Яндерпи
Глава 2
Сегодня в Понивилле прекрасная погода. Хотя от копытных, которые могут управлять погодой, ничего другого и ждать нельзя.
Мы Дерпи решили разместиться под деревом в местном парке. Серая пегаска прижалась ко мне сбоку, время от времени счастливо вздыхая.
Это напрягает.
Тем не менее, я продолжаю следовать своему решению: быть более и приветливым с нею. Решил почесать её за ухом. В ответ она улыбнулась и начала ластиться к руке. Должен признать, выглядит довольно мило.
Всё же надо быть более терпимым к чужим недостаткам. У каждого свои уникальные причуды, и тому подобное. Так что же теперь ни с кем не общаться?
Говоря о местных чудиках, на горизонте замечена одна из таких.
Фиолетовая единорожка задумалась о чём-то своём и идёт по газону. Не замечая втаптываемую траву, она движется прямо к нам.
— Привет, Антон. Дерпи, — она приветствует нас по очереди, с улыбкой.
— Привет, Твайлайт, — я убираю руку с головы Дерпи. — Какими судьбами?
— Всегда хотела понаблюдать за местной флорой и фауной. Ещё с тех пор как приехала в Понивилль, но у меня никак не хватало времени. Итак, я как раз направлялся к Флаттершай на случай, если она захочет пойти со мной, поскольку она, кажется, немного осведомлена в этом вопросе», — залпом выговорила она и после короткой паузы продолжила. — Так как насчет вас двоих?
Я хотел её ответить, но Дерпи опередила меня.
— Пока ты не пришла, мы вдвоём наслаждались отдыхом в парке. Только вдвоём, — недовольно говорит она, бросая очень враждебный взгляд на Твайлайт.
Сконфуженная единорожка отступает назад. Она явно не ожидала такой реакции, и растерянно переводит свой взгляд вопросительный взгляд на меня. Меня тоже застали врасплох и ничего не был готов с ходу ответить.
В это время всё такой же непонимающий взгляд Твайлайт гулял между нами. Лоб Твайлайт наморщила, а брови собрались вместе, пока её мозг напряжённо работал, пытаясь анализировать ситуацию.
Тут её глаза резко расширились. На секунду показалось, что над её головой загорается лампочка.
— Ой! Извините, я понятия не имела, что вы двое… — начала она говорить, но потом не выдержала от волнения, взволнованно улыбнулась и начата восторженно пританцовывать на кончиках копытц.
— Ах, это как мило!
Какого? О, нет, нет, нет! Я сказал, нет! Фу! Фу! Плохая! Плохая Твайлайт!
— Не, не, Твай, мы просто…
— Все в порядке, Антон, тебе не нужно так смущаться. Всё нормально.
В этот момент она была уже совсем не похожа на учёного и издала восторженный визг.
— Я просто пойду дальше и оставлю вас двоих наедине. До свидания, из вас вышла прекрасная пара!
Её хихиканье затихает, по мере того, как она удаляется, оставляя меня на пару с белокурой пони. Всё произошло настолько быстро, что я даже не успел возразить, так и оставшись сидеть с открытым ртом.
И что еще хуже, Дерпи уже не просто сидела, пристроившись к моему боку, а вовсю обнимает меня.
— Прекрасно, — саркастический говорю я, пытаясь оттолкнуть серую пегаску, — теперь народ будет думать, что мы — пара.
— Ага, — беззаботно посмеивается Дерпи.
— Ага. А ты чего молчала, Дерпи? Я честно завис, но могла бы ты уже сказать что-нибудь.
— Нууу… — Она картинно картинно прикладывает копыто к подбородку, притворяясь, что находится в раздумьях.
— Я подумала, что это было бы прикольно, если бы я вела себя как твоя девушка, а Твайлайт повелась, — серый мех на её щеках порозовел и она застенчиво улыбнулась мне. — Разве не хороший прикол вышел, Антон?
— Нет, не вышел, — прямо заявил я.
— Что ж, а если… просто выслушай меня здесь, хорошо? Что если… — - она начинает сокращать расстояние, которое всеми силами нарастил, пока освобождался из противных пони-обнимашек. — …это стало бы вовсе не розыгрышем?
Какого…
Тут она подмигнула.
— Также…у меня есть что-то особенное. Я хочу, чтобы оно было у тебя, Антон.
Одно из ее крыльев раскрывается. Под ее перьями скрыта золотая цепочка, с висящим на ней алмазом в форме сердца.
Твоюматьвротмненоги!
