Град автономный
Problems detected
– Ну что, есть какие-нибудь сдвиги? – поинтересовался высокий блондин в униформе службы безопасности. Толстенький коренастый техник, сидящий на раскладном стульчике с планшетом в руках возле раскрытого коммуникационного шкафа, покачал головой.
– Пока нет. Конечно, я подключился к системе управления кораблём и даже могу отдавать команды на получение телеметрии, но изменить режим работы двигателей и реактора я не могу. И уж тем более – потребовать инициации процедуры смены капитана. Система в ручном режиме и уверена, что капитан жив.
– Точно? Ты же несколько часов назад видел его на камере. Язык вывалился, голова наклонена неестественным образом, глаза закрыты. Не упал только потому, что держится на ремне безопасности, потому и нейрошлем на нём держится. Конечно, он мёртв!
– Прости Нитель, но я говорю то, что вижу. Вот, смотри.
Планшет, который был в руках у техника, не был единственным. Вокруг ящика были разбросаны ещё три планшета, а ещё – более десятка разнокалиберных ящичков, коробочек, приборов и инструментов. В обычной ситуации, заместитель начальника службы безопасности корабля «Град автономный» Нитель Альверо, сделал бы строгий выговор технику первой категории Эндрю Викорчесу за бардак, особенно неуместно смотревшийся посреди сверкающего чистотой и порядком чуть изогнутого металлического коридора. Согласно правилам, принятым на всех кораблях флота, любой инструмент, прибор, либо кабель, должны быть закреплены на патч-панели на внутренней стороне дверцы шкафа. Это позволяло всему оборудованию оставаться на своих местах при манёврах корабля, вплоть до четвёртого уровня. Это избавляло техников от необходимости собирать разбросанное при манёвре оборудование по всем углам, или, что ещё хуже, устранять вторичные поломки, вызванные попаданием инструментов в те места коммутационных шкафов, в которых они, согласно закону какого-то давным давно жившего учёного, причиняли наибольший вред. Конечно, были ещё манёвры пятого уровня, разрешённые в гражданском флоте, но Нитель за все свои двенадцать лет работы во флоте даже четвёртый уровень манёвров не встречал ни разу. И даже не слышал, чтобы кто-то в гражданском флоте его использовал. От таких манёвров патч-панель бы не спасла, часть приборов могла быть сорвана со своих креплений. Однако, куда большие проблемы были бы у самого техника – по регламенту гражданских судов, о таком манёвре нужно предупреждать не менее чем за десять минут до совершения, все работы надлежит прекратить, а всему экипажу и пассажирам занять противоперегрузочные кресла. Иначе как минимум сотрясения мозга не миновать. Нителю рассказывали о случае на военном флоте, где манёвры пятого уровня были не такой уж редкостью в бою, а регламента на предупреждения вообще не было о том, как техник, прижатый ускорением пятого уровня к переборке, проткнул себе голову отвёрткой навылет. Правда, он выжил, но вместо одного из глаз у него теперь имплант.
В данном случае, ситуация настолько выходила за рамки понимания Нителя, что он, даже будучи педантом, решил на этот раз простить копающемуся в дебрях меню информационной системы корабля технику некоторые нарушения ТБ. Подставленный перед глаза офицеру планшет, вывел его из состояния размышления. Он взял планшет в руки и осмотрел данные.
– Невозможно! Его сердце бьётся. Но мозг... он же почти не функционирует! Посмотри сам, здесь же не нужно быть медиком. Это какая-то остаточная деятельность!
– Я согласен. Но машина запрограммирована считать смертью момент остановки сердца. А сердце, как видите, функционирует.
– Чёрт!
