В поисках эмпатии
Глава 1. Это была не шутка
– Да, так точно, молодой жеребец! Чтобы добраться до Малых Уздцов, тебе нужно отправляться по этой вот дороге. Выбежишь прямо сейчас, и, глядишь, к закату доскачешь до Тёплого Приюта, – объяснила ему на непривычно-жёстком северном диалекте немолодая пони. Вокруг неё на поводке крутилось семеро маленьких, противно повизгивающих собачонок.
– Спасибо за указание, – улыбнулся ординатор, – доброго Вам дня!
Понисбуржка сварливо фыркнула и, не удостоив жеребца даже формального прощания, убежала, ведомая своей скулящей оравой.
– А здесь не очень-то принято любезничать – задумался Хило. Он машинально перевёл взгляд на вокзальные часы. Полдесятого утра. Стоп. Что?!
– Матерь аликорнья! – подумал про себя жеребец. – Сейчас только полдесятого! Что она имела в виду, когда сказала «скакать до вечера»?!
– Мисс, Вы не могли бы мне помочь? – остановил он ещё одну провинциалку.
Пони сомнительного вида миловидно, но натянуто улыбнулась и оценивающе начала разглядывать привлёкший её внимание субъект. Щуплый, в прямоугольных очках, с длинной невьющейся гривой, маленькой бородкой и приветливой доброй улыбкой. Юный, очень молодой жеребец. Бородка могла сбить с толку, но кажется ему лет 20. Судя по акценту из центральной Эквестрии, а судя по вежливому обращению, скорее всего Кантерлотец, но не из знатных. Он и мухи не обидит. Большой Крэйзи из Рабочего Пристанища сломает такого как тростинку. Да что там большой Крэйзи! Даже бродяге Сэнту не составит труда намять ему бока. А судя по его мягкой интонации, он, скорее всего, интеллигент. Буэ! Нет. Определённо не её профиль.
— Ну, мальчик, — всего пару секунд спустя она уже была не столь расположена к дружеской беседе, — у меня мало времени, чего ты уставился? Выкладывай чего тебе и не задерживай меня, если не хочешь проблем!
— Извините, я просто хотел спросить, а не идёт ли до Малых Уздцов какой-нибудь экспресс? Или может быть туда идёт дирижабль? Я слышал, в городе есть посадочные мачты...
— Это тебе не Кантерлот, детка! Привык жить на всём готовом и совсем разучился передвигаться на своих четверых? Дирижабль доставляет важные грузы, а не развозит неудачников вроде тебя по захолустным болотным городкам. Как ты вообще добрался до Санкт-Понисбурга целым и невредимым? Никак с мамочкой приехал, да? – захихикала она и быстро убежала. Больше он её никогда не видел. Очевидно, её напугала его неуместно добрая, снисходительная улыбка, ибо она ожидала совсем другой реакции на свои наезды. Единорог не обиделся, только, рассмеявшись, навьючился своим оборудованием и пошёл по направлению к заполненной понями улице, с которой и должен был начинаться его путь. Хило получил ответ на свой вопрос, а больше его ничто не волновало. Её беспочвенная злоба развеселила юного медика. Правда, ненадолго. Оставшись наедине с собой, единорог вновь погрузился в свои невесёлые размышления. Пасмурное небо, постоянный не прекращающийся ни на минуту противный моросящий дождь, невзрачный проспект и весь этот город, разукрашенный во все оттенки серого, располагали к этому.
— Итак, что мы имеем, — думал он – Малые Уздцы. Да. Это не шутка. Это, вопреки тому, что я думал, реально существующий городок, а не порождение анекдотов кантерлотцев. Почему я здесь? За что? Почему я скачу туда, на болото, а не сижу в тёплой и уютной ординаторской какой-нибудь кантерлотской или понивилльской клиники? Да… Я всё понимаю конечно… Я не был блестящим студентом… Даже просто хорошим не был. Но это же не повод отправлять меня сюда! Одной Селестии известно, какой логикой руководствовалась Доктор Кайндхил, когда отправляла меня в эту глушь. Хотя… С другой стороны… Я же сам согласился на всё это… От такого предложения было трудно отказаться… Но я и представить себе не мог!... Неужели во всей Эквестрии не нашлось другого такого места, только не здесь?! Ах.. Ладно… А готов поспорить, это всё ещё только начало.
