Струнные вещи (Stringing Things)

https://www.youtube.com/watch?v=YKEZoOjc6to

Есть одно неоспоримое преимущество в том, чтобы быть… ну… мной. Из-за моих очков никто не знает, когда у меня открыты глаза, а когда нет.

И мне бы хотелось, чтобы так оно и оставалось.

Особенно в моменты вроде этого...

Когда я сижу на стороне зрителей...

С закрытыми глазами и закатившейся головой... вкушая... впитывая.

Замок Дружбы залило пурпуром, и в темноте я вижу потоки фиолетового и индиго, чередующиеся во вращении против часовой стрелки. Никто не умеет разбрасываться звуками так, как Тави. Я ныряю в бархатную середину, медленно вращаясь в море патоки.

Я могу утонуть в этом. Я тону в этом. Я переживала это блаженное крещение слишком много раз, чтобы суммировать ощущения должным образом. Даже сейчас, семь лет спустя нашей первой встречи, я не перестаю восторгаться, и у меня захватывает дух от таланта, изящества, безупречного бордового баса её элегантных виолончельных струн.

Я могу только представить, что это делает с трепещущими сердцами принцессы и её дорогих друзей. Но это нормально. Пока сюи́та не окончена, я позволю своим фантазиям делать свое дело.

Это так любопытно – быть способной жить снова. Каждое мгновение сладостно... каждый удар сердца восхитителен. Солнечный свет становится ярче, а лунный — мягче, и всё, что между, кажется безумно мягким. Я ощущаю себя одной из немногих, кто чувствует это, кто знает об этом на собственном опыте, размышляет об этом каждое утро и каждый вечер.

Но я – нечто ещё более особенное, чем всё это вместе взятое.

Я подруга Октавии.

Её сюи́та завершается в быстром залпе басовых ревербераций, достигающих крещендо[1], а затем ослабевает с почти антиклимактически резким падением шума. Только после двух последовательных вдохов, все осознают, что их собственные сердцебиения продолжают ритм окончившейся мелодии.

И вот тогда они начинают аплодировать.

Я не могу не вздрогнуть от багровых вспышек. Я приоткрываю один глаз, потом другой.

Пинки Пай – это первое, что я вижу – прыгает на месте с яркой улыбкой.

– Браво! Браво! Для меня всё это звучало как куча перепутанных струн, но действительно очень смешных струн! Браво!

– Пинки, право слово! – Рэрити шмыгает носом, и я могу сказать по короткой синей ряби в её голосе, что она близка к слезам. – Это был совершенно прекрасный шедевр! Чудесное исполнение, мисс Мелоди!

– Очень недурно! – добавляет Эпплджек.

– Очень хорошо сыграно, – говорит Флаттершай, улыбаясь. – И... хм... гораздо... э... спокойнее, чем выступление мисс Скретч.

Твайлайт и Пинки Пай хихикают.

– Ну-у... это было нормально, – укол черного кинжала.

Я слегка вздрагиваю, затем смотрю на сцену, где уставшая кобыла расслабляет напряженные мышцы впервые за много месяцев.

Октавия улыбается и грациозно кланяется присутствующим. Она поворачивается ко мне, её глаза издалека отражают мои очки. Может быть, она знает, что мои глаза открыты в этот момент, а может быть, и не знает. Это не имеет значения, потому что мы – это мы.

Её морда шевелится, тихий шёпот издалека. Дело в том, что я слышала это так много раз, что знаю, что она говорит, просто читая движение губ:

– Ещё один день, ещё один напев, любимая.

И шёпот полон фиолетового, как и её улыбка. Я снова тону, и я не могу быть более гордой.

Или более счастливой.

Крещендо – постепенное увеличение силы звука.