По дороге дружбы

Пролог

Музыка для погружения:
1. Sound Clip — Плохая игра на скрипке
2. Ludovico Einaudi – Fly
3. Angelicum de Milan — Vivaldi: Concerto Pour 2 Violons & Orchestre
4. Ludovico Einaudi — Cache-Cache
5. Hildur Guðnadóttir — Subway

Примечание:
¹— Именно из-за сложного и длинного имени я буду называть его просто — Граф. Думаю, что никто не против не пытаться каждый раз прочитать его имя.

Тридцать седьмой год правления принцессы Твайлайт Спаркл.

В трехэтажном доме, в садике которого журчал фонтан, что установили недавно, мелодично пела скрипка, владельцем которой был жеребенок – единорог. Солнце уже село, индивидуальное занятие с отцом подходило к концу. Граф Метикьюлоус [Именно поэтому я буду называть его просто – Граф. Думаю, что никто не против не пытаться каждый раз прочитать его имя.] Голденмэйн внимательно наблюдал за тем, как смычок скользит по струнам также, как и у него когда-то – ужасно, отвратительно, не идеально. Единорог сдерживал в себе то, что помогало ему исправлять свою игру в жеребячестве – нетерпеливость отца, его ужасный характер, требовательность и склонность к мысли: «Боль и усердие исправляют даже убогих.» Жеребенок, у которого слух к игре еще не стал таким чувствительным, играл от души, стараясь следить за нотами и удерживать слабой магией два предмета за раз.

Дворецкий Грей Сквуад домыл посуду, которая осталась после позднего десерта графини Мелоди Голденмэйн. В последнее время она зачастила просить у дворецкого перекусить чего-либо и, зачастую, она просила того, чего в наличии не было. Жеребец желтой масти смотрел, как единорожка уплетала третий кусок вишневого торта, запивая его королевским дарджилингом.

— Восхитительный десерт, мистер Сквуад. — сказала кобылка, прислушиваясь к звукам с третьего этажа, поглаживая копытом животик, который пока не видно. — От чего бы тебе не присоединиться ко мне?

— К великому несчастью, графиня, у меня непереносимость вишни. — ответил единорог, убирая очки в красной оправе в карман жилетки. Он долго смотрел на налитые щечки своей хозяйки, после чего вздохнул. — И когда же вы собираетесь сообщить графу сию весть?

Мелоди отвела от жеребца глаза, полностью повернувшись на голос мужа, что в очередной раз поучал и ругал сына. Она беспокоилась за Стринга и боялась встрять между ним и Графом. Особенно сейчас. И надо же было Стрингу захотеть «быть, как папа», именно сейчас. Благо, что мать Графа решила переехать в другой город, ближе к природе, после смерти мистера Голденмэйна — самого странного жеребца на память Мелоди. Знала бы графиня, что, со временем, методика обучения музыке у мужа станет перетекать к методикам его отца, то вообще не решилась беременеть и в первый раз. Про второго они даже не задумывали, предаваясь плотским утехам молодых влюбленных.

— Чем позже, тем лучше, я думаю… — наконец ответила кобылка, повернувшись к дворецкому. — Я волнуюсь о том, как он может это принять. Первый едва левитировать предметы научился, а тут уже второй на подходе. — кобылка нежно улыбнулась.

Она очень любила детей, как и ее отец. Чего нельзя сказать про Графа Голденмэйна. Этот единорог видел в жеребятах лишь продолжателей рода и традиций семьи. Не имел должного терпения в их воспитании и срывался на них по любому поводу. А уж что говорить про то, что он сохранил хворостины своего отца с целью использовать их также и на своих детях. Слава Селестии, Голденмэйну хватало мозгов не прибегать к их использованию в полной мере, лишь грозился применить одну из них и рассекал ей только воздух.

— Как прошла репетиция, сынок? — спросила графиня у Стринга, который уже успел уснуть. Все же, после утомляющей тренировки и расслабляющего душа, сон приходит мгновенно. — Сладких снов. — кобылка задула все свечи и вышла из детской.

