Сделка

Глава 10: Трюфельный шоколад

Общие палаты социальной клиники с самого утра распухли от внезапного притока «пациентов»: помощь почти никому не требовалась, но старые, выкрашенные в бледно-синий цвет стены должны были принять толпу синтетов, чья судьба теперь повисла на волоске. Освобождённые антикриминальной кампанией «Лигитера», почти все оказались жёлточипными, и только малая подлежала возврату прежним владельцам, большая часть – либо выкупу, либо утилизации. БРТО не любила сильно заморачиваться с гарантийной поддержкой своей продукции – и продукция об этом как минимум догадывалась. Койки и каталки забили палаты, кто-то дожидался начала рабочего дня в коридорах, некоторые в процессе освобождения обзавелись парой царапин или синяков, но с этим дежурный персонал разобрался в два счёта, вернувшись к заслуженному безделью, и вот уже снова то тут, то там, виднеется полицейская форма, а не врачебные халаты.

Мисти не повезло с койко-местом, она была весьма компактным гуманоидом и, к своему несчастью, вполне умещалась на обычном диванчике для посетителей. Диванчик жутко вонял, затёртый и растрескавшийся кожзам явно выдержал за долгую жизнь не одну сотню задниц, а прямо перед носом постоянно кто-то маячил. После оттока адреналина организм молил об отдыхе, а медленно заживающие шрамы саднили под компрессами, но уснуть посреди прохода так и не удалось.

Рядом на каталке свернулась клубочком тощая как палка фурри-кошка, тоже так и не сумевшая оправиться от внезапной ночной суматохи, а диванчик напротив заняла змееподобная девушка крайне непривычных пропорций тела: длинная шея, мощные бёдра, трёхпалые руки, кожаный капюшон за головой и утолщение на месте груди, где не было даже намёка на молочные железы. В отличие от товарок по несчастью, чешуйчатой пострадавшей не досталось даже дармового медицинского халата – на её телосложение просто ничего не нашли. Девушки раньше не были знакомы, только сейчас их объединили шок и нависшее чувство неопределённости, мрачное и подавляющее.

— Эй, Шин, спишь?

В ответ раздалось грустное отрицательное мычание, и кошка села спиной к стене, поджав колени к мордочке. Она была на несколько лет старше лисы, но из-за нарочито привлекательной внешности это совершенно различалось.

— Кажется, они уже открылись… — Мисти повернула мордочку к повороту, куда упирался коридор, и её большие уши снова уловили некоторое оживление в звуках.

— Что с нами будет?..

— Не знаю… может, нас попробуют раздать другим хозяевам? Ну, знаешь, как в собачьем приюте…

За прошедшие часы прозвучали уже много вариантов, и ни один из них не казался реалистичнее версии с «приютом».

— И нас снова разберут всякие извращенцы…

Мисти тоже обняла себя за плечи и молчала, пока сонный коп со стаканчиком кофе не прошёл мимо и не скрылся за дверью ординаторской.

— Нас сюда не спасать привели.

В разговор решила включиться змея:

— Хватит нагнетать, и так не знаем, что и думать, — в её речи слышались причудливые присвисты, словно она всегда говорила на выдохе. — Может, всё будет плохо, может, хорошо. Даже если завтра я умру – на мне хотя бы не будет ошейника с надписью «шлюха».

Мисти неуверенно выдохнула:

— Я тоже рада, что этих уродов кончили… но как-то мало успокаивает, если я переживу их всего на день.

— Знаете… — голос кошки едва звучал, пока она, уткнувшись в свои коленки, болезненно прижимала уши, — мне каждый день твердили, что я просто вещь… как и всем нам… мы должны делать свою работу и отправляться в «кладовку», пока не понадобимся снова. Что изменится теперь? Что, кто-то вдруг будет относиться к нам не как к неживым предметам? Где бы мы ни оказались… мы просто вещи. Нас будут мучить сколько влезет… и всё.

— Брось, милая, — утешающе прошелестела змея, — мы живы, мы здоровы, мы справимся. Нельзя не надеяться на лучшее – так мы убьём себя изнутри.