Это было самое мягкое ругательство, которое вырвалось изо рта Нителя. Второй день он не мог сомкнуть глаз из-за этого чёртова инцидента. А началось всё с банальнейшего проступка – смена экипажа, старый экипаж ещё не погружён в гибернацию, новый уже разбужен, на корабле – оживление. Прощальный ужин... или обед – чёрт его теперь разберёт, Нитель тогда даже не посмотрел на корабельное время. И вдруг капитан экипажа, который должен был отправиться в гибернацию, Ллано Гитамо, вдруг обнаруживает, что один из новых уборщиков Олле (прим. автора: любые совпадения со сценарием фильма «Брешь» считать случайными) зачем-то уходит в сторону гиберкамер. Он следует за ним и выясняет, что тот ни много ни мало хочет вывести из гибернации его дочь Нелли! А самое страшное, что когда он попытался ударить незадачливого любовника прямо по лицу (и ему бы это сошло с рук, потому что Нитель, как офицер безопасности, вынес бы ему приговор – пятнадцать суток ареста, которые снимаемый с должности капитан с честью провёл бы в гибернации), то случайно попал рукой по руке панели управления. А поскольку мачо успел произвести все подготовительные операции по выводу из гибернации своей возлюбленной, требовался только код разрешения, который он и намеревался сейчас подобрать... процедура запустилась! Кода допуска прежнего капитана хватило!
К счастью, как капитан, Ллано знал того, чего не знал незадачливый уборщик: процедура вывода из гибернации не так проста, одному её не выполнить, это запросто приведёт к гибели пациента, или превращению его в овощ. И если бы речь шла о ком-то другом, а не о его дочери, капитан бы просто плюнул на это, наказав за это глупца и его возлюбленную тоже, но с Нелли он поступить так не мог. Он мгновенно сориентировался и объявил тревогу. Новый капитан, Арфам Хидгарен, приказал выполнить полноценный вывод из сна – как и любой другой капитан, он также знал, чем чреваты как некорректный вывод из гибернации, так и попытка возобновления гибернации без полноценного выхода. У Нителя появилась куча забот: найти место ареста для Олле, пристроить разбуженную Нелли хотя бы для какой-то подходящей работы (она стала шестым медиком, согласно своей квалификации), принять решение о необходимости разбудить нового уборщика (было принято решение: не будить, обойтись имеющимся экипажем). Ллано требовал, чтобы Олле немедленно отправили в гибернацию, чтобы он лично с ним разобрался после пробуждения, но эту просьбу Арфам отклонил. Олле был разбужен недавно, а повторная гибернация допускается не ранее, чем через три биодня. Ллано вынужден был признать правоту сменщика, но убедил его погрузить Олле в сон сразу, как только это станет возможным.
Последней просьбой прежнего капитана стала просьба не допускать возможности контакта Олле и Нелли. Увы, но в этом случае штатная тюрьма на три ячейки никак не годилась. Открыть двери могли лишь двое: капитан и офицер безопасности, но вот поговорить с заключённым мог кто угодно. Потому, Нитель, скрепя сердце, предложил использовать в качестве тюрьмы свою каюту. Как у привилегированного члена экипажа, она располагалась возле рубки управления, в закрытой зоне. Это было разумно, так как позволяло в случае ЧП капитану, офицеру безопасности, главному инженеру и главврачу (и одновременно, офицеру радиохимикобиологической разведки) появиться в рубке не более чем за минуту. Даже не будучи камерой заключения, каюта закрывалась на личный код Нителя, а потому, выйти самостоятельно из каюты Олле не сможет, даже с учётом того, что его личная карта не была изъята. Нитель же намеревался какое-то время пожить в каюте уборщика. Это нужно было сделать всего два дня, тогда пройдёт минимальное время активности человека и его можно будет отправить в гибернацию повторно.
Конечно, подобное введение в должность не могло не расстроить Арфама Хидгарена, нового капитана. Но по его состоянию нельзя было сказать, что он собирается на второй день управления кораблём умереть. Конечно, смерть капитана (как и любого другого члена экипажа) была маловероятным, но всё-таки возможным событием, в этом случае, существовал регламент смены капитана. Первым на очереди был начальник службы безопасности, а в случае, если он не мог занять пост, то его должность передавалась главному инженеру, а потом – главному медику. Все эти члены экипажа проходили необходимое обучение и могли, при необходимости, худо-бедно, но управлять кораблём, до момента пробуждения «полноценного» капитана. Большая часть процессов была автоматизирована. Включая определение смерти капитана.