Время было позднее, поэтому графиня также не собиралась засиживаться за чтением исторических мифов и направилась в спальню на третьем этаже. Пройдя мимо концертного зала, семейной галереи и библиотеки, кобылка зашла в спальню и не застала в ней мужа. Видимо, он снова сглаживает в себе желание проявить воспитание его отца на Стринге, а дворецкий составляет тому компанию.

На следующее утро Мелоди захотелось встать пораньше, чтобы перекусить и попить Кьюлиновый чай, и также не застала Графа в своей комнате. Она спустилась с третьего этажа на первый и, войдя на кухню, где хранился чай, заметила раздраженного мужа и, помятого после вчерашней посиделки, дворецкого.

— Почему?! — жеребец готов был чуть ли не устроить на кухне апокалипсис, благо побоялся навредить будущему наследнику. — Почему ты не сказала, что беременна?

Кобылка села на белоснежный стул, осунувшись, и изредка кидала разочарованный взгляд в сторону дворецкого. Он чувствовал, что разочаровал хозяйку и, в ее глазах, подвел, в то время как считал, что лучше было сообщить сразу. Графиня хотела задать лишь один вопрос и не отвечать на подобные вопросы мужу. Кобылка не знала, как сказать ему, что боится за жеребенка и за Стринга. Сам же молодой граф в данный момент пытался самостоятельно играть на скрипке, пока отец отошел «заварить чаю», и, к счастью, не вникал во взаимоотношения родителей, будучи увлеченным в становлении музыкантом.

— Я просто, — начала единорожка, привлекая внимание Графа, — переживаю, как бы твой отец не повлиял на воспитание и психику жеребят так сильно.

— Причем здесь мой отец, м?! Я не он и никогда таким не буду.

Мелоди не знала, что ответить на его заявление. Ей хотелось смеяться и плакать одновременно, ведь видела, что жеребец так не желает быть, как отец, но и не замечает то, что делает почти также, как и этот безумный единорог. А у Графа, тем временем, всплыла идея переделать комнату свободного назначения под отдельную спальню для Мелоди.

Тридцать восьмой год правления принцессы Твайлайт Спаркл.

Графиня Мелоди Голденмэйн лежит в кантерлотской больнице после родов. Палата мятных тонов была нежно освещена, в воздухе стоял аромат роз и вишни. Все прошло успешно, на свет появилась чудесная кобылка с одним «но». Мелоди и представить себе не могла, что Граф скажет на счет нее: вышвырнет их обоих или… или что? Кобылка лежит и обливается страхом, прокручивает различные мысли, держа на копытах завернутую в пеленку кобылку без рога. Но вдруг в ее голове возникает странная мысль — оставить новорожденного жеребенка здесь, а самой сбежать и сказать, что жеребенок умер. Однако она тут же разбивается о скалы ее известной фамилии. «Если я ее здесь оставлю, то ее вернут и уже тогда настанет полный звездец ночного неба Луны…» Кобылка долго смотрела на мордочку жеребенка, а в ее голове формировалась привязанность к маленькому созданию и полное безразличие на мнение Графа.

Дворецкий увел молодого графа в библиотеку на третьем этаже, чтобы преподать уроки этикета и оградить его от родительских разборок. Граф Голденмэйн ни разу не посещал свою жену в больнице, поэтому, когда ту выписали, единорог впервые увидел своего второго ребенка и, конечно же, он хотел увидеть ее рог. Графиня пыталась скрыть отсутствие рога, но все же тайна раскрылась. Буйный ор жеребца отдаленно слышался за закрытой дверью библиотеки, но этого хватало, чтобы Стринг время от времени отвлекался на него.

— Так и быть! Я позволю ей остаться, как и тебе. Даже после того, что ты соврала о чистоте своей крови, Мелоди. — согласился в конце концов единорог, злобно поглядывая на единорожку.