— Но мне страшно! — наконец, кошка вскинула мордочку, и под светом люминесцентных ламп заблестели слёзы. — Я больше не хочу!.. Не смогу… Чем я это заслужила? Никто из нас не заслужил…

Мисти молча поёжилась. Она тоже помнила свою «кладовку» – бетонный короб, воняющий плесенью и выделениями. Мыться разрешали непосредственно перед «работой», а всё остальное время оставалось только жаться в сырой бетонный угол и давиться слезами. Боль от насилия проходила, но боль от слов – нет. Часто приходилось работать на камеру, и, как говорил человек возле оператора, «для реалистичности» особенно много кричать, просить пощады и плакать. На это шло больше спроса, чем на добровольный секс. В такие мгновения никто из рабов не играл на публику – только кричали то, что хотели кричать каждый миг своей жизни в плену…

— Я знаю, знаю, ладно? — зашипела, расправляя капюшон, змея. — Какой у нас вариант? Убежать? Мы все с желтыми чипами, город проглотит нас не жуя!

— А может… всё-таки… — негромко прошептала лисичка, боясь быть услышанной кем-то лишним.

— Сора, неужели ты никогда не думала о бегстве? — укоризненно всхлипнула кошка.

Змея устало обмякла на своём диване, приняв совершенно неестественную позу.

— А как ты сама думаешь? Думала, конечно… и много. Но пойми: что такое синтет с желтым чипом, без кредита на счету, без страховки и без одежды? К нам ведь относятся как к вещам не потому что все вокруг извращенцы!.. Хотя они все извращенцы… Но не важно! Мы ведь вещи даже с точки зрения закона. Мы… у нас просто нет места в этом мире. Можем бегать, прятаться, жрать из помоек, собирать вшей и блох… но чем это лучше «кладовки»? Там хотя бы иногда кормят, дают умыться… не бьют много, если играешь роль послушной девочки… Унизительно, ещё бы! Но… мы были живы всё это время. А теперь? Теперь мы свободны, но, возможно, уже сегодня умрём.

Наступившая тишина сгустилась, остыла, казалось, слышится морозное потрескивание, хотя это лишь мерцающая барахлящая лампа.

Всё оборвалось агрессивным кошачьим шипением. Вспоров в бессильной злости когтями матрас каталки, Шин плавно и изящно, оправдывая славу своих животных-прототипов даже в отчаянии, соскользнула на пол, огляделась и, не увидев людей в полицейской форме, бросила собеседницам:

— Ждите смерти сколько хотите. Я же хочу жить! И я не вещь!

Ступая голыми лапами совершенно бесшумно, она исчезла в конце коридора, будто тень слившись со стеной.

Губы Мисти задрожали – может, тоже стоит решиться? Наплевать на всё, и из последних сил уцепиться за жизнь? Побежать следом… вдвоём выжить будет ведь проще, чем в одиночку.

— Мисти Пайлсток. Вот эта.

Лисица и змея резко обернулись к словно ниоткуда возникшему копу. Рядом с ним стояла антропоморфная пони каштановой масти, одетая во что-то дизайнерское, явно вдохновлённое деловым костюмом, но своим изыском больше походящее на вечернее платье.

— Спасибо, офицер. Можете быть свободны.

Человек в форме не сказав ни слова удалился, чем вызвал только больше настороженности. Ничего хорошего от тех, кто отдаёт команды полиции, жертвы подпольных борделей ждать не привыкли.

— Привет, Мисти. А ты вживую симпатичнее, чем я думала. В мультфильме ты слишком… м… «чиби».

Подозрительная девушка сделала всего пару шагов вперёд и остановилась. В руках крошечный клатч, поза свободная и расслабленная, но главное – глаза. Такие ласковые и добрые, что пришлось мысленно себя одёрнуть, чтобы сбросить это иллюзорное чувство безопасности.

— Кто ты? — едва смогла разлепить губы лиса.

— Ты из БРТО? — вопрос Соры оказался гораздо более важным.

— Нет, — дружелюбно улыбнулась ей девушка. — Я… назовём это «подруга друга этой рыжехвостой».

— Ч-что?.. — в груди Мисти что-то дрогнуло и сгорело, неприятно опалив лёгкие и гортань. У неё не могло быть здесь никаких друзей, её вообще никто не помнил… кроме бандитов и частых клиентов.

Незнакомка вдруг сделала шаг назад и обратилась к кому-то за углом:

— Эй, ну выходить собираешься, или ты там корни пустил?

Кто-то за углом, видимо, шёл очень медленно и нерешительно, против своей воли создавая драматическую паузу. Шаги принадлежали явно четвероногому существу, и вот, наконец, из-за угла появилась преисполненная волнения физиономия.

Мисти едва не задохнулась, пока сидела, парализованная шоком.

— К… К-каб?..

— Мисти!

