Однажды вечером по одной из улиц Филлидельфии громко стуча копытами по мостовой во весь опор скакала пони. Само по себе событие это совсем не удивительное — город был молод и привлекал к себе столь же молодых пони, которые с удовольствием селились в новеньких домах, жили в быстром ритме и не стеснялись спешить, если опаздывали куда-то. Но сегодня что-то было не так: кроме этой самой пони на целой улице никого больше не было.
Так же, как и во всем остальном городе, ну или в тех его частях, в которых наша пони успела побывать.
За несколько часов до этого этого она просто открыла глаза и обнаружила себя лежащей на тротуаре рядом с каким-то магазином, название которого не отложилось в её памяти. Пони поднялась на ноги, осмотрелась и поняла, что не помнит не только как здесь оказалась, но ни как её зовут, ни кто она вообще. Подойдя к витрине она попыталась рассмотреть в ней свое отражение. Сквозь слой пыли на пони смотрела рыжая кобылка с практически красными гривой и хвостом.
Город вокруг был заброшен. На дороге без всякого порядка стояли запылившееся повозки. Двери в ближайших зданиях были распахнуты настежь, а окна из-за скопившейся на них грязи казались вовсе непрозрачными. Мимо пони пролетел лист газеты — и это было единственным напоминанием, что мир вокруг не статичен.
— Эй, есть здесь кто? — неуверенно крикнула она в пустоту. И тут же прижала уши к голове и даже немного попятилась назад. Голос показался чужим, незнакомым и даже лишним. Будто услышанным в первый раз (чего нельзя было исключать с учетом того, что пони помнила себя не больше десяти минут) и никому не нужным, бесполезным.
Ответом была тишина.
Пони посмотрела наверх. Солнце выглядело выцветшим и еле угадывалось на блекло-сером небосводе. Из-за этого создавалось ощущение опустившихся на землю сумерек, хотя светило было близко к зениту.
Поежившись, будто от холода, Рыжая пошла вперед. Она не знала, куда идет и зачем, но движение виделось ей предпочтительнее стояния на месте, да и думалось на ходу лучше. Оставляя за спиной одну улицу за другой, случайно сворачивая на перекрёстках и заходя в приглянувшиеся дворы, пони прислушивалась к своим ощущениям. Ей не было страшно, совсем. И это удивляло кобылку, ведь оказалась она в такой ситуации, что может напугать любого. Но единственное, что чувствовала сейчас она — это смятение.
Куда делись все горожане? Все выглядело так, будто они сбежали. Или их эвакуировали. Но от чего они могли сбежать? И неужели могло произойти что-то настолько ужасное, чтобы потребовалась эвакуация целого города? И почему тогда она осталась здесь одна? Конечно, она могла удариться головой и потерять сознание, а в давке и спешке на неё просто никто не обратил внимания. Это бы многое объяснило, потерю памяти уж точно. Но неужели в таком большом городе и при таких экстренных обстоятельствах несчастье быть забытой выпало лишь ей одной?
Будучи погруженной в эти мысли, пони не заметила, как оказалась на главной площади, посреди которой красовалась ратуша. Высокое здание, увенчанное большими часами и выложенной из камня надписью "Филлидельфия", привлекло внимание Рыжей. Где еще можно было найти хоть кого-то, если не здесь? Но ожидания оказались напрасны, ратуша была такой же пустой, как все пройденные до этого места.
Присев на скамейку напротив только что обследованного здания, кобылка позволила себе немного отдохнуть. На часах было без десяти семь. А и без того бледное солнце ближе к вечеру стало совсем неразличимым. Ночевать на улице пони совсем не хотелось, и чем больше она думала о том, что нужно найти место для отдыха, тем сильнее в душе её разгорался неожиданно проснувшийся страх темноты. Сгущающиеся же сумерки и вовсе заставили её подняться и торопливо поскакать по одной из улиц, лучами уходившими из центра города во все стороны.
И вот по этой самой улице пони и скакала сейчас. Солнце уже скрылось за стенами домов, и о том, что оно еще не укатилось за горизонт, говорили только красные блики на окнах, непонятно как родившиеся в такой грязи. Страх же вырос в настоящую панику, которая кричала в голове, о том, что стоит лишь наступить ночи, как всё вокруг изменится. И перемены эти лучше не видеть собственными глазами. Пони не знала, