Сердцу не прикажешь
Глава 7
Надеюсь, стиль не изменился.
— Знаешь, пора с этим что-то делать, — сказала Граунд, глядя на пустой тетрадный лист.
— Согласен, — кивнул Айрис, уткнувшись мордой в учебник — только уши над краями торчали. — Либо в условии ошибка, либо мы с тобой что-то упускаем.
За окном мансарды наливался темнотой поздний весенний вечер, в который хотелось гулять по улицам, греться у костра в лесу, обнимая любимую или любимого пони, валяться на крыше дома и смотреть на вспыхивающие огоньки звёзд. Но уж точно не сидеть на полу посреди комнаты и, обложившись учебниками, решать задачку по математике второй час кряду.
— М? — сбитая с мысли Граунд растерянно глянула на своего жеребца, пока не сообразила. — А, да, спросим завтра у учительницы. Я о другом, вообще-то.
— О чём же? — над учебником поднялась всклокоченная голова.
— Об этом пони.
Айрис поморщился. Минула неделя, как они скрылись от преследователя на прогулке — и с тех пор больше не видели его. До сегодняшнего дня, когда Айрис покупал мороженое в уличном лотке и случайно уронил кошелёк; наклонившись, он заприметил сбоку знакомые красно-горчичные цвета. Повернулся — незнакомца и след простыл. То ли померещилось, то ли этот странный пони научился не попадаться на глаза.
Конечно, Айрис тут же рассказал Граунд, и, конечно же, им пришлось торопливо двинуться домой — снова к ней. И ещё какое-то время сидеть в мансарде тише воды, ниже травы; даже окно открыть побаивались, несмотря на духоту. Что досадно, тётя и дядя на весь день ушли в гости, и Граунд планировала наконец-то провести время с парнем как полагается. А взамен чуть ли не впервые чувствовала себя узницей в этом доме. Пришлось делать домашнее задание, чтобы хоть как-то отвлечься.
— А что с ним делать? — поднявшись и потянувшись, Айрис украдкой выглянул наружу. Улица пустовала, но, как они сегодня убедились, это ещё ничего не значило. — Подойдём и спросим, что ему надо? Заявим страже? Родителям расскажем?
— Я не знаю! — с сердитой ноткой ответила Граунд и спохватилась, опустив уши. — Извини…
— Ладно тебе, — единорог присел рядом с ней на полу и обнял за спину. — Слушай, а может, это кто-то из твоих? Ну знаешь, как бывает… богатый родитель отпускает наследника на вольные хлеба, а вдогонку посылает тайного телохранителя, чтобы присматривал и защищал в случае чего. Но тот почти в самом начале случайно раскрывает себя, они начинают встречаться, и однажды…
Дальше Граунд просто заткнула ему рот копытом, смеясь и смущаясь одновременно.
— Однажды — это про нас с тобой, — под весёлое фырканье Айриса она прислонилась к нему головой, размышляя. Здравое зерно в его словах имелось, но вряд ли мама поступила бы так. Они достаточно доверяли друг другу. Во всяком случае, Граунд доверяла точно, а вот мама…
Ох, не стоит о таком думать!
— Всё может быть, — неуверенно сказала она. — Не знаю…
— Ты можешь почувствовать своего сородича? — Айрис слегка повернулся и теперь при разговоре обдавал ей щёку горячим дыханием. — В смысле, ну… это возможно?
Между их головами проскочила почти зримая искорка, когда Граунд впитала его лёгкий стыд.
— Возможно, — она прикрыла глаза, устраиваясь под тёплым боком уютнее. — Но не в моём случае.
— А что в твоём случае? Ты мне так и не рассказала.
Замерев на мгновение, Граунд выдохнула и уткнулась носом в шёрстку на шее жеребца, почти неосознанно её лизнула. Поначалу Айрис напрягался, когда она поступала вот так, будто примеривалась, куда укусить. Но потом привык, даже полюбил — ведь это означало, что сейчас ему поведают очередную маленькую тайну. А сейчас Граунд было нужно рассказать больше очередного «секретика» о себе.
— Это сложно объяснить. Слишком много на физиологии чейнджлинга замешано.
— Попробуй хоть как-нибудь. Я постараюсь понять, — ему было щекотно, но он старался не дёргаться. Только повернулся и устроился подбородком на голове кобылки.