И Граф в самом деле какое-то время терпел Мелоди, но, каждый раз прокручивая в голове то, что сношался с грязнокровкой, забыв о тех счастливых временах, когда они в самом деле любили друг друга, и, вследствие того, что графиня жила в отдельной комнате с жеребенком, они стали для него чужими. И через год после рождения кобылки Голденмэйн в итоге выгнал Мелоди, забрав обоих жеребят себе. Да, он считал это правильным, однако, когда он запер дверь, в последний раз взглянув в рубиновые глаза единорожки, глубоко в нем что-то затрепетало. Граф Голденмэйн поднял глаза на стены и начал срывать каждую картину, на которой он был вместе с Мелоди Диадем, после чего отнес их на третий этаж, в спальню бывшей графини, и запер, создав для жеребят «тайную комнату».

Единорожка стояла за дверью, сжимая копытами маленький чемоданчик, и горько плакала. Ей было больно несколько от разрыва с графом, сколько от того, что, даже с судебным разбирательством, жеребята останутся у Голденмэйна, так как он сможет их обеспечить всему. На улице спустилась ночь, однако, из-за ночных облаков, звезд и луны, что обычно освещали путь странникам, не было видно совсем, как и дороги. Лишь свет из домов и магазинчиков кое-как освещали тропинку, ведущую из Кантерлота. Граф Голденмэйн смотрел на жеребенка, завернутого простынкой, и стал думать. На счет Стринга он был уверен: «Выучу из него достойного музыканта и наследника. А вот что до нее?» Граф подумал о том, сдать ее в детдом для земнопони или нет. Правда тогда он был еще не настолько черств и нотки сентиментальности не дали ему этого сделать, буквально спася его и кобылку от последствий. Спросите: «Какие были бы последствия у Графа Голденмэйна после подкидывания своего жеребенка в детдом?» А теперь представьте заголовки газет с этим же вопросом, которые печатные зеваки умело переделают под горячую новость среди высшего общества Кантерлота.

На следующее же утро, по приказу хозяина, дворецкий нанимает пегаску в няни и так появляется служанка, которая берет ответственность за кобылку на себя. Аутбрэйк буквально выкармливает кобылку, растит «под своим крылом» и заменяет той мать. Пегаске же не сказали, что произошло с графиней Голденмэйн, и этот вопрос был одним из тех, который задавать нельзя. Именно с тех пор в поместье Голденмэйн, кроме единорогов, стали жить пегас и земная пони. Родные братья Голденмэйна, узнав, что у него родилась дочь — земнопони, не стали его как-то осуждать, чего Граф боялся до безумия, а лишь спросили: «Куда подевалась твоя жена?», на что он ответил им, как и своей служанке с жеребятами, что: «Она умерла, кода произвела на свет этот комочек таланта.» Стоит разобраться сразу. Стринг, будучи полным стремления быть похожим на отца, научиться играть на скрипке, однако Голденмэйн знал, что у него в этом таланта нет, но, как он говорил, исправит это недоразумение. В то время как кобылка, которую назвали Аим, с самых пеленок начнет демонстрировать предрасположенность к обучению творчеству и склонность к музыке. Именно поэтому Граф оставил ее у себя. Все же, приемник не обязательно должен быть жеребцом. По пониманию Графа, приемник — тот, кто принял способности и предрасположенность в музыке на генном уровне. И именно поэтому он бил ее хворостиной редко и вполсилы, нежели Стринга.

Пятидесятый год правления Принцессы Дружбы и всея Эквестрии Твайлайт Спаркл.

Где-то в Вечносвободном лесу, где шастают древесные волки, мантикоры и гидры, появилось другое существо, заставляющее мелких зверьков и незадачливых пони трепетать от ужаса, а более крупных хищников нападать. Существо, что соединяло в себе гиену, грифона, пони, зебру и даже дракона с чейнджлингом. Его глаза — огонь, а намерение неизвестно. Блуждает по лесу, питаясь лишь мясом, и неизвестно, соберется ли он расширить свои границы.