Ему вспомнился последний разговор с доктором Кайндхил за пару дней перед отъездом из Кантерлота. В тот день он не шёл в академию – нёсся вприпрыжку. Ведь именно тогда он должен был узнать, где он будет выполнять свою первую миссию. Он так долго ждал этого дня! Семь лет беспросветного ада зубрёжки и радости новых открытий, столько было новых друзей и массы субъективного опыта, который нельзя передать никак иначе, кроме как, заставив пережить его самому. Его мировоззрение менялось. Он стал более терпеливым к окружавшим его пони, научился не обращать внимания на оскорбления, и, сохраняя внутренний сарказм, оставаться при этом внешне спокойным и вежливым. Он научился проявлять любовь, которой должен обладать настоящий доктор – не сентиментальную, а полезную, однако было и что-то, что он потерял, обучаясь в этой академии. На смену мягкой иронии юного жеребца пришёл сарказм, а понилюбие заменила адекватность. Теперь он отождествлял эти понятия, хотя природная доброта его не раз обращала на себя внимание многих пони…
Нельзя было сказать, что Хило Инсепт было удивительно талантливым единорогом. Вряд ли можно было сказать, что он был чрезвычайно трудолюбив. Если говорить начистоту, честным он тоже был не всегда. А вот уж чего точно нельзя было сказать о нём, так это того, что он был аккуратен и удачлив. Однако то ли какая-то череда счастливых совпадений, то ли провидение, вело его от того самого Дня Согревающего Очага, когда он по чистой случайности прошёл приёмный конкурс и был принят в школу для одарённых единорогов и вплоть до сегодня, когда он должен доскакать по странному поручению до полумифического городка на болотистом Севере. Он хорошо помнил напутственную речь Селестии, тогда, в самом-самом начале его пути: «Слушайтесь меня и моих учителей. Если вы не будете прилежно учиться, Вы очень скоро уйдёте отсюда, однако если вы отдадите себя этому делу полностью, я клянусь дать вам то, что страстно хочет получить каждый из вас – счастье». Годы шли. Жеребята старались, как могли и раскрывались каждый в своём направлении – кто-то в теоретической магии, кто-то уходил в политику и управление, а кто-то выбирал медицину.
Сейчас, идя под дождём и холодным ветром, он припоминал разговор в тёплом и уютном кристальном кабинете со своим наставником. Солнце било сквозь витражи в окнах, а жизнь, казалось, вручила ему венок победителя. Не то что сейчас…
— Мистер Инсепт, я так рада, — говорила доктор Кайндхил, — и честно говоря удивлена, что Вы защитили диплом на «отлично»! Это было… неожиданно. Я наблюдала за Вами во время вашей подготовки, я видела, как Вы работаете, но о таком и подумать не могла. Зная Вас, Вашу несобранность и как для Вас трудно сделать какую-то работу хорошо от начала и до конца, я смело заявляю — Ваша защита была просто феноменальна! Несмотря на множество троек, что-то мне подсказывает, у вас будут хорошие рекомендации. Видите ли… Будущему доктору непозволительно учиться на тройки, но ваши были не по тем предметам, что были у нас основными.
Да это уж точно, — подумал тогда про себя Инсепт. — Понисофия и врачебная эмпатия – лучшее время, чтобы уехать из Кантерлота, расслабиться и побывать в гостях у Свитти Белль, а пробить историю медицины и медицинскую этику — это просто милое дело.
А Кайндхил продолжала:
— Вам бы это было непростительно, но Вы выбрали себе крайне необычное направление для изучения и отлично проявили себя в ней. Получается, Вы стали кем-то вроде уникального кадра, таким образом обеспечив свою востребованность, несмотря на существенные пробелы в гуманитарных науках. Вы начали работать в такой области, в которой мало кто разбирается и уже достигли некоторых успехов. Никто не говорит, что вы не должны будете восполнить те недочёты, что позволяли себе в академии, но я помогу Вам это сделать немного в другой форме. Кажется, Вы нашли свой особый талант. Вы рискнули и победили! Никто ещё раньше из студентов не завершал столь успешно проект по слепой телекинетической хирургии! Это крайне сложная тема. Она остаётся непонятной для многих практикующих врачей-единорогов. Но Вы и сами знаете это не хуже меня. Поди трудно было найти литературу-то, а? Никто об этом не пишет, ибо никто ничего не знает. Потому вам и пришлось переводить частично с грифонского, частично с седельного. Продирались сквозь густые заросли неведения, так сказать. Первооткрывательствовали. Да ещё и с каким упорством!
Вчерашний студент покраснел от смущения.
Он хотел сказать что-то вроде: “Вы мне льстите, доктор” или что-то в этом духе, но сказал другое. Что было на душе.
— Спасибо, доктор Кайндхил, я старался. Если честно я очень боялся, что меня подведёт моя невнимательность или я как обычно, что-нибудь не так рассчитаю. В нашем деле это, к сожалению, может привести к страшным последствиям. И, по-моему, моя рассеянность не лечится.
— Вы ошибаетесь, мистер Инсепт. Я говорю это вам как доктор, который учит других докторов уже много лет. Мы сможем подобрать лекарство и от вашей невнимательности и от вашей рассеянности. Дело в том, что Вы позволяете себе быть несобранным в спокойных, домашних условиях, когда Ваши ошибки может поправить старший над Вами доктор или Вам не дают серьёзных случаев или пошагово руководят Вами. А что если от Ваших решений будут зависеть жизни других пони? Их здоровье, счастье? Вы конечно, ленивы и, безусловно, не сосредоточены, но вот в чём я уверена – Вы не бессовестны. Если нужно будет помочь кому-нибудь, Вы соберётесь с мыслями и не позволите себе своей обычной расхлябанности, ибо ошибку в таком случае Вы себе сами не простите. Одно то, что Вы провели своё исследование практически идеально, доказывает, что Вы умеете быть сосредоточенным – нужна лишь хорошая мотивация. У меня есть к Вам предложение, связанное с некоторыми Вашими слабыми и сильными сторонами единовременно.
— Ну что же… Вы всегда были честны и прямолинейны, доктор Кайндхил. Этим вы меня всегда очень радовали, — саркастично улыбнулся он. Его наставница могла позволить себе говорить все, что она думает, ибо она преследовала цель не обидеть, а помочь. Хило прекрасно понял это ещё до того, как пять лет назад определился со своей профессией врача, а потому перестал обращать внимание на едкость её замечаний, а воспринимал лишь саму суть сказанного.
— Что же Вы мне предложите?
— Хотите получить интересный опыт работы и проверить себя в, если можно так сказать, боевых условиях? – в глазах Кайндхил блеснул озорной огонёк. – Мне недавно пришло письмо из одного из отдалённых уголков Северной области. Им нужен фельдшер. Понимаете ли, в чём дело, этот городок, не считая Кристальной Империи – самый Северный населённый пункт во всей Эквестрии. Лето там короткое, а зима суровая, а само место окружено практически бескрайними болотами. Народу там живёт очень мало, а их единственный доктор серьёзно заболел и временно был вынужден покинуть жителей. Им нужен кто-то, кто смог бы, несмотря на многие трудности местной жизни, поработать у них фельдшером – всего один сезон – это до осени. Что скажите?
Хило тогда рассмеялся. Он не мог поверить своим ушам.
— Я ещё слишком неопытен, чтобы работать в одиночку. Я ещё не достаточно доверяю себе, несмотря на то, что все операции, в которых я был ассистентом, закончились успешно. Кроме того почему вы считаете, что лишения в болотистой деревушке, полной северных пони со сварливым характером должны вызвать мой интерес?
— А потому что, — хитро ухмыльнулась Кайндхил, — им требуется не просто фельдшер. Им нужен специалист в слепой телекинетической хирургии!
Вчерашний студент засиял от радости. Этот экспериментальный раздел медицины имел чрезвычайно узкую область применения. Специалистов в такой области было пересчитать по копытам одной пони, а мест, где были бы нужны единороги с таким навыком – и того меньше.
— Я согласен! Еду! Я не упущу свой шанс.
— Вот и славно. Самая короткая дорога — это добраться туда из Санкт-Понисбурга. Отправляйтесь туда послезавтра же. Я телеграфирую в городок — пусть пришлют кого-нибудь, чтобы проводить Вас.
— Хорошо. У меня всего три вопроса. Первый: что именно мне придётся делать? О каких травмах идёт речь?
— Разберётесь на месте.
Это был не совсем тот ответ, который он хотел услышать. Какой угодно только не этот. Кайндхил сняла очки и впервые за долгие годы насмешек и отрешённого сарказма, подошла к бывшему студенту и по-дружески обняла его, нарушив его личное пространство, о котором так много всегда говорила.
— Ничего не бойся! – прошептала она ему на ухо, неожиданно перейдя на «ты». – Для тебя найдутся и друзья и помощники. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Возможно даже лучше, чем ты сам. И я, как твой наставник, никогда бы не поручила тебе миссию, не будучи до конца уверенной, что ты с ней справишься. Обещаю, это будет трудное испытание. Но если ты будешь работать и следовать зову своего сердца, для тебя не будет непреодолимых преград. Я верю в тебя, мальчик мой.
Она ещё с полминуты постояла напротив него, глядя ему в глаза взглядом полной гордости мастера, воспитавшего талантливого ученика, а затем вновь подошла к письменному столу надела очки и уже обыденным тоном произнесла:
— Итак, мистер Инсепт, Вы готовы подтвердить своё решение?
— Практически, — ответил слегка ошеломлённый Хило. Доктор Кайндхил – называла на «Вы» всех, практически всех без исключения. Когда она переходила с кем-то на «ты», это значило невероятную близость, крайнюю степень доверия и уважения.
— А всё же? Какие ещё вопросы остались у Вас?
— Могу ли я вам писать? Сможете ли Вы помочь мне советом, если мне будет очень трудно?
— Что за вопрос! Конечно – пишите в любое время.
— Спасибо Вам большое. И да последнее как называется городок?
— Малые Уздцы.
Да это была не шутка.