При прочтении, не стоит забывать, что целью данного фанфика,
в первую очередь, стояла одна задача-раскрытие моего ОС’а.
А вот, удалось ли мне сделать это, максимально интересным
для читателя образом – решать Вам.
Была подправлена пунктуация. Исправленную версию можно прочесть здесь.
— …Сколько еще это терпеть?.. – буркнул куда-то в пространство, развалившийся на засаленном диване единорог, рассеянно катая по столику, пустую бутылку из-под сидра. Взгляд желтошкурого жеребца, подернутый поволокой, был устремлен в пустоту. Неосознанно подтолкнув бутылку слишком сильно, та скатилась на пол, со звоном рухнув к пяти другим, опустошенным «подругам по несчастью».
Вздрогнув от раздавшегося звона, Аффлатус очнулся от задумчивости. Впрочем, назвать это «задумчивостью», можно было с натяжкой – полусознательные мысли и образы, лениво всплывающие в затуманенной от алкоголя голове, бездумно переплетались между собой, не оставляя ни единой надежды распутать этот безумный «клубок». Покинув прострацию, он огляделся, пытаясь припомнить события сегодняшнего дня. Окинув мутным взглядом помещение, единорог остановился на мольберте, в углу комнаты. Это заставило жеребца неприязненно скривиться, и потянуться за новой бутылкой.
За окном царила глубокая ночь. Окна Аффлатуса были тщательно зашторены, и комнатушку освещала лишь одинокая свеча, стоявшая неподалеку на тумбочке. Подобная «обстановка» царила здесь уже давно – единорог не раскрывал штор и днем, избегая чуждых ему взглядов прохожих, предпочитая искусственное освещение, естественному.
Отыскав глазами очередную бутылку крепкого сидра, он откупорил ее магией, и жадно прильнул к горлышку. Спустя пару глотков, он снова откинулся на диване, и с грустью начал прокручивать в памяти события недавних лет.
Аффлатус был выходцем из семьи, с весьма средним достатком. Он с далекого детства проявлял любовь к творчеству и рисованию (за что, частенько страдали обои в его комнате). Но, к уважению родителей, те не стремились подавить творческий потенциал жеребенка, хотя за свою снисходительность, им и приходилось порой оплачивать испорченное имущество, из собственного кармана. Они усердно занимались с сыном, покупая растущему таланту все новые и новые альбомы. А их чадо, в ответ, изрисовывало своими набросками всю имеющуюся в доступе бумагу.
Родители откладывали биты много лет, и в один прекрасный день, они отдали его в Кантерлотскую художественную школу изобразительных искусств. Трудно описать словами, что тогда это значило для молодого жеребца. Это был путь в новую, лучшую жизнь, где он смог бы в полной мере проявить свою творческую жилку и развить свой потенциал. Он с гордостью принял этот жизненный этап.
Таланты жеребца отметили в первые же дни, учеба давалась ему легко и непринужденно. Он с удовольствием учился новому, впитывал знания как губка, и за прошедшие годы, неплохо набил копыто в художественном поприще. Преподаватели хорошо отзывались о его работах, и ставили ему соответствующие оценки.
В конце концов, Аффлатус закончил обучение, и полный воодушевления, начал делать первые шаги по продвижению своего искусства среди знати Кантерлота.
Снимая, на высылаемые деньги родителей, квартирку на окраине столицы, (выходило, такое проживание, скажем честно, дороговато) Аффлатус начал активно развиваться в творческом плане. Им было написано множество картин, с которыми он участвовал в местных художественных выставках. Критики воспринимали его работы довольно неплохо. Отзывы были стабильно хорошими, но — не отличными. По какой-то причине, ему никогда не ставили самых высоких оценок.
« -На лицо явный талант, выражение автора поражает, но — работе не хватает глубины»,
« -Талант художника соединяется с талантом его души… Но, словно бы, не до конца». И так далее, и тому подобное.
Несмотря на недооцененные работы, художник не унывал. Он пробовал продавать свои произведения, и поначалу, все шло весьма неплохо. Самым счастливым днем его деятельности, стало приобретение его картины, самим Фенси Пенцом. После этого случая, Аффлатус искренне верил, что на него обратят внимание, и его карьера стремительно взлетит… Но этого не произошло.
Наличие столь уважаемого покупателя, не сильно повлияло на популярность художника. Какое-то время, его холсты еще покупались, но вскоре, посетителей становилось все меньше и меньше, их количество неуклонно таяло с каждым днем.
