Разоблачение

— Пока! — Протянула Таня, заключая в объятия парня, метра два ростом, в длинной чёрной куртке.

— Ну, кхм, до следующей сходки, — Улыбнувшись отозвался он.

— Удачи, Гриш! Yep! Пока! — Раздавалось из всё убывающей толпы брони, мирно разбредающейся после очередной сходки.

Осенний ветер ласково трепал мои волосы, а в глаза били последние солнечные лучи. Обожаю такие моменты, когда можно ни о чём не задумываясь, не беспокоясь пройти по затихающему городу, наслаждаясь угасающей природой.

Размеренные шаги уносят меня всё дальше и дальше от площади Маркса, где я оставил ребят.

Небольшая улочка. Поворот. Проулок. Поворот. Тихий проходной двор…

Ох, опять эта компания оболтусов. Нет-нет, вы не подумайте! Против детей я ничего не имею, но эта шайка, по другому и не скажешь, уже изрядно достала всех местных.

Прибавим шагу, понадеявшись что они меня не заметят... Резкий удар мячом в затылок!

 — Дяденька, простите пожалуйста! — Виноватым тоном произнёс один из детей.

Нет, конечно такая шутка кому-то может показаться забавной, или может быть даже смешной, но в третий раз за неделю? Ну уж увольте, но не в милицию же звонить! Детишки же, развлекаются, вот только жертв своих не запоминают: прошлый шишак ещё не сошёл.

Хм... Пришло время косплеить Найтмэр Мун!

— Ага. Конечно, — Ответил я, но ни теплоты, ни заботы не было в моём голосе. Плотно сжатые губы не предвещали ничего хорошего.

Ну, я старался как мог. Судя по побледневшим лицам ребятни они уже готовы были ровненьким строем отправиться на фабрику радуги. Ну, и финальный штрих.

Сильный удар ногой; и мяч улетает куда-то на высоченную крышу подъезда.

Теперь им будет чем занять свои шила этим вечером. Очень надеюсь, что мячик пролежит там ещё хоть полчаса и пара-тройка человек пройдут без проблем.

Можно идти дальше.

… Улочка. Поворот. Переулок…

— Подайте убогому, Христа ради! — Протяжно выкрикивал безногий инвалид у входа в метро. У его ног, а если точнее — тележки, стояла шапка с россыпью мелких монет.

И не подумаю! Хотя подождите-ка... Да простит меня за такой вандализм Селестия, но Дядя Валера, это уже сверх всяких рамок приличия!

Негромкий хруст и в шапку летит обёртка, провожаемая грустным взглядом инвалида.

Ага, крючок заброшен.
“Инвалид” тяжко вздыхая тянет руки к краю шапки, куда упал фантик.

И-и-и... Есть! Крючок заглочен.

С громким грохотом наш похмельный “инвалид” вываливается из ямы, одетый, словно в юбку, в интересную фанерную конструкцию.

— Молодой человек, не ответите на пару вопросов? — Чуть дальше по проспекту, на который незаметно для себя я вышел, подскочила журналистка с микрофоном в руках.

Так, посмотрим. Девушка цыганской наружности, шестеро парней и товарка неподалёку, ни к чему не подключенный микрофон за тридцать рублей...

Не-не-не, Дэвид Блейн, знаем мы твои фокусы! Тут, к сожалению, только один план действий: быстро, решительно, внезапно.

— Нах## пошла! — Рыкнул я на воровку, отталкивая её прямо в лужу, которую она благополучно обскочила.

Ага. Боятся подходить. Но поток нецензурной брани на трёх языках не радует.

А вон и баб Маня на перекрёстке. Опять “жениха” себе выбирает. Тоже видели, знаем.

Да, этот город — то ещё место. А если задуматься, как это выглядело со стороны?