Чудо в перьях. Заметки ксенофила

У нас всё получилось!

Слава нам и Селестии!

Кто молодец? Шай молодец! Ну и Селестия, конечно, тоже.

Я на груду опасных железок смотрел как на груду опасных железок. Говорят, что мужчина должен любить оружие. Да никому мужчина ничего не должен. Я вот оружие не люблю. А Шай любит.

Нас вывезли довольно далеко. Но всё-таки черта города. Сам обмен происходил в каком-то ангаре, предназначенном под снос. Вместе с ещё десятком таких же ангаров. Нас туда пустили и дали полчаса на осмотр товара.

Место было выбрано с умом. Вроде как и незаметно, но вывезти что-то отсюда сложно, особенно если за тобой следят. А я так понял, что за нами следить будут. Разгуливают тут, понимаешь, какие-то подозрительные москвичи и скупают всякое стреляющее-убивающее.

Нам приволокли то, что у них было. Были – серые коробки с пульками. Шай это называла «цинки семь шестьдесят два на девятнадцать», хрен знает что это значит, размеры какие-то. Два «калашникова». На обычные «калаши» они были не очень похожи. Опять же, грамотная пони – набралась же она из интернета! – называла это «тактической обвеской ти-ди-ай» (если я правильно запомнил). Отдельно какие-то «выстрелы», не знаю и знать не хочу, что это такое. И ещё что-то в мешке.

Шай всё проверила и одобрила. И когда к нам снова зашли – расплатилась.

Это вообще отдельная история была – с расплатой. Парни сперва категорически отказались от золота. Дескать, мы с ним не работали и работать не хотим. И долларов с евро не хотим – только рубли или гривны. Им кто-то рассказал, что по номерам на долларах и евро можно вычислить, откуда бумажка. Пришлось объяснять, что и на рублях тоже номера есть. В общем, вопрос решили. Опять же, не буду углубляться в тему. Вдруг ещё понадобится.

В общей сложности всё заняло где-то дня три. За это время Шай умудрилась отравиться в ресторане каким-то салатом. Кормят тут, конечно, вкусно, но не для её желудка. В общем, ей положили что-то такое, от чего она полдня лежала в номере и тихо постанывала. И на очередной раунд переговоров я поехал один. Ну, справился, но всё равно было неприятно.

Но это я опять разболтался. Так вот, мы остались наедине с нашим добром, и его нужно было каким-то образом переправить на ту сторону.

Сначала портал не хотел открываться. Шай очень смешно дулась, закатывала глаза, в общем старалась. Кстати, уже в своём настоящем виде. Пашину ауру она поддерживать уже не могла, да и не хотела. Она вообще в ней себя чувствовала неуютно. Мне-то со стороны это было видно. Вид у неё был такой, будто она в чужой одежде, которая ей там жмёт, здесь давит, а тут болтается. Те парни что-то такое тоже почувствовали. Один потребовал, чтобы она – то есть Паша – показал плечо. Оказывается, на плече у Паши набойка. Ну, Шай показала. То есть Паша показал. Но всё равно осадочек у них остался, я в этом уверен. А завтра это выяснится точно – сколько там того осадочка.

Провозившись с порталом где-то минут десять, она, наконец, сумела открыть дырочку величиной с горошину. Дальше оттуда полыхнуло синим пламенем и горошина раздулась до размеров некрупной лошади. И до её же вида: это была Селестия. Оказывается, она и такое может. То есть превращаться в дверь в иное пространство.

Знаете, это красиво. Представьте себе стеклянную лошадь, которая ходит и говорит. А через неё что-то просвечивает. Из-за кривизны трудно разглядеть, что именно. Насколько я понял, это какой-то мраморный зал с колоннами – или что-то вроде того.

Сперва-то она с нами почти не разговаривала. Коротко поблагодарила и занялась грузом. Мы носили ящики, а она на них ложилась и как бы их поглощала. То есть вот он ещё здесь, а вот уже просвечивает оттуда. С виду вроде бы всё легко. Но я видел, что она устаёт. Когда дело дошло до того мешка, она сказала, что ей нужно минут пять. Снова сжалась до висящей в воздухе головы. И, наконец, разговорилась. На русском, за что ей отдельное спасибо.