— Ну… — она замялась, подыскивая подходящее сравнение. — Представь, что ты совсем маленький жеребёнок, и тебя кормят одной кашей.
— Ужас какой, — искренне содрогнулся Айрис, сразу почувствовав на языке вкус маминой овсянки.
— Это вкусная каша… и не перебивай! Так вот, ты ешь её, растёшь, пока не настаёт пора для другой, более значительной пищи. Но ты уже привык к каше, и любая другая еда тебе неприятна настолько, что дело сразу оборачивается расстройством живота. Чтобы не терять силы, ты продолжаешь есть кашу… и любая новая попытка запихнуть в себя нечто другое встречает бурный протест организма. С каждым разом он возражает всё сильнее и сильнее, пока окончательно не теряет способность усвоить что-либо другое, кроме каши. И теперь тебе… то есть мне… надо сидеть на особой диете. Понимаешь?
— Вроде бы да, — кивнул Айрис. — И что за диета?
— Самые лёгкие, мимолётные эмоции. Какой-нибудь пони говорит: «Ты красивая», его подруга смущается. И вот её-то слабые стыд и любовь я впитываю, проходя рядом. Если пони от всего сердца признаётся в любви или занимается ею с подругой, я перегорю, попытавшись впитать такое. Даже попробуй я только почувствовать, и жуткая головная боль мне обеспечена. Поэтому я ослабила свою способность чувствовать эмоции окружающих, но всё равно иногда их столько вокруг, что я как в тумане иду. И, ну… вот поэтому я раньше не знала, что ты влюблён в меня тоже.
— Понятно…
В комнате стало тихо. Граунд ждала, что ещё ответит Айрис. Он молчал. Она боялась шевельнуться или спросить, не решалась даже попытаться ощутить его эмоции.
Поэтому, когда единорог аккуратно повернул её и обнял второй ногой, она испытала невыносимое облегчение.
— Так ты это имела в виду, когда говорила, что приехала сюда поправить здоровье? — спросил он.
— Ну да… Ну и заодно учусь жить среди обычных пони.
— И как долго продлится диета?
— Не знаю, — честно призналась Граунд. — Сейчас у меня дела уже лучше, чем полгода назад. Летом я вернусь домой, меня проверят и скажут, что делать дальше. Но знаешь, — тут она нерешительно приподняла голову и посмотрела на него. — Я бы хотела ещё остаться здесь с тобой.
— Чтобы не отходить далеко от кастрюли с бульоном? — прищурился жеребец, и Граунд вспыхнула. Страхи и обида враз перемешались, она невольно уперлась копытами ему в грудь, чтобы отодвинуться — если бы не крепкое объятие Айриса.
«Да что он… как он?! Я же не…» — мысли заметались вспугнутыми птицами — и застыли, когда она услышала смех.
— Шучу, глупая, — он тепло клюнул её в щёку.
— Иди ты, — воспользовавшись моментом, Граунд слабо пихнула его копытом, чувствуя наворачивающиеся на глазах слёзы. Которые вытерла о шерсть на груди.
— Бери мою любовь, сколько захочешь, — Айрис погладил её по спине. — С удовольствием побуду твоим доктором. Чудные вы всё-таки.
— Ещё раз так пошутишь и…
— И что? — единорог приподнял её за подбородок копытом и ткнулся носом в нос.
— И… — Граунд задумалась, чем бы таким пригрозить; ничего путного на ум не шло. — И мы с тобой не будем заниматься сексом, вот! — краска стремительно залила ей мордочку и уши.
— Неужели? — Айрис наклонился и поцеловал её в уголок губ, сразу заставив пожалеть о принятом решении. — Ладно, не будем, — легко согласился он и, ослабив объятие, отстранился. — Давай, нам ещё домашнюю работу доделывать.
Смотря распахнувшимися глазами, как этот… гад рогатый… встаёт и возвращается обратно к разложенным на ковре учебникам, Граунд чуть не проревела: «А ну стой, иди обратно, я передумала!» Помешали только остатки гордости.
— Кстати, мне вот что непонятным осталось, — задумчиво протянул единорог. — Ты сказала, чейнджлинги могут впитывать любовь, когда пони занимаются сексом. Неужели нарочно подкарауливаете и наблюдаете? Ну вы даёте, — он осклабился чуть ли не до ушей. — А когда между собой, то впитываете любовь друг друга? А когда мы с тобой…
Вскочив, Граунд подпрыгнула к единорогу, схватила в охапку и крепко поцеловала. И запыхтела от возмущения, когда он почти сразу ответил, скользнув языком ей за губы.