И вот – сбой. Самый обычный завтрак. Конечно, все продукты – синтетические, все, даже капитан, получают еду из одинаковых раздатчиков, так что отравиться попросту нечем. По регламенту, в закрытой зоне никто не должен был находиться один, а потому, на приём пищи уходили парами: капитан и офицер безопасности, а затем главный инженер и главврач. Так было и в этот раз и на завтраке присутствовала как раз вторая партия верхнего руководящего состава. И всё было бы ничего, если бы не одно «но». В каюте офицера безопасности сидел заключённый. А значит, капитан, фактически, оставался в закрытой зоне один. Ведь выбраться из каюты самостоятельно Олле не мог...
И вот, возвращаясь в свою каюту, главврач не смогла открыть шлюз в закрытую зону. И в первый раз, и спустя тридцать секунд, и спустя ещё тридцать секунд. Это было необычно. Шлюз нужен был для того, чтобы даже в случае попытки захвата корабля противником, не допустить неавторизованный персонал в закрытую зону. Даже под дулом автомата. Но внешняя дверь не могла открыться авторизованному человеку только в одном случае: если открыта внутренняя дверь. Но что могло не давать закрыться внутренней двери, если известно, то она всегда закрывалась автоматически в течении не более чем десяти секунд после открытия?
Как говорится, каждая катастрофа – это цепочка маловероятных событий». Просматривая записи с камер (благодаря Эндрю, у офицера безопасности появился удалённый доступ ко всем камерам и ко всем их записям), Нитель нашёл возможную причину инцидента. Такую вероятность невозможно предсказать – она случается не один раз на миллион, а один раз на десять миллиардов. Закончив приём пищи, капитан достал какие-то таблетки и бросил одну из них в рот. Это было крайне странно: капитаном не мог быть больной человек, Нитель проверил досье Арфама: нет, он был совершенно здоров. Да и сам он был хоть и не закадычным другом Арфама, но довольно близким знакомым, а потому о какой-то тайне капитана должен был знать. Так что Нитель остановился на идее, что это какая-то вкусовая добавка. Они как бы не разрешены, но и не запрещены и иногда члены экипажа добавляют кубики вкусовых добавок в чай, или блюда. Хотя подобных таблеток Нитель, надо признаться, ещё не видел. При дальнейшем просмотре картинки с камеры, выяснилось, что сработал сигнал тревоги на браслете капитана и тот, не запивая таблетку, бросился в рубку управления.
Дальше события восстанавливались по камерам закрытой зоны. Судя по камерам наблюдения в рубке, капитан надел нейрошлем и переключил рукоять управление в положение «ручное». Вероятно, собирался совершить небольшой манёвр, так как никакого предупреждения не последовало. Хотя для минимального манёвра, надевать нейрошлем не требовалось, так как в этом не было смысла, можно было ввести все команды с консоли даже не отключая автопилот! Но после нескольких минут, неподвижности, капитан внезапно дёрнулся всем телом, заваливаясь вперёд. Его удержали ремни безопасности. Рот капитана приоткрылся, словно его сейчас должно было вырвать, но... больше ничего не произошло. Провода нейрошлема натянулись, магнитный замок, защищающий провода от обрыва, не разомкнулся. Один невероятный случай наслаивался на другой, приводя к совершенно невообразимым по катастрофичности последствиям...
Последний гвоздь в крышку «гроба» забил пакетик с таблетками, которые принимал капитан. После того, как сработала тревога на браслете, он не убрал их в карман, а зажал в руке. По камерам этого было не заметно, но по дороге в закрытую зону он держал руку в кулаке. Чтобы войти в шлюз закрытой зоны требовалась только карта, которую капитан предъявил, не разжимая кулака. Но для того, чтобы войти в рубку управления требовалось уже положить ладонь в сканер. Именно выпавший из разжавшейся руки пакет попал сперва под ноги капитану, а потом – в створки дверей шлюза. В течении восьми часов, они исправно пытались закрыться, но, встретив препятствие, открывались назад. А через восемь часов, они полностью остановились. То ли отработал своё редуктор привода, то ли сгорел от постоянной работы сам привод – сказать пока было невозможно. Надежда была на техника Эндрю, которого порекомендовал сам главный инженер как самого толкового члена своей ветки управления кораблём. И теперь они работали сообща... уже второй день, почти без сна. И почти без результата.