Разговор был, понятно, о ходе боевых действий. Селестия призналась, что дела идут неважно. Пришлось выпрямлять линию фронта. Ну тут даже я понял – они отступили. А у грифонов, соответственно, всё зашибись. Есть только одна проблема — нехватка солдат: пони всё же их армию сильно потрепали. Но эта проблема к весне будет решена, так как грифонские инкубаторы под завязку забиты яйцами рядовых и младшего комсосостава.

Про яйца мне Шай объяснила. У грифонов численность населения регулируется правительством. Они яйцекладущие, причём навыки высиживания яиц давно утеряны. Соответственно, все оплодотворённые яйца сдают в государственные инкубаторы, где ими занимаются специалисты. Которые заодно решали, кто из этих яиц вылупится. Как они это делают, пони не знают. Магия, очевидно. Но эта магия работает. Кладки у них сезонные, так что каждой весной население Грифонии пополняется. Кем именно – зависит от государственных нужд. В каком-то году выпускают одних крестьян, в другом – добавляют интеллектуалов, а в третьем – воинов. Они там навострились даже воинские звания планировать. Так что официально объявлено, что сейчас готовится огромный выпуск сержантов и старшин. Которые к лету подрастут, грифоны вообще растут быстро, а военных с помощью магии подращивают.

После чего Эквестрии конец. Если, конечно, мы не успеем подогнать новые вооружения.

Да, кстати. Давно надо было бы рассказать, почему грифоны начали войну. Если в корень смотреть – во всём виновата национально-освободительная революция и демократия. Вот так бывает, оказывается.

Ситуация там такая. Где-то лет триста грифонами правила династия гиппогрифов. Правила скверно, из-за чего грифоны неоднократно поднимали восстания. Если долго мучиться, что-нибудь получится. И примерно полвека назад получилось. Гиппогрифов перебили, а заодно и сменили систему правления. Очень уж достала монархия. Так что грифоны ввели прямые, свободные и всеобщие выборы, а все важные вопросы решали на референдумах.

И вот, в частности, на референдуме запретили регуляцию численности. Раньше, при гиппогрифах-то, грифонов выпускалось ровно столько, сколько нужно для поддержания заданной численности населения. Остальные яйца разбивали. А по слухам – не просто разбивали, а на сковородку. И майонез делали из них. Скорее всего, это были придумки, но грифоны верили, что их детей едят. И первым делом запретили такие практики.

Ну, понять их можно. Но тут начался рост населения и проблемы с продовольствием. После чего грифонская экспансия стала неизбежной. Потому что даже неуспешная война снижала демографическую нагрузку. А успешная давала территории и рабов. Работать грифоны не хотели, да и не могли. Они нормально себя чувствуют только в воздухе, а в воздухе много не наработаешь. Так что рабство – это ихнее всё.

До поры до времени грифы Эквестрию не трогали. Потому что у пони с магией обстоит лучше, чем у грифонов, а вот порабощать их бесполезно. То есть рабы-то из них как раз хорошие, квалифицированные. Вот только в неволе они не размножаются. Не специально. Это у них такая физиология. То есть первое поколение пони-рабов станет и последним. Так что грифоны предпочитали захватывать пони, но на саму их территорию не посягали.

Я тут не выдержал и спросил, а как же принцессы. На что Шай сказала, что они потому-то и называются принцессами, а не королевами. И власти у них не так уж много, скорее авторитет и традиции. Но благодаря грифонской пропаганде и внешнеполитическому раскладу все считают, что в Эквестрии жуткая диктатура, а пони не любят свободу и вообще рабские существа.

Но это так, в сторону. А по фактам — десять лет назад грифоны избрали президентом какого-то совершенного отморозка. Который, чтобы пройти на третий срок, пообещал решить эквестрийский вопрос. То есть захватить, территорию зачистить и заселить зебрами. Которые, правда, не особо умные. Зато им что воля, что неволя — всё равно.

Я это всё в общих чертах знал. Так что с Селестией мы общались, понимая друг друга.

В конце концов она собралась с силами и поглотила мешок. После чего церемонно попрощалась и исчезла.

Где-то через час в ангар заехал один из парней. Я попросил его подбросить меня до города. По дороге он пытался выяснить, как мы забрали груз. Я улыбался и делал вид, что представляю очень крутых людей.

А куда девалась Шай? Очень просто: улетела.