— Гад, — проворчала она.
— Но ты любишь меня.
— И шуточки у тебя тупые.
— Но ты лю…
— Живо на кровать! — взвизгнула Граунд, отпрыгнув и вперившись в ухмыляющегося жеребца. Она не знала, сколько ещё осталось до возвращения тёти и дяди, но сидеть и терпеть дальше из-за каких-то там странных пони не намеревалась.
— Скромница, — единорог скрестил ноги перед грудью. — Ещё неделю назад подошла только, и сейчас вона уже чего хочешь.
Терпение Граунд лопнуло. Буквально зарычав, она призвала магию и швырнула телекинезом Айриса на кровать, одновременно запрыгивая туда следом. На краю зрения полыхнуло — похоже, она потеряла маскировку, но ей было наплевать. Широко расставив все ноги, она встала над лежащим на спине ошеломлённым единорогом и снова поцеловала. И даже пискнуть не успела, когда он внезапно обхватил её и рывком перевернулся, меняясь местами.
— Чем мы там заниматься не будем? — спросила Айрис, дразня губами губы Граунд. Но уже сам заливался краской, не ожидая столь быстрого развития событий — и не возражая.
— Молчи, а? — Граунд представила, как чёрной, с дырявыми ногами полустрекозой, полупони лежит под ним, и засомневалась, действительно ли Айрису нравится такое. Всё-таки в прошлый раз было спросонья, ещё до этого — в облике земной пони.
Но когда она почувствовала горячее и мокрое прикосновение к бедру, то со смущённым удовлетворением поняла: да, ему действительно нравится. Стараясь не смотреть вниз, Граунд притянула единорога за верхние плечи, укладывая грудью на себя.
— Давай… осторожнее, пожалуйста, — прошептала в его подрагивающее ухо. Айрис окончательно стушевался, но всё же двинул крупом — и мазнул по её животу, оставив на мягкой хитиновой коже мокрый след. Прикусив губу, жеребец попытался ещё несколько раз — и опять всё мимо. Его морда сделалась растерянной, даже испуганной, и Граунд пришлось покрепче обнять его и снова поцеловать. Сейчас она была готова ждать сколько угодно, пока Айрис не возьмёт себя в копыта.
А через миг икнула и тоненько взвизгнула, когда твёрдое ткнулось в мягкое — и с ходу вошло внутрь. Ведомый уже инстинктом, жеребчик толкнулся дальше, и Граунд заверещала:
— Не надо! Давай обратно! Нет, стой! — взвизгнула ещё пронзительнее, когда опешивший жеребчик попытался было выйти. — Вообще не двигайся!
— Э-э-э, ладно, — растерянно пробормотал Айрис, враскоряку замерев над беспокойно сучащей ногами кобылкой-чейнджлингом.
— И не шевелись, — заскулила она. — И не дыши. Ох, мамочки, да что ж он такой большой-то… хватит улыбаться! — снова взвизгнула при виде расплывающейся на морде Айриса глуповатой ухмылки.
— Ладно, — посмеиваясь, он улёгся головой на груди Граунд и замер. Замерла и она, пытаясь расслабиться. На память пришло, как однажды её ужалила пчела; теперь противное насекомое вернулось из небытия, чтобы ужалить её между задних ног.
Но в отличие от того случая, сейчас боль уходила быстрее. Сначала Граунд, глубоко вздохнув, шевельнула ногами, потом удобнее вытянулась. Чувство наполненности и тепла показалось приятным; она моргнула, когда единорог всё-таки пошевелился и стал губами пощипывать шею, понемногу поднимаясь. Дойдя до головы, он облизал ей всю мордашку, аккуратно обходя клыки.
— Тебе лучше? — спросил негромко. Его достоинство уже немного обмякло внутри — тогда Граунд, решившись, кивнула.
— Да… продолжим, — сказала и тут же уточнила. — Но медленно, пожалуйста.
— Ладно-ладно, — Айрис чмокнул её в кончик нос и снова попробовал войти. Теперь дело пошло куда легче; для удобства единорог прилёг на Граунд и неспешно толкал крупом. Было до ужаса приятно ощущать, как горячая плоть скользит внутри, как внизу живота будто скручивается тугой клубочек, как жеребчик двигается и слегка придавливает её, заставляя вжиматься в покачивающуюся под ними кровать. А она обнимает его и держит, как своё сокровище, растворяясь в растекающихся по телу ощущениях.
