Нечаянная гармония
Глава 7
Застонав, Винил протерла уставшие глаза, в которых уже начало рябить от цифр. Даже несмотря на хорошее освещение в квартире Октавии, голова уже начинала побаливать.
— Тави, не взглянешь? — попросила она.
— Не понимаю, почему бы тебе просто не нанять бухгалтера? — ответила Октавия, не отрывая взгляда от брошюры с нотами произведения, которое она изучала.
— Если б я кому могла это доверить.
— Но мне-то ты доверяешь, да? — спросила виолончелистка с нотками веселья.
— Это другое, — прозвучал угрюмый ответ.
Вздохнув, Октавия отложила ноты.
— Давай их сюда, глупышка.
Винил с благодарностью в глазах левитировала тяжелый гроссбух к кобыле и мастерски плюхнула его на стол между тарелкой с остатками сиропа и пустой чашкой из-под кофе.
— Но ты займешься стиркой, — сказала виолончелистка, уже погруженная в изучение дебета и кредита клуба.
— Ладно, ладно, — ответила Винил, вставая из-за стола. Октавия проводила её взглядом, абсолютно точно не заостряя внимания на определенных частях подруги.
«Подумаешь, грязное белье, будто мне сложно?»
— Глупая Тави, — бормотала себе под нос Винил, угрюмо идя по ковру в коридоре. — Какой вообще смысл в этой стирке? У неё из одежды только эта дурацкая бабочка, а я вообще одежду не ношу. Все, что у меня есть — это пара носков.
Успокоившись, она открыла дверь в ванную и подошла к их ультракомпактной стиральной машине с сушкой. Единорожка начала забрасывать в неё различные предметы одежды телекенетическим захватом. Носки, седла и чуть не целую галактику розовых бабочек. Винил поднесла одну их них к лицу.
— Ну реально, сколько же их у нее? — спросила она, явно не веря глазам. Этот конкретный элемент одежды присоединился к своим собратьям, и вот корзина с вещами для стирки почти опустела: на её дне покоился последний предмет. Он уже был на пути в машинку, но остановился, пролетая мимо лица Винил, которое внезапно озарила озорная улыбка.
Октавия все ещё сидела за счетами Винил, лениво переворачивая страницы копытом.
— О-о-о, Тави, — вполголоса напела диджей за спиной кобылы. От страсти, вложенной в ласковое прозвище, у виолончелистки по спине побежали мурашки.
— Что, дорогая? — обернулась Октавия, ожидая увидеть какую-нибудь чушь. И у неё отвисла челюсть: в дверях стояла Винил. На её стройном белошерстном теле было черное туго облегающее седло, зашнурованное тонким блестящим розовым шнурком. На лице диджея красовалась широченная улыбка, какую озадаченная Октавия ещё не видывала.
— От-ткуда оно у тебя, Винил? — спросила виолончелистка, ощущая неприятное тепло внутри. Её дыхание участилось.
— У меня к тебе тот же вопрос, — практически промурчала Винил, подкрадываясь к Октавии с грацией кошки. Она начала ходить кругами вокруг остолбеневшей земнопони, позволяя изредка, почти что случайно, тереться хвосту о шерстку Октавии. — Оно точно не мое.
Почти сформировавшийся ответ исчез без следа, когда Винил, встав на задние ноги, облокотилась на спинку кресла и ловко зажала ушко виолончелистки зубами, легонько покусывая.
— А-а-ай, — тихо простонала Октавия. — Я... я купила его в качестве сюрприза, на особый случай.
— Так, — начала диджей, тепло её дыхания окутывала щеку подле захваченного уха, — почему бы ему не случиться сейчас?
Спустя неопределенное количество времени Октавия снова сидела за гроссбухом Винил. Записи были такими неопрятными, что виолончелистка потихоньку начинала сходить с ума.
«Селестия милосердная, да как у кого-то, владеющего магией, может быть столь корявый почерк? Да жеребята-земнопони и то пишут лучше».
Где-то в глубинах квартиры перестал шуметь душ. Спустя пару мгновений Винил присоединилась за столом к виолончелистке-бухгалтеру. Мокрая грива диджейя впервые больше была похожа на стилизованную, нежели на привычный косматый хаос.
— Ну и как оно, Тави?
— Как будто некто пытался сотворить артхаусное произведение с помощью чернил и бумаги, — ответила Октавия, указав на страницу.
— Оч смешно, шутница, — сухо прокомментировала Винил. — Я имела в виду, не сделала ли я ошибок в подсчетах.
— Нет, Винил, не похоже. Доход клуба за последний месяц превышает расходы, более того, оставляет нас в солидном плюсе.
— Крутяк! Это надо отметить! — воскликнула Винил, вскинув копыто в воздух.
— Нет! После прошлого нашего «отмечания» меня тошнило от запаха алкоголя целую неделю.
— Пф, ну ты и неженка. К тому же у меня на уме было кое-что поизысканнее, дорогая моя Октавия.
— Например, скажи на милость? — подозрительно поинтересовалась виолончелистка.
— Пока точно не знаю. Поразмыслю над этим на работе.
— Кстати, о работе: думаю, нам пора собираться. Надо ещё прибраться после прошлой ночи.
— Да, да, Ключик, я знаю, — сказала Винил и натянула на глаза свои солнцезащитные очки. — Все, я готова.
Выйдя из квартиры, Октавия направилась на улицу, а Винил, закрыв дверь, нагнала её чуть погодя. Вместе они пошли в сторону клуба под угасающим светом солнца.
Октавия сидела дома одна. Винил после обеда ушла работать над каким-то эзотерическим элементом её аудиоустановки, в которой виолончелистка ничего не смыслила. Кобыла вздохнула и устроилась на кушетке поудобнее, собираясь провести время за просмотром повторов старых сериалов и чашечкой кофе.
Резкий звон телефона разбил вдребезги спокойствие, установившееся в квартире.
Хмурясь, Октавия пошла к раздражающему устройству. Оно успело ещё пару раз прозвенеть, прежде чем кобыла неловко умудрилась схватить трубку копытами и зажать её между головой и плечом.
— Алло? — спросила виолончелистка, ожидая услышать в ответ голос Винил.
— Добрый вечер, мисс Октавия, — ответил интеллигентный голос, который явно не принадлежал диджею.
— Вам тоже, мистер Букинс. Должна признать, что не ожидала от вас звонка.
— Прошу простить меня за подобную внезапность, однако до меня дошло сообщение о вакансии, которая однозначно поможет вам вернуть себе звание самого выдающегося виолончелиста среди эквестрийской элиты.
— В самом деле? Кто-то в Кантерлоте наконец забыл о Гала? — спросила Октавия, сопротивляясь желанию запищать от радости, как школьница.
— Ну, на самом деле, нет. Я предлагаю вам сыграть на торжественном открытии нового пятизвездочного отеля в Лас-Пегасусе. На открытие будут присутствовать богатые и влиятельные пони из Кантерлота, таким образом, ваше выступление может стать отправной точкой к возвращению былых высот. Торжества будут идти на протяжении месяца или около того. Билет и проживание оплачивает заказчик. Это настоящий шанс восстановить ваше светлое имя.
— Я... понимаю, — осторожно ответила виолончелистка, прижав ушки. — Вы должны понять, что это предложение очень неожиданное. Мне необходимо время, чтобы все обдумать.
— Конечно, дорогая моя. Но я должен оповестить заказчика в течение недели.
— Я... да, я поняла. Спасибо за ваш звонок, мистер Букинс. Хорошего вам дня.
Октавия повесила трубку с негармоничным стуком. Она легла на кушетку, в голове кругами летало эхо слов Букинса, словно ненормальный пегас.
«Лас-Пегасус... я не могу поехать так далеко. На такое долгое время. Я нужна Винил здесь. Не говоря уже о том, что я сама не хочу находиться вдали от неё так долго».
Телевизор продолжал вещать, но все, что могла видеть Октавия, была она, снова стоящая на сцене. Не помогали даже случайные взгляды на жемчужно-белую единорожку, одиноко сидящую среди аудитории.
— Винил, это выглядит очень... дорого, — сказала Октавия, осматривая роскошный интерьер ресторана, расположенного в самом центре Золотого круга — элитного района Кантерлота.
— Естестно, — ответила Винил с полным ртом салата. — В конце концов, все самое лучше для моей кобылы.
Октавия изучила меню и остановила свой выбор на плове из ингредиентов, которыми мог бы гордиться любой шеф-повар в Кантерлоте. Кобылы быстро съели основные блюда и перешли к вину с десертом.
— Винил, как ты думаешь, ты сможешь некоторое время управлять клубом без меня? — отважилась спросить Октавия.
— Эм, окей, такого я не ожидала, — ответила Винил, вопросительно смотря на свою компаньонку. — По чесноку, не думаю. Ты слишком много делаешь для меня.
Лицо Октавии омрачилось, а ушки немного опустились.
«Так и знала».
— Да и почему? Хочешь отдохнуть, или типа того? — спросила Винил. — Если хочешь, то пару дней я смогу осилить без тебя.
— Эм, а как насчет месяца? — с натянутой улыбкой сказала виолончелистка.
— Так к чему ты клонишь-то, Тави?
— В общем, тут пару дней назад позвонил мой агент, — начала объяснять Октавия, мрачно перебирая остатки сахарной глазури. — Сказал, что для меня есть работа в Лас-Пегасусе. И займет она месяц.
У Винил отвисла челюсть.
— Целый месяц? Но Тави... — умолкла она.
— Я знаю, Винил. Месяц — это много. Мне правда хочется воспользоваться этой возможностью восстановить карьеру, но при этом мне не хочется быть вдали от тебя столь долго.
— Карьера, верно, — ответила диджей. — Я уже и забыла, что вся твоя работа в клубе была временным решением, пока ты не сможешь снова работать виолончелисткой.
— Винил...
— А я, видимо, утешительный приз, чтобы ты совсем не скисла, пока дела на поправку не пойдут, да? — подавленно продолжала кобыла.
— НЕТ, — прошипела Окатвия с куда большей силой, чем планировала. — Винил, ты не утешительный приз, ты — лучшее, что случилось со мной в этой жизни. Не смей мне больше такое говорить, слышишь, не смей!
Винил подняла взгляд на глаза виолончелистки. В них горело страстное пламя, заставившее отступить внезапный холод, подступавший к сердцу диджея.
— Спасибо, Тави. Но все-таки, ты все ещё собираешься туда ехать, да?
— Я не знаю, Винил. Просто не знаю.