Что можно было сделать? Самый простой способ – закрыть внутренние двери шлюза. Ах, если бы можно было инициировать процедуру замены капитана... Нитель назначит новым капитаном себя, а затем выполнит простой манёвр. Для манёвров до первого уровня, это допустимо делать удалённо, если ручка управления в рубке выставлена в положение «вручную», как это и было сейчас. Маневр заставит пакетик таблеток выскользнуть из дверей. Затем техник (также удалённо) сбросит контроллер внутренних дверей. Вряд ли сгорели сразу оба привода: и верхний и нижний. Скорее всего, вышел из строя только один и контроллер ушёл в защиту. Сброс выведет его из защиты и заставит закрыть дверь. Сейчас, пока дверь продолжает блокировать пакетик, выполнять сброс не имело смысла: датчик всё-равно заставит контроллер открыть дверь, но техник уверял, что может выполнить сброс в любое время. После закрытия внутренней двери, можно будет войти в шлюз, завести туда техника, войти в командную рубку... и всё! Взять управление на себя, починить сломанный привод, похоронить капитана, разбудить нового капитана... продолжить счастливое дежурство. Но увы, регламент инициации «вотума недоверия» капитану, позволяющий заменить живого капитана, хоть и существовал, но имел значительный недостаток. В режиме ручного управления кораблём вотум объявлять было нельзя...
Есть вариант этого способа – попробовать дождаться, когда тело капитана умрёт от голода. Оно, несомненно, умрёт. Вопрос только: сколько времени это займёт? Два дня? Три? А если десять? И что всё это время делать? Пассивно ждать? Конечно, вариант, но он слишком уж... В общем, что бы офицер ни делал, но это решение никуда не убежит. Потому, рассматривать его не стоило. Ну, по крайней мере, как единственный план.
Намного более сложный способ – вырезать двери внешнего шлюза. Достаточно было прорезать небольшое отверстие, чтобы просунуть внутрь шлюза палку и вытолкнуть злосчастный пакетик таблеток. Если быть точным, то отверстие уже начали резать, но с учётом материала, из которого выполнена дверь, работы займут примерно шесть дней. А потому, сейчас офицер безопасности пытался понять: а есть ли у него эти шесть дней...
– Нитель, вот телеметрия, вы же просили!
Офицер оторвался от воспоминаний, чтобы снова обратить внимание на техника. Эндрю снова протягивал ему планшет. На этот раз, на экране не было показателей биологической активности мёртвого капитана. Зато была карта неизвестной планетарной системы. Ну, неизвестной для офицера, компьютер отображал какую-то дикую комбинацию букв и цифр, похожую на начало серийного номера какой-то там древней операционной системы, что-то типа T7FCQ-XTD3Q. Впрочем, не это напугало офицера. Он вытащил собственный планшет и сделал парочку операций, чтобы убедить, что в уме он посчитал достаточно точно. Догадка подтвердилась. Не настолько пессимистичная, как при предварительном расчёте в уме, но и не настолько оптимистичная, чтобы прыгать от счастья и орать во весь голос: «Мы спасены!»
– Мы движемся прямиком на светило неизвестной солнечной системы. Столкновение с другими телами практически исключено. Падение в центральное светило – чуть более чем через семь биодней.
– Мы будем говорить экипажу, капитан?
В глазах техника, офицер безопасности уже был капитаном, но Нитель только грустно опустил голову.
– Да. Обязательно. И добавим: «Прошу предлагать решения. Наши жизни – в наших руках!»