Граунд не заметила, когда начала двигаться навстречу. Зато Айрис заметил кое-что другое.
— Ты чирикаешь? — остановился он, склонив голову набок.
— Чего? — она точно очнулась от сна и непонимающе уставилась на жеребчика. — Ну, продолжай…
Он вошёл в неё ещё несколько раз, и снова остановился, навострив уши.
— Нет, не чирикаешь… воркуешь тихонько, как голубка — только гораздо тише. У тебя ещё шея вибрирует.
— Если ты не продолжишь, то услышишь, как я шиплю! — засопела Граунд, не желая терять приятные ощущения. — Дальше, тартар тебя раздери!
Она была напряжена, как никогда; чувствуя, что осталось совсем немного, она крепче обхватила жеребчика передними и задними ногами, не желая отпускать. Да и Айрис шумно запыхтел, навалился сильнее, стал входить быстрее, резче; в какой-то момент вовсе так наподдал, что Граунд чуть не стукнулась головой об изголовье. И едва успела сунуть подушку между их мордами, чтобы глухо вскрикнуть в неё. Всё внутри сжалось и разом растеклось волной по телу, заставляя крупно дрожать. До её ушей донёсся стон жеребца, она почувствовала его судорожный рывок, а за ним — толчками выплёскивающуюся горячую жидкость внутри.
Оба протяжно выдохнули в подушку, которую Граунд попросту спихнула вбок, чтобы прижаться губами к губам Айриса.
— Ох… воу… — только и сказал он с закрытыми глазами, на ощупь обнимая кобылку под собой.
— Ага.
В глазах Граунд плясали цветные пятна — в остальном же она чувствовала себя великолепно. И дело было не только в удовольствии; чуть ли не впервые в жизни она пила тонкой струйкой — и не обжигалась — настоящие, полные красок эмоции от обнимающего её жеребца. Сейчас Граунд испытывала к нему сколь большую привязанность, столь и невыразимую благодарность.
— Послушай, — разомкнула она пересохшие губы. — Я…
Внизу хлопнула дверь и раздались голоса. Напрягшийся единорог вскинул голову — чтобы со стоном уткнуться ею в грудь кобылки.
— Лягал я эту жизнь, — простонал он страдальчески, уже порываясь выйти из неё и испытанным способом сигануть в окно. Но Граунд удержала его.
— Подожди, — успела шепнуть, когда на лестнице послышались шаги. Её рог сверкнул, и задвижка на двери плавно вошла в паз. Айрис вздрогнул, когда дверная копытоять повернулась.
— Алмазик? — спросила Мирабель за дверью. — Ты спишь?
— А? Что? — громко спросила Граунд, прочищая горло. — Тётушка, извините, я заснула, сейчас выйду.
— Нет-нет, алмазик, спи дальше, — поспешила заверить её тётушка. — Просто узнать хотела, как ты там.
— Хорошо, я уже поужинала.
— Ну ладно тогда, спокойных снов тебе.
Шаги спустились по лестнице, следом раздалось приглушённое шиканье. С минуту оба подростка ещё вслушивались, пока Граунд не перевела дух.
— Они сейчас поужинают, потом дядя ещё музыку будет слушать, тётя почитает. Когда лягут спать, я тебя выведу. Пока будем ждать… не шуми только!
— И сколько ждать ещё? — обречённо спросил Айрис.
— Ну… часа два, — неуверенно произнесла Граунд, глянув на будильник. — Тебя дома не отругают, что поздно вернёшься?
— Да не должны, — голос единорога сделался задумчивым. Затем его губы растянулись в глуповатой ухмылке — такой идиотской, что Граунд не удержалась от вопроса:
— Чего улыбаешься?
— Так это… значит, у нас ещё пара часов есть? — многозначительно поиграл он бровями — и не менее многозначительно двинул крупом, заставив её вздрогнуть от ощущения, от которого всё приятно сжалось внутри.
— У тебя глаза фиолетовые, — тут же сообщил Айрис. — Ах ты скромница… ненасытная.
— Не шуми только, — свистящим шёпотом повторила она, притягивая и укладывая подушку себе под голову.