В попытках выяснить причину происходящего, Аффлатус начал скрупулезно изучать свои работы. Пытаясь подстроиться под ритм новой жизни, ему приходилось работать ускоренными темпами, рисуя гораздо чаще. Пока на его произведения был спрос, художник трудился не покладая копыт, дабы не остаться без бита в кармане. И, тем не менее, факт оставался фактом: поток заинтересованных стремительно уменьшался. В смятении, художник проводил дни напролет у каждого своего холста, в тщетных попытках обрести вдохновение, поддаться внезапному озарению…
В итоге, отчаянные попытки жеребца нарисовать нечто особенное, привели к тому, что у него попросту начали заканчиваться деньги. Он давно уже оплачивал аренду сам, так как родители уже были не в состоянии спонсировать его проживание – их пенсии едва хватало им самим. Единорог не мог продолжать жить дальше в культурной столице мира. За неимением возможности остаться в Кантерлоте, Аффлатусу пришлось переезжать в новое место – в небольшой домик, в Понивилле, оставшийся ему в наследство от бабушки. Собрав остаток средств, свои кисти, мольберты и прочий инвентарь — жеребец отправился в путь.
…Конечно, Понивилль был обустроен куда проще Кантерлота. Но, хоть Аффлатус и пытался пробиться в «высшую лигу» — он не особо разделял любовь тамошних снобов, к вычурным убранствам. Как-никак, вырос он не в Кантерлоте, да и по характеру был проще местных позеров.
Расположился художник довольно быстро. Уже в течение недели, он смог обустроиться в новой квартирке, и даже продать местным жителям несколько своих рисунков. Поначалу, единственной проблемой единорога, стала лишь розовая поняша, настойчиво предлагавшая устроить праздник в честь нового гостя, да и то, жеребец смог мягко отклонить ее предложение, так что, в общем и целом — переезд прошел успешно.
Незаметно пронесся год, когда наконец, бич судьбы настиг творца и здесь. В первые месяцы своей деятельности, понивилльцы с воодушевлением воспринимали услуги нового жителя, но постепенно, и их любопытство стало сходить на нет. В итоге — заинтересованность сменилась равнодушием, и продажи снова упали.
Совсем.
...В расход пошла седьмая бутылка. Единорог уже давно перепил допустимую норму.
С координацией движения творилось что-то неладное: пытаясь сделать очередной глоток, жеребец пролил приличную порцию сидра, себе на футболку. Кряхтя несвязные ругательства, он силился смахнуть копытом лишнюю влагу, со своего черного одеяния (это была его любимая футболка, которую, несмотря на косые взгляды некоторых пони, он носил постоянно). Почесав небритую щеку, Аффлатус вновь перевел взгляд на мольберт в углу комнаты, с гордо водруженным на него холстом.
Этот проклятый холст, являлся для жеребца немым напоминанием его ничтожества.
Через три дня, в Эквестрии должно будет произойти знаменательное событие, будоражащее умы всех ее жителей. Радужный Рассвет.
Раз в двести пятьдесят лет, магическое поле Эквестрии рассеивает по всей планете, накопившийся за этот промежуток времени, избыток энергии. С поднятием Солнца принцессой Селестией, визуальная составляющая феномена становится заметна – внешне, это проявляется в том, что солнечный диск испускает не золотое, но разноцветное сияние, сочетающее в себе весь спектр радуги. Учитывая красоту предстоящего явления, было задумано приурочить данное зрелище, к подходящему по смыслу мероприятию. Мероприятию, в котором жители также будут подвержены «лицезрению прекрасного».
В честь такого события, в Понивилле было решено организовать открытый художественный аукцион, в котором смогут принять участие художники со всей Эквестрии, в том числе, само собой – и любой желающий житель Понивилля. Лоты, без предварительной регистрации, будут выставлены на продажу гостям аукциона, после своего представления. А посетителей, судя по всему, будет немало – зеваки, журналисты, кантерлотские шишки – присутствовать будут многие, ведь по слухам, ярмарку посетит сама принцесса Селестия. Пропустить такое событие – грех, к тому же – это отличная возможность прославиться своим мастерством, и обрести популярность.
Пошатываясь, Аффлатус стоял напротив мольберта, взирая на него с неприкрытой ненавистью. Этот дискордов холст сводил его с ума. Он был девственно чист.
