — Как же вы оттудова пришли? Или там не край мира разве?
— Нет, — усмехнулся барон. — За ним находится страна грифонов. Это те орлольвы, что сидят в нашем лагере. За ней море, а за морем лежит Эквестрия, страна пони.
— Как вы чудно́ говорите. Эквестрия — это чудесная страна, куда попадают пони после смерти. Там царят вечные любовь и благодать, а правят ей две прекрасные богини, Солнце и Луна. Или вы за мной пришли из Эквестрии? Неужто мой век уже подошёл?
Единороги переглянулись снова, не зная, как на это реагировать.
— Нет, мы не за вами, мы просто путешествуем, — ответил Гринланд. — И уверяем вас, Эквестрия вполне реальна. Ею и правда раньше правили две сестры, принцессы Селестия и Луна. Вот только около века назад Луна восстала против своей сестры и была сослана на луну, с тех пор Селестия правит одна.
— Значит, вы не хотите забрать меня в Эквестрию? — спросил жеребец скромно, словно единороги могли в любой момент передумать.
— Да нет же, — улыбнулся Файндер. — Считайте, что мы пришли к вам в гости. Мы лишь исследуем эти земли. И мы были бы признательны, если бы вы рассказали нам о себе и об этих местах.
— Гости, значит? Гостям я, конечно, рад, да только редко ко мне сюда кто-то заходит.
Единороги провели жеребца в лагерь, где их уже ждали. Ридинг Гласс буквально лучилась любопытством, словно нашла ключ к величайшей загадке вселенной. Остальные тоже с интересом смотрели на этого странного пони. Говорил жеребец через Гринланда и Файндера, они переводили его слова на эквестрийский и грифонский. Они были единственными в группе, кто владел заклинанием перевода, для единорожки-культуролога оно было слишком сложным, а применить его можно было только на себя. Впрочем, это ничуть её не расстроило, наоборот — она не только слушала жеребца, но и с энтузиазмом делала заметки о его языке и записывала звучание некоторых его реплик.
Гринланд и Файндер рассказали жеребцу об Эквестрии, её истории, достижениях в магической науке. Они рассказали о принцессах-аликорнах и Войне Сестёр, о короле Сомбре и исчезновении Кристальной Империи, о Гриффонстоуне и короле Гровере и о многом другом. Жеребец внимательно и с большим интересом слушал, задавал вопросы, а когда единороги закончили, ещё около минуты сидел в тишине, переваривая услышанное. Наконец, когда молчание затянулось, Гринланд попросил его рассказать о себе, что он с удовольствием сделал.
По словам жеребца, его звали Шумар. Он сказал, что он отшельник, ушедший от сородичей, потому что его позвал лес. На вопрос, что это значит, он ответил: «Вот так вот, позвал, и всё тут. Не словами, а как-то… духом, что ли. Проснулся я как-то и чувствую, как лес зовёт. Тут теперь мой дом, не могу я больше жить в деревне, мне в лесу уютнее и легче. Мой это лес».
Шумар рассказал, что живут здесь пони, такие же, как он, и заявил, что эквестрийцы выглядят для него очень необычно, словно и не пони это вовсе. Он никогда раньше не видел пони с рогами и крыльями и заворожённо наблюдал, как единороги применяют телекинез для обычных бытовых вещей. На грифонов же он смотрел с опаской, чувствуя в них хищников, хоть и видел их впервые и те не проявляли никаких признаков агрессии. Из его слов следовало, что здесь существует нечто вроде государства, называемого Комония, в столице есть князь, владеющий армией и регулярно собирающий налоги, но фактически его влияние этим и ограничивалось, и поселения жили в основном сами по себе.
— А где же ближайшее поселение? — спросила Ридинг Гласс.
— Так по речке дальше идите, и придёте к деревне. Далеко она, несколько дней пути отсюда. Правда, дальше болото будет, его обойти придётся, нехорошие там места, гиблые. Лес этот дремучий, тёмный, разные в нём духи живут. Но, может, и пропустит вас, коль вы вежливы с ним будете.
— Э… какие ещё духи? — настороженно спросила Уайт Клематис.
— Разные. Леший, служанки его кикиморы. Всех и не знает никто, они ж редко показываются. А кому показываются, тот ещё реже возвращается из леса.
— Ки… кто? — переспросила белогривая земнопони.
— Кикиморы. Вредные такие, подлые. Живут в чащобе лесной, но чаще на болотах, а могут и к домам пони приходить, тогда беды всю деревню ждут.
— Мы лесных духов не боимся, — уверенно заявил Гринланд.
— Ja. Sie sollen sich vor uns fürchten![5] — хищно усмехнулся Ульрих.
— Напрасно. Бояться их надо. Бояться и уважать, таких они чаще отпускают. А кто их не уважает, тех они утаскивают в лесную чащу, где уж никто их не найдёт, — сказал Шумар. — Эх, ладно, поздно уже, полночь почти. Завтра ещё поговорим, коль не уйдёте спозаранку.
С этими словами жеребец поднялся и направился в свою избушку. Когда он ушёл, Ридинг Гласс, всё ещё пребывающая в полуэкстатическом состоянии, произнесла:
— Местный житель. Мы нашли местного жителя! Вы можете в это поверить? У меня столько вопросов! Он никогда не видел единорогов, пегасов и грифонов. Значит, здесь живут только земнопони! Откуда они здесь, так далеко от Эквестрии? Они когда-то пересекли море и Грифоньи горы? Тогда почему не остались на территории современного Гриффонстоуна? Те самые ли это нессы, о которых говорят грифонские легенды? Как устроен их язык? Есть ли у них письменность? Летописи? Почему они считают Эквестрию загробным миром?
— Это всё хорошие вопросы, но кое в чём Шумар прав — нам уже давно пора спать, — ответил ей Гринланд. — Я уверен, это далеко не последний абориген, которого мы встретим.
— А как работает это заклинание для перевода? — спросила единорожка. — Вы теперь знаете его язык?
— Нет. Это не совсем знание языка, скорее, это знание того, что надо говорить. Словно тебе кто-то подсказывает, как это будет звучать на чужом языке или что эта фраза значит. И чем больше речи на этом языке ты слышишь, тем точнее перевод. Но как устроен сам язык, этого знания заклинание не даёт.
— Ладно, — немного разочаровалась Ридинг Гласс. — Но даже это уже очень хорошо. Мы можем просить вас с Файндером переводить фразы с эквестрийского на язык местных жителей и так изучать его!
— Гласс, иди в палатку. Нам завтра предстоит долгий переход.
Единорожка послушалась командира экспедиции и, переполняемая мыслями и идеями, пошла спать.
[1] Полагаю, да (нем.)
[2] Какого сена? (нем.)
[3] Здесь кто-нибудь есть? (нем.)
[4] Вы понимаете по-грифонски? (нем.)
[5] Да. Они должны нас бояться! (нем.)