Мальчишка попытался было галопом броситься к подруге, но ватные ноги еле шевелились, и он с трудом добрался до дивана, оступаясь на каждом шагу. Бывшие одноклассники прижались друг к другу с такой силой, словно их кто-то собирался сейчас же навсегда разлучить. По рыжей мордочке ручьями катились слёзы, Кабэдж тоже судорожно хлюпал носом – оба пытались что-то говорить друг другу, но слова дробились ещё где-то глубоко в груди, вываливаясь из горла измочаленными отрывистыми звуками, полными облегчения, радости, тоски, умиротворения, боли и любви.

— Кто вы? — негромко спросила змея, когда девушка-пони встала рядом и, не боясь пыли, прислонилась плечом к старой стене давно не знавшего ремонта здания.

— Он – её бывший одноклассник и друг. А я… я помогаю.

— Ты что-нибудь знаешь о нашем будущем? — змею мало тронула душещипательная встреча потерявших друг друга больше года назад друзей.

— Примерно половине предложат несложную дешёвую работу в Сером – хватит на первое время. Несовершеннолетних могут пристроить в приёмные семьи… но хорошо если хотя бы парочке так повезёт. Ещё десять – отправятся в интернат в Пирамидах. Остальные… пока те, от кого это зависит, ищут, что с ними делать.

Поймав взгляд собеседницы, Сора провела ладонью поперёк шеи, без слов обозначая вопрос.

— Не знаю. Правда не знаю. Кое-кто сейчас заинтересован, чтобы спасённых было побольше… но есть и другие мнения.

Понимающая ухмылка тронула чешуйчатую морду.

— Боюсь, за мной не придёт «бывший одноклассник»… Я и в школе-то никогда не училась. Он приютит её?

— Да. Лисичка заслужила немного Рая после стольких кругов Ада. Но так повезло только ей.

— Спасибо за честность.

Джанет недолго помолчала, опустив взгляд, но всё же произнесла:

— Ты что-нибудь понимаешь в студийной фотографии?

— Меня два года перед камерами раскладывали… кое-что соображаю.

— Слышала что-нибудь о студии «Сардис»?

— Нет…

— Жаль… Это моя студия. Я подумываю взять помощницу… что скажешь?

— Смеёшься? Минуту назад я была уверена, что не доживу до завтра. У вас будет самая лучшая помощница в мире, мисс э-э-э…

— Смиссовер. Джанет Смиссовер. Но зови меня просто Нетой.

— Соратиат Каффади. Просто Сора.

На улице дожидалось такси – глянцево сверкающий, белый, с тонированными окнами лимузин, ведь другие к Шпилям не ездят. Невероятно чужеродный образ в окружении задрипанных зданий Серого города, среди облицованного выцветшими панелями бетона, старых электромобилей и толп спешащих невзрачных прохожих, он смотрелся как выброшенный в мусорное ведро бриллиант.

— Мы… поедем на этом? — Мисти неверяще шагнула вперёд и положила лапку на белоснежный борт.

— Ага, — гордо задрал нос Кабэдж, — и это ты ещё не видела, куда мы приедем!

— А куда мы приедем?

— Сюрприз! У тебя челюсть упадёт.

Лисичка едва заметно выдохнула, а её уши и брови дрогнули. Ехать в неизвестность – слишком пугающая перспектива. Эйфория первых мгновений встречи медленно сходила, настороженность перед будущим снова подкатывала к горлу… но так хотелось не отпускать веру в искренность бывшего одноклассника. В конце концов, он ведь пони – пони слишком наивны и совсем не умеют врать. Многие садисты обожали пытать их чувства…

— С меня хватит сюрпризов, ладно?.. Я… я просто хочу, чтобы всё закончилось.

Жеребёнок уязвлённо прянул ушами – и правда говорил искренне.

— Ну… ладно… мы… ну это был бы такой классный сюрприз! Эх. Мы, типа, в Шпили едем.

— Что?! Но… Как?!

— А-э-э-э… ты пропустила кое-что. Я больше не с родителями живу. Папу в тюрьму посадили… И у меня новая… ну, типа семья.

— Не вздумай при Лине такое ляпнуть, — усмехнулась всё это время стоявшая рядом Джанет. Она не спешила торопить так многое хотевших сказать друг другу одноклассников.

— Ну аргх! Короче, — мальчишка хмуро отмахнулся, вынужденный порушить вообще всю интригу, — пока я не закончу школу, меня опекает одна синтетка из Шпилей. Ну и… мы будем у неё жить.

Лисичка переводила ошеломлённый взгляд то на жеребёнка, то на стоящую возле открывшейся двери машины девушку. Из «кладовки» в Шпиль? Это звучало слишком хорошо. Как розыгрыш или издёвка. Она сглотнула и сделала шаг назад.