— Пришлось отдать за неё все свои накопления, — тихо говорит она, любуясь висящим перед ювелирным украшением.
Она смотрит на него с нежной и грустной улыбкой. Видно, что оно и впрямь вышло для неё очень и очень дорого. Она бросает последний взгляд на бесценный камень, прежде чем повернуться к вам.
— Я хочу, чтобы это сердце было у тебя.
От таких слов у меня чуть и вправду не случился сердечный приступ. В то время пока шестерёнки в моей голове вновь заклинило, Дерпи вешает ожерелье мне на голову. Я чувствую, как она при этом, невзначай гладит мою шёку, своим мягким крылом.
После чего она отстраняется и с нежность разглядывает меня с ног до головы. От таких поворотов событий, я всё ещё зависал.
Но пегаску это не отвлекало, потому как Дерпи, похоже, ещё есть что сказать.
— И знаешь, я хочу чтобы ты забрал её одну ведь…
При этих словах, она тоже протискивает свою голову в ожерелье. Золотая цепочка явно не рассчитана для двоих. Она так сильно прижимает нас друг к другу, что мне трудно дышать. Мои руки инстинктивно, подпирают тело блондинки, чтобы отодвинуть её от себя.
Пегаска же наоборот прижималась ко мне все телом. Она была там близко, что я чувствовал её горячее мятное дыхание. При этом мой взгляд замер на её косом глазе, который стал странно дёргаться, в те мгновения, когда я её губы будто невзначай задели мои, после чего она сказала два последних слова, от которых у меня мороз побёг по спине.
— …мою девственность.
Тут она бросается вперёд, целуя меня в губы и толкая всем свои телом.
Мы оба валимся на траву.
Краем глаза я вижу, как прохожие пони смотрят на нас. Родители прикрывают глаза своих детей, многие пони демонстративно уходят, а некоторые подозрительные пони приближаются поближе, чтобы получше рассмотреть. Всё это нисколько не смущает Дерпи, потому как она трётся об меня, и похоже совсем потеряла тормоза.
Я же наоборот начинаю приходить в себя: уже начинаю сопротивляться и пытаюсь отстраниться.
— Н-нет… Дерпи…
У меня с трудом выходит отвоевать немного пространства. Кобылка вцепилась намертво и трётся своим телом, не замечая одежды.
— Нммм… — кажется она пытается подавить всякое сопротивление, прижимаясь губами ещё сильнее. Я слышу, как звенит застёжка на ремне, когда копытца пытаются избавиться от штанов, одновременно умудряясь ласкать то, что находится под ними.
— Дерпи пого… ммм… оста… Дерпи! — пытаюсь я сказать ей, чтобы остановилась, но похоже, ей кажется будто я кричу её имя. Это только подбадривает её и она налегает ещё сильнее.
Тут я почувствовал, что сам начал поддаваться, а мой разум начал окутывать туман возбуждения.
Стоять. Я не хочу! Так же просто нельзя! Борись Антон! Не поддавайся! Не поддавайся!
— Дерпи, стой! — кричу я и отталкиваю её от себя. Слышно, как золотая цепочка лопается звоном, когда наши тела расходятся, а сердце в форме драгоценного камня падает на землю между нами.
В первые мгновения, она ещё не понимает, что случилось и пытается дотянуться до меня, но мои руки слишком длиннее и надёжно удерживают её на расстоянии друг от друга. У ней очень растерянное выражение лица, она явно не ждала такого, а разум её ещё не осознал случившегося. Тонкая нитка слюны повисла между нашими губами, которую Дерпи пытается втянуть и проглотить причмокивая; от чего она рвётся.
Через секунду, взгляд начал становиться осмысленным.
— Я…
— Н-но я… — У неё на глазах наворачиваются слёзы. Взгляд её начинает бегать, в то время, как мой напротив смотрит грозно и неотрывно.
— Почему… ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ЛЮБИШЬ МЕНЯ, АНТОН?! — она кричит мне в лицо. Серое копыто бьёт меня по в щеке, после чего Дерпи сама отталкивает меня.
Мне остаётся только смотреть, как резко она рванула с места, где мы до этого сидели. Сам я был в шоке от такого поворота событий и ещё не до конца разобрался, что же произошло.
Солнечный зайчик посветил мне в глаза. Бриллиантовое сердце всё ещё лежит в траве. Я поднимаю его и кладу себе в карман.
Все взгляды направленны на меня, пока я иду через парк. Одни смотрят сердито, другие встревожены шумом, третьи глазеют с банальным интересом — обычные зеваки.
— Вот же мудак… — слышу я чьё-то бормотание.