…Десять дней назад, как только жеребец услышал о намечающемся празднике, он заразился тем же безумным предвкушением торжества, который охватил собой и всех остальных понивилльцев. Только если тех, в большинстве своем, аукцион волновал больше как торжественный прием, на который они внезапно оказались приглашены, то для художника — это был шанс всей его жизни. Возрождение из пепла, возможность создать, пожалуй, лучшее творение в его жизни.
Несмотря на тот факт, что с деньгами в последнее время все обстояло не очень хорошо — полный решимости художник направился по магазинам, обновляя запас краски, кистей, и свежих холстов. Он был уверен в себе, как никогда раньше. Сердце бешено колотилось, а копыта слегка дрожали, от охватившего его мандража. Единорог бодро скакал по улице, левитируя за собой целый ворох принадлежностей, в то время как на его морде царила уверенная ухмылка.
Со столь же уверенным видом, он зашел в свой дом, захлопнул дверь, и начал приготовление.
Скорее, это было похоже на церемониальный обряд, традицию, которой художник придерживался уже много лет. Окна были распахнуты, свободно впуская в мастерскую солнечный свет; кисточки были тщательнейшим образом вымыты и разложены по размеру; краски рассортированы по цвету, и готовы к использованию; стакан был наполнен чистой водой, и финальным аккордом послужила, торжественно подхваченная магией, палитра. Единорог закрыл глаза, глубоко вдохнул, и взглянул на холст.
— Какого! Дискорда! Ты! Мне не под-да-ешь-ся!.. — сопровождали выкрики единорога, каждый остервенелый мазок кисти. — Что тебе от меня нужно?!..
Жеребец бессильно плюхнулся на задние ноги. С опущенной головы, доносились тяжелые вздохи. Переведя дыхание, художник вновь поднял взгляд на полотно. С покрасневших от напряжения глаз, стекали слезы. Скрежеща зубами, единорог грубо сорвал магией холст, гневно скомкал его, и бросил за спину, в кучу других смятых полотен.
Вся комната, весь пол был завален испорченными работами. Некоторые образовывали собой небольшие кучки, часть была изорвана в клочья, а какие-то – оставили от себя лишь золу, предварительно испытав на себе силу магического испепеления.
Седьмой день, как повторялось одно и то же. Уже седьмой день недели, как ему приходилось переживать этот проклятый день Сурка: полный уверенности в своих силах, художник брался за кисть, делал несколько предварительных набросков, осознавал, что это не то, что нужно, отбрасывал их, и приступал к следующим. С завидным постоянством, зарождающиеся идеи быстро признавались негодными, а их место занимали другие. С каждым новым мазком, Аффлатус понимал, что работа выходит пустая и блеклая, у него не выходит «вложить в нее душу». С утра до вечера, он проводил все эти дни, в попытках уловить музу за хвост, но осознавая, что уже не сможет изобразить что-то достойное, ложился спать... Чтобы завтра, все повторилось, в точно такой же последовательности.
Отчаявшись найти ответ в стенах своего дома, Аффлатус бродил по Понивиллю, в надежде, что какое-нибудь событие или пейзаж, вдохновит его на достойную идею. Но, ничего из происходящего не вырисовывалось в достойное произведение, не находило отклика в его сердце. Ни-че-го.
Раз за разом, он возвращался домой в разбитом состоянии, и смотрел на крупный холст в углу комнаты. По задумке, на своем самом большом полотне, он собирался изобразить уже готовую, действительно достойную работу. Но, пока он был в поисках этой самой идеи, он практиковался на холстах поменьше.
Остатками которых, ныне была усеяна вся мастерская.
Жеребцу надоело буравить глазами холст. Тяжело вздохнув, единорог повалился на диван. Он вслепую пытался нащупать новую бутылку, но ловил лишь пустоту. Выпивка кончилась.
Уже третий день, как художник пил без продыху. Всю прошлую неделю он искал музу, в надежде выплеснуть свою душу на полотно. Но старания не увенчались успехом. Отчаявшись окончательно, Аффлатус начал запивать свое горе крепким сидром. В связи с этим, его график претерпел изменения: единорог пил всю ночь, отрубаясь лишь под утро, и просыпался ближе к вечеру. Остаток дня, жеребец посвящал лишь прогулке до «Сладкого яблочка», чтобы вернуться с новой порцией сидра и продолжить свое самоистязание.
— ...К Дискорду все это. – вырубился на этих словах единорог.