Кабэдж явно растерялся, и снова Джанет пришлось использовать своё сверхъестественное обаяние. Даже напряжённая до предела, рыжехвостая девочка опустила плечи, пленённая бархатом ласкового сопрано и солнечными зайчиками в кронах, отражающимися в обезоруживающих глазах.

— Мисти, послушай. Ты только что вернулась из Ада. Каб  будет рядом каждый миг, просто позволь ему оберегать твой отдых. Тебя никто не тронет, кроме тебя в пент-хаусе будут жить только он и ещё одна девушка. И поверь, Кабу от неё будет доставаться намного больше, чем тебе. Я тоже побуду с вами пару дней. Всё будет хорошо. Обещаю.

Каштановая ладонь с тонкими пальцами замерла в ожидании возле бока Мисти, и та, бессильно выдохнув и прикрыв глаза, вложила в неё свою лапку. Она слишком устала, чтобы сопротивляться, возможно, единственной надежде на помощь. К тому же, пони, хоть и человекоподобные, не умеют врать…

Когда школьники устроились в лимузине, комм Джанет издал мелодичную трель. Бросив взгляд на сообщение, девушка едва заметно нахмурилась.

— Ребята, подождите меня минуту, пожалуйста.

Снова приёмная клиники, не задающая вопросов регистратор за стойкой, полицейский дежурный, безразлично кивнувший важной гостье, коридоры с потрескавшейся краской, бесконечные пластиковые короба по бокам, люди и синтеты, пациенты и врачи… Сора всё так же скучала на своём диване, развлекая себя танцем собственного хвоста.

— Нета?

— Небольшая новость. «Синтезис» заявил, что готов принять сколько угодно пострадавших синтетов.

— О… я бы сказала, что это хорошо, если бы не твоё лицо.

Джанет болезненно поморщилась. Бывшие пленники даже не знали, куда метит Ирландец, сбивший вокруг себя банды и бордели. «Синтезис» ждал, пока инфраструктура прорастёт сама собой, как мицелий плесени в гниющем хлебе, чтобы потом прийти на всё готовое. Антибиотик вытравил заразу до того, как она дала всходы, но теперь десятки только почувствовавших вкус свободы синтетов снова окажутся в кабале. Уже официально и безнадёжно. Но что самое ужасное, нельзя выпустить на волю этот слух. Вернувшееся эхо может стать слишком громким.

— Просто… просто не принимай их предложение, ладно? И… другим не стоит, если есть выбор.

— Почему? «Синтезис»… разве они не помогают брошенным синтетам?

Но девушка в дизайнерском костюме не ответила – лишь сжала челюсти, стиснула пальцами браслет комма, и бросив на змею последний предостерегающий взгляд, ушла.

У выхода она чуть не столкнулась с нетривиального вида троицей – копом, держащим за запястье агрессивно прижимающую уши фурри-кошку и высокого голубоглазого человека в слегка помятом плаще. Тот, кажется, пытался успокоить кошечку, прежде чем посторонился и дал пройти Джанет. На лацкане плаща красовался символ «Синтезиса»…

Хватит. Это не её война. Девушка не оглядываясь вернулась в такси. Детей пора отвезти в их новый дом.

---

Глянцево-чёрный, опутанный золотыми линиями флаер опустился возле пруда Зелёного сектора, чужеродным пятном высоких технологий вонзившись в пасторальный пейзаж летнего домика, поля для гольфа и нехитрого деревянного столика с зонтом от солнца, возле которого стояли два раскладных стула.

Эвелин спрыгнула на прорезиненную плитку дорожки, одетая в мало отличающиеся от трусов шорты и блузку, подвязанную под грудью на манер импровизированного топа. Она уселась на свободный стул в фривольной позе и схватила со стола лаймовый сок, бросив собеседнику дружеское «чё-как?»

По другую сторону, с бокалом вина в руке, сидел белый модификант в одних плавках, с ещё не до конца высохшими перьями на голове – Дерек наслаждался последними жаркими деньками, предаваясь самым примитивным развлечениям вроде купания в личном пруду или игры в гольф на личном поле.

— Как поживает мальчик?

— Всё в порядке с твоим мальчиком. Я его не убила.

— Хоть это радует.

Эвелин хмыкнула. Она заранее знала, что услышит сегодня от своего приятеля.

— Что же тебе не нравится? — подыграла она ему, фальшиво изобразив удивление.

— Ты перегнула палку с дерзостью.

— Ты про Америку? Это вообще не моя вина, а теперь я ещё и отвлекла оттуда всё внимание.

— Нет. Я не про эту мелочь.

— О, значит, про Аркологию! Да там никогда честно никто не работал.

— И не про это… хотя пропихнуть туда «Синтезис», никак на этом не сыграв – было расточительством.

— Чтобы разыграть эту карту, мне понадобились бы пара месяцев.

— Хорошо, я вижу, что ты можешь ломать комедию хоть до ночи. Лина, ты стала не в меру эффективной.

— Я всегда такой была… Что в круассанах?

Губы Дерека тронула улыбка:

— Два с вишней, один – с трюфельным шоколадом.

— Ты всё такой же ужасный садист, как и прежде.

— Зато ты сильно поменялась за эти две недели.

— Уход за собой и здоровый обильный секс делают девушку лучше, — синтет расслабленно водила пальцами над круассанами, отрешённо глядя на них.

— Совет акционеров «Лигитера» переживает из-за твоей непредсказуемости. Они получат огромную прибыль в этом квартале, но концерн неизбежно потеряет в следующем. Что будет после – и вовсе загадка для них.

— Их проблемы.

— Я всё же думаю, что твои. Говардс присвоил все заслуги тебе одной, ты одна и попадёшь под удар.

— Я знаю, Дерек.

Впервые за весь разговор, мистер Веньиж взглянул на собеседницу.

— Ты потеряешь место в совете директоров.

— Во-первых, я могу его сохранить… но не буду. Во-вторых, это место не моё. Ты меня туда посадил.

— Я предложил тебе вызов, который был тебе по силам. Ты отступишь? Ты знаешь, что я дал тебе и ещё кое-что.

— Я не отступлю. Я брошу вызов тебе.

Острый, лукавый взгляд горящих внутренней силой рубинов из-под идеальной чёлки-каре.

— Заинтриговала, продолжай.

— Я тебе не принадлежу. Ты дал мне шанс стать лучше, и я им воспользовалась. Теперь я не нуждаюсь в тебе.

— Прямо разбиваешь мне сердце.

— Твоё сердце неуязвимо, старичок. Скажи, ты готов поставить на меня, если я сорвусь с твоего поводка?

Модификант рассмеялся долгим, глубоким и искренним хохотом. Откинувшись на спинку жалобно скрипнувшего стула и закинув руки за голову, он произнёс, глядя в голубизну пока ещё летнего неба:

— Я сделаю ставку. Я не буду знать, что ты собираешься делать, а ты не будешь знать, поставил я «за» или «против». Удиви меня.

— У меня член! — прыснула девушка, но собеседник только медленно приложил ладонь к лицу. — Да ладно, хорошая шутка. Мог бы и изобразить, что удивился.

— Юмор – не твой конёк… Итак, теперь ты одна. Увидимся на Новый Год?

— Легко. Чао, я пошла перегрызать твой поводок.

Она пружинисто поднялась на ноги и, больше не глядя на модификанта, вернулась к флаеру, на ходу закидывая в рот схваченный наугад круассан. Рот обволокла приторная, пряная сладость трюфельного десерта, лаская через вкус мозг и сердце. Может быть, это была честная игра, а может, тогда, в «Дионисе» и здесь, сейчас, лежали по три совершенно одинаковых угощения, зажёгшие чувство азарта только на вранье. Это навсегда останется тайной, и это то, что сделало девчонку, обратившую в пепел старое имя, Эвелин Риальто.

Дерек хмыкнул и отсалютовал вслед гордой девчонке. Это он в ней и ценил – способность порвать любые цепи и проломить любую стену. Не откажись она от покровительства – он бы остался разочарован.

Чёрно-золотая капля неслась над бескрайней зеленью чудом спасённой научным гением природы, когда на другом конце подняли трубку.

— Да?

— Привет, Вильям.

— Рад слышать, Эвелин! Чем могу помочь?

— Ты ведь всё ещё ищешь синтета в личные помощники?

— В личные… хм. Конечно ищу!

— С особыми полномочиями и статусом топ-менеджера?

— Не уверен, что смогу найти такого хорошего кандидата…

— Не против, если у этого синтета будут копыта?

— Всё же хотелось бы видеть помощника с руками. Ну а на ногах – какая разница?

— О, не волнуйся, руки на месте! И хвост. И грива. Ты бы видел эту гриву! Только от стилиста.

Всё же мистер Коуренч не выдержал и рассмеялся.

— Буду рад обсудить с тобой детали в «Карфаксе», Эвелин. Как насчёт девяти вечера?

— Давненько не примеряла вечерние платья для ужина в интимной обстановке. До встречи, Вильям.

— До вечера, Эвелин. Добро пожаловать в «Шиммер».