Плевать. Сейчас, мне не до этого.
Сейчас, я хочу просто прийти домой и наконец спать.
— Кэррот Топ. Мне просто нужно спросить…
Рыжая кобыла делает вид, что не слышит, страшно занятая за прилавком.
—… решила меня игнорировать?»
Ее возня прекращается. Она поднимает лицо на меня, но вместо широкой улыбки, там я вижу сведённые, хмурые брови.
— Брать будем чего или нет? У меня покупатели, Антон.
Я оглядываюсь. Раннее утро, на рынке пока мало народа. Лавочники ещё разворачиваются, из покупателей только самые ранние жаворонки.
— Я уйду, если кто-нибудь придёт.
— Слушай, — говорит она, стукнув копытами по столешнице. На земле остаются стоять только обе задние ноги, и теперь она встала во весь рост, глядя мне в глаза на равных. — Думаю, тебе совершенно понятно, что я не хочу сейчас с тобой разговаривать. Почему бы тебе просто не уйти по своим делам — праздновать очередную победу или чем там любят заниматься парни, которые любят играть с чувствами девушек.
Какого?
— Чувствами девушек? О чем ты говоришь?
Взгляд отошёл от меня и её вновь опустился на раскладываемый товар. К счастью, она достаточно тактична, чтобы ответить на заданный вопрос.
— Думаю, ты и сам догадываешься, Антон.
Примерно догадываюсь, но надо уточнить.
— Не напомнишь ли мне. О чём я догадываюсь?
— Вчера Дерпи вернулась домой вся слезах. Не хочешь объяснить?
— Да она это она сама начала домогаться! — ляпнул я не подумав.
Кэррот Топ замирает. Теперь она смотрит тебе прямо в глаза.
— Правда? — она начинает медленно, но ее темп речи её ускоряется. — Что за херню ты порешь, Антон? Да я скорее поверю, что наша библиотекарша стала принцессой-аликорном.
— Да хоть собственное королевство, с библиотекой—замком и короной. Я серьезно, Кэррот! Дерпи меня прям на землю повалила и чуть не изнасиловала! Неужели ты мне совсем не хочешь верить?
— Вообще-то, нет, — сказала она. — Хорошо, во-первых, предположим, что она была достаточно сильна, чтобы скрутить — “
— Ну… конечно, я ей не позволил! Но она пыталась! Она же чокнутая, Кэррот!
— О ком ты говоришь, Антон?
Этот голос. О Селестия, почему она сейчас здесь?!
Очень медленно я поворачиваюсь, к причине всех моих бед.
Маленькая серая Пегаска смотрит только одним глазом. Второй прикрыт рисунком. На по-детский нарисованной картинке изображен глаз, смотрящий прямо.
— Я… э-э… ты в порядке, Дерпи? — говорю я первое, что приходит в голову.
«Ты в порядке?» Конечно же она не в порядке! Что ты несёшь, Антон?
— О, я в порядке. Вообще-то, мне уже лучше, — мило она улыбается мне. — Видишь ли, я поняла, почему ты не полюбил меня, до этого. Это из-за моего глаза, ведь так?
Она говорит, "до этого", будто сейчас я должен в неё резко влюбиться. Я начал непроизвольно отступать, но упёрся задом в прилавок.
Чувствуя себя в ловушке, я ответил на её вопрос:
— Нет, не так, Дерпи. И, честно говоря, этот нарисованный глаз ничего не изменил. Ведь это просто клочок бумаги…
Внезапно она перебивает.
— П-просто клочок бумаги? — у неё наворачиваются слёзы. От влаги нарисованный на бумаге глаз, полупрозрачным. Ее кривой глаз смотрит куда-то в сторону, как всегда, когда она расстроена.
— Я… я вложила сердце и душу в него… просто… неправильно…нечестно
Всхлипывает она, печально глядя вниз. Затем она хватает бумагу копытом, отрывает ее и бросает на землю. Она несколько раз топчет ее передним копытом и снова убегает, оставляя за собой дорожку в воздухе из блестящих слёз.
— Ну ради Селести, Антон! — Говорит Кэррот мне в спину. — Она и так сильно комплексовала из-за глаза, а ты всё сделал еще хуже?!
— Кэррот, я же говорил тебе! Я говорит тебе, что она сумасшедшая! — сказал я, желая хоть как-то оправдаться.
Но похоже, что сделал только хуже.
— Она не сумасшедшая, просто очень неуверенная в себе! Если бы тебе пришлось всю жизнь терпеть издевательства других пони только потому, что ты немного другой. Ты бы как себя почувствовал?
