Если бы было одно чувство, которое определяло ее существование сегодня, Твайлайт сказала бы, что это боль. Ей казалось, что агония — это все, что когда-либо будет. Она почти не помнила, каково это — быть свободной от этих страданий. Умом она понимала, что это не может быть правдой, но ощущения были именно такими.
Она больше не кричала и не боролась, ее горло слишком саднило, дыхание было слишком тяжелым, а конечности слишком слабыми.
Был один яркий факт, которым она могла гордиться, которым она могла попытаться утешиться. Вчера она обеспечила безопасность своих друзей; пони Мэйнхэттена были в безопасности. То, что могло стать самой массовой гибелью пони в новейшей истории, было предотвращено. Неплохое последнее достижение? подумала она про себя.
Опасность представляло мощное заклинание темной магии, оно собиралось уничтожить все живое в радиусе нескольких миль от города. Ей потребовалось почти все ее могущество, чтобы сдержать разрушительную темную магию. Казалось, что прошло несколько часов, ее рог горел, пока она боролась с темным заклинанием. Слава Селестии, я продержалась достаточно долго, чтобы дать возможность всем пони спастись. Она подумала, что боль, которую она испытывала тогда, сегодня показалась бы ей посещением спа-салона.
Вспоминая, как она сюда попала, она должна была признать, что у похитителей был хороший план. Это была идеально продуманная засада, и они мастерски исполнили ее. Все, что потребовалось, — это одно телепортационное заклинание. Она была измотана и уже собиралась уходить. Отвлеченная и ничего не понимающая, она ничего не могла сделать, чтобы противостоять им. Сегодня, насколько всем известно, я погибла как герой во время взрыва, храбро отдав свою жизнь, спасая всех пони.
Ах, как трудно было пытаться сохранять позитивный настрой или хотя бы смириться с происходящим. Она знала, что если бы ее спросили вчера, она бы ответила, что быть здесь — это цена, которую она заплатила бы добровольно, чтобы спасти других.
Она оказалась в ловушке, полностью скованная, без возможности побега. Надежда быстро угасала, нападавшие все предусмотрели. Ее рог был удален, конечности обездвижены серебряными стержнями с инкрустированными рунами. В качестве почти ненужного дополнения руны подавляли ее силу земного пони.
В довершение ко всему по крайней мере девяносто процентов рун, сдерживающих ее, были основаны на научной работе, которую она опубликовала два года назад. В ее голове промелькнул момент язвительного юмора. По крайней мере, я могу сказать, что я выполнила работу лучше, чем они рецензировали ее подумала она.
Ее всегда верный разум и усиленные чувства Аликорна воспринимали, регистрировали и отмечали все. Ее почти не волновало ни тусклое помещение из грубого камня, ни алтарь, на котором она лежала, ни отсветы, создаваемые угрожающим красным сиянием крови. Разум отметил еще один звук; автоматический счетчик увеличился на единицу: тридцать пять тысяч семнадцать капель крови с тех пор, как слуги Сомбры оставили ее в покое.
Как же ей хотелось, чтобы боль прекратилась, чтобы она потеряла сознание, чтобы сошла с ума или чтобы хоть что-нибудь принесло ей облегчение, но нет, ее новое королевское тело было слишком крепким для этого. Она все еще была в сознании и прекрасно понимала, как сильно она травмирована. Честно говоря, она была удивлена, что до сих пор находится в здравом уме, вероятно, это была какая-то психическая устойчивость аликорна.
Еще одна капля: тридцать пять тысяч восемнадцать, отметила она.
Ее прилежный ум с холодной, клинической подробностью и голодной манерой перечислял каждый порез, каждый перелом и каждое повреждение, нанесенное ее телу. Она почти могла видеть маленькую сумасшедшую версию себя с пером, жадно выводящую каждую деталь — каждая запись датирована, снабжена временными метками и даже маленькими диаграммами.
Ноги сломаны в четырех местах каждая, одно копыто удалено.
Крылья вывихнуты, около половины перьев с одного удалено.
Туловище вскрыто, чтобы похитители могли взять различные образцы, шесть ребер сломаны, одно удалено.
И последнее оскорбление, нанесенное ее телу: у нее вырвали рог и вонзили глубоко в грудь.
Если бы не их последний поступок, она, в конце концов, была бы в порядке, в конце концов, исцелилась бы, несмотря ни на что. Они отломали ее рог и использовали его, чтобы пронзить ее сердце, используя одну из немногих истинных слабостей аликорна — свой собственный божественный рог. Они забрали средоточие ее особого таланта, саму ее судьбу и использовали его как орудие ее гибели.
Ее сердце все еще доблестно пыталось перекачивать кровь по разрушающемуся телу, но каждый удар становился чуть слабее. Ее врожденная магия не давала ей быстро освободиться, позволяя функционировать, несмотря на повреждения. Они сказали, что ей понадобится несколько дней, чтобы окончательно умереть; она искренне надеялась, что они переоценили это.
Кап. Упала еще одна капля крови. Тридцать пять тысяч девятнадцать. Она продолжала считать. Сколько капель крови может упасть за день, как откалибровать что-то, что может быть настолько непостоянным, чтобы отмечать точное течение времени? Нет, это не имеет значения подумала она.
Я делала все правильно; я выполняла свой долг принцессы и оберегала всех пони.
А то, что я сейчас здесь, — это цена, которую я заплатила? Она подумала, что голос кобылки в уголке ее сознания спрашивает: Почему я не могу быть спасена, почему никто не пришел меня спасти? Почему все страдания всегда должны быть моими?
Кап. Тридцать пять тысяч двадцать.
Из ее глаз покатилось еще больше слеез; она слышала, как они капают с морды в кровь внизу, каждая из них издавала звук, едва уловимо отличающийся от звука капающей жидкости. По крайней мере, мой подсчет все еще будет точным. Ее разум заполнили мысли о доме, семье, друзьях, принцессах, Селестии.
О, как ей хотелось, чтобы принцесса пришла и спасла ее. Как она хотела, чтобы ее укутали в эти идеальные белые крылья, чтобы ее успокоили и сказали, что это всего лишь кошмар, ужасный, страшный кошмар, но не более того.
Мысленно она начала писать последний отчет о дружбе, последнее письмо, которое она никогда не сможет передать Спайку, чтобы он отправил. Дорогая принцесса Селестия — так далеко она продвинулась, прежде чем упала еще одна капля.
Тридцать пять тысяч двадцать один, сообщило ее сознание. Ее тело сотрясалось от слабых рыданий.
"Пожалуйста, кто-нибудь, помогите мне", — слабо вырвалось из ее губ.
"Я здесь, моя Литтл Стар", — произнес почти знакомый голос любящим тоном.
Сказать, что Твайлайт была удивлена, было бы преуменьшением, пока она не вспомнила. Звуковые галлюцинации могут быть признаком того, что я близка к смерти.
Что-то похожее на магию коснулось ее чувств; каким-то образом она знала, что этот добрый голос предлагает избавить ее от боли. "Позволь мне помочь", — сказал голос, гладкий, как мягчайший шелк.
Твайлайт закрыла глаза, принимая этот дар помощи. С наступлением темноты она почувствовала, что боль исчезает, как страшный сон; мягкие перья окутали ее до боли знакомыми объятиями.
Спустя столько времени просто отсутствие боли было сладчайшим экстазом. Медленное дыхание Твайлайт доносило до нее ароматы морозного ночного воздуха, перьев и теплого запаха конского тела.
"Ну вот, теперь ты в безопасности", — спасительница нежно погладила ее копытом по гриве.
Слегка переместившись, она обнаружила, что свободна и больше не ограничена ни болью, ни злыми металлическими шипами. Твайлайт потянулась к ней обеими передними ногами и крыльями, отвечая на ее объятия. Слезы радости теперь чертили новые дорожки на ее шерсти. Она растворилась в ощущениях от объятий, успокаиваясь чувством копыта своей спасительницы.
Твайлайт выкрикивала слова благодарности и облегчения, не заботясь о том, было ли это реальностью, иллюзией или просто Фауст пришла забрать ее душу.