Она разочарованно качает головой, говоря про себя:
— И как она умудрилась запасть на такого дуболобого парня?
В тот же день, всю дорогу с работы меня терзал вопрос «Что же делать?».
Кэррот Топ теперь меня на дух не переносит. Да и не уверен, что я её когда-либо нравился. Судя по реакции, её нисколько не задело, что я «начал встречаться» с другой кобылой.
Мля. Видимо до этого, я неправильно понимал её.
Ну что ж, надо жить дальше. Искать себе пару.
Об этой косоглазине не может быть и речи. Тут уж никаких сомнений.
Подойдя к своему дому, я понял: что-то не так. Обычно от него веет отдыхом, домашним уютом… своей берлогой. Однако сейчас…
Гм. Ну не знаю. Некое чутьё.
Я вращаю дверную ручку. Заперто.
Хорошо.
Тревожные ощущения не пропадают. На всякий случай обхожу дом по периметру и проверяю все окна. На всякий случай.
Кажется, ничего не сломано. Фух, ладно.
Открываю дверь. Захожу. Включаю свет в каждой комнате которую проходу. Проверяю каждый вход. Никто не входил, если конечно, Санта Клаус в трубу не залез. В моём случае, Санта должен быть размером с кошку, чтобы пролезть в трубу. По спине всё равно бежит холод. Спокойно, Антон, не мандражируй.
Тем не менее, я осторожничаю с каждой пройденной комнатой. Внимательно заглядываю за каждую дверь прежде чем войти.
На всякий случай.
Довольно скоро, я убеждаюсь, что обошёл все комнаты в доме. Фух, хорошо, что никого нет. Я захожу в спальню, плюхаюсь на матрас и вытаскиваю из-под кровати заветный журнал.
Надо взбодрить себя. Открываю журнал, смотрю на кобыл и включаю воображение.
Пять минут спустя, я понимаю, что ничего сейчас у меня не выйдет. Оказывается, трудно настроиться на нужный лад, когда на душе так грустно. Каждая кобыла в журнале чем-то похожа на Кэррот.
Сексуальное тело, милое лицо, красивая грива…
Эх. Нечего предаваться такому унылому онанизму. Пойду поссу. Надо ванной ещё и смазки зацепить, может с ней дело пойдёт лучше.
Выдвигаю полку.
Ножа на месте нет.
Пакини вновь пробегает по спине холодным душем. Глотаю слюну, чтоб смочить внезапно пересохшее горло.
— Спокойно, Антон. Двери закрыты, никаких маньяков в доме нет.
Ты же смотрел фильмы ужаса, там всегда так говорят.
— Заткнись внутренний голос.
Подходу к двери ванной и открываю дверь. Ужасное зловоние бьёт в нос и откидывает меня.
Мля. Видать канализацию прорвало. Это точно не вчерашняя острая шавуха.
Дышу через рот и ещё раз отрываю дверь. Солнечный луч падает с потолка, слегка освещая темное пятно на полу.
Похоже на… Стоп. Не может быть. Давлю на выключатель щурясь внезапного от света. А когда открываю глаза, застываю в ужасе.
Кровь. Повсюду. Кровь на белой плитке, кровь на белой раковине… Все, что было белым, теперь забрызгано красными пятнами.
Осторожно вхожу. Под подошвой хлюпает.
Иду осторожно.
Кровь давно высохла и накрепко приклеила крупные деревяшки мелкие щепки полу. Я смотрю вверх, откуда падает свет. Дыра пробита в крыше. Достаточно большая, чтобы в неё мог пролезть пони.
Во сколько же мне ремонт обойдётся?! Вот ненормальная!
Сюрреализм. Хочется ущипнуть себя, чтобы убедиться, что не сплю.
Нет. Всё же это реальность.
На зеркале намазана надпись. Буквы написаны явно копытом, обмакнутым в кровь. Строчки кривые, но прочесть можно:
«Я сделала это для тебя, Антон».
Снизу было нарисовано сердце. Меня начинает тошнить; не от надписей и рисунка кровью, не от ножа, который лежит в ванной, весь покрытый кровь.
Мне становится тошно от вида того, что лежит в раковине. Закрываю рукой рот, чтобы удержать рвоту. Глаз лежит в раковине.
Грубо вырезан и совсем не круглый. Тем не менее, легко понять, что это глаз; роговица, радужная оболочка, белок, красные мышцы, нитка зрительного нерва.
Радужка золотого цвета. Спутать ни с чем нельзя.
Тут я не выдержал и заблевал.