Дух ждал, что что-то произойдет, как всегда, она была в курсе всего, что переживала Твайлайт. Даже если она смотрела на это обособленно, несколько отстраненно. Страдания, через которые проходила ее хозяйка, были не теми, которые она хотела бы причинить своим злейшим врагам. Даже если Твайлайт была ее врагом, она уважала ее. Да, она могла бы убить ее или немного помучить, чтобы доказать свое превосходство, но эти ненужные пытки заходили слишком далеко.
Если бы не печать, мешающая ей действовать, она бы избавила Твайлайт от этих страданий и с наслаждением разорвала бы на части этих мерзких последователей Сомбры. С тех пор как Элементы лишили ее Луны, она была в ловушке, подавленная магией Твайлайт. Ей ничего не оставалось делать, кроме как наблюдать.
Она долгое время просто наблюдала, ей больше нечем было заняться. Учитывая все, что она видела из своей тюрьмы в сознании Твайлайт, она многому научилась. Дух все еще не была уверена во многих вещах, и самым большим вопросом была истинность ее существования. Кто я? Оригинал, фрагмент, копия? снова задалась она вопросом. Она не знала ответа, и большую часть времени ей было все равно. Она была здесь; она была собой — вот и все, что имело значение.
Одного она не понимала, она помнила от Луны, что и ее предыдущий носитель, и Селестия должны знать, что она здесь. Это было одно из условий использования Элементов для удержания духов. Так почему они никогда не говорили Твайлайт? Неважно, Твайлайт служила достойным тюремщиком, слишком сильным, чтобы от нее сбежать, слишком непорочным, чтобы заключить сделку с дьяволом. По крайней мере, эта тюрьма была куда интереснее, чем на луне. Буду ли я свободна, когда Твайлайт умрет? Останусь ли я в ловушке в ее трупе или это будет мой конец?
Что ж, я узнаю это через неделю или две... с горечью подумала она.
"Пожалуйста, кто-нибудь помогите мне", — почти неслышно прошептала ее хозяйка.
Это был крик. Он был слабым. Он был отчаянным и содержал самые сладкие слова, которые Дух слышала на протяжении веков. Это была прямая просьба о помощи, и с такой слабой магией ее хозяйки она могла ответить. Она чувствовала, как ее хозяйка слабеет от потери крови, и если ей когда-нибудь выпадет прекрасный шанс, то это будет именно он.
Она почувствовала почти головокружение и едва не разразилась смехом, прежде чем собралась с мыслями и заговорила. Свобода, свобода, скоро я стану свободной. Какие слова использовать, что сказать.
Стараясь изо всех сил использовать тон, которым давно овладела ее ненавистная сестра, она ответила. "Я здесь, моя Литтл Стар". Счастье помогло ей в ее попытке звучать по-настоящему любящей.
Дух протянула к ней нить своей силы, открыто предлагая Твайлайт принять или отвергнуть ее, как она пожелает. Никакой угрозы, никакого принуждения, все было тщательно продумано и не содержало ничего, что могло бы пробудить подозрения. "Позволь мне помочь", — почти промурлыкала она. Она была так близко, что это было почти невыносимо.
Она чувствовала, как ее хозяйка закрывает глаза, уступая, с готовностью принимая ее, приветствуя ее. Все идеально, — подумала Дух.
Это было, как отобрать конфету у кобылки — отвлечь мысли Твайлайт от боли. Ей так хотелось убежать в мир простых воспоминаний, где большая Аликорн с любовью обнимает ее, гладит по гриве и напевает тихую, успокаивающую мелодию.
Всплеск благодарности и облегчения, нахлынувший на разум Духа от ее хозяйки, был почти ошеломляющим. Так вот, каково это — принятие искренне желающего хозяина, — подумала Дух, улыбаясь.
Как бы ей ни было неприятно признавать это, она знала, что стала больше уважать Твайлайт. Наблюдая за ее приключениями, она, возможно, даже испытывала к ней небольшую привязанность. Она отделила небольшую часть своего сознания, чтобы составить Твайлайт компанию; это было меньшее, что она могла сделать для такого хорошего хозяина, она могла быть такой доброй хотя бы из уважения.
Повернув остальную часть своего существа наружу, к телу носителя, к своему телу и его чувствам: печать, которая когда-то держала ее, сопротивлялась ей не больше, чем теплый летний ветерок, теперь у нее было разрешение хозяина.
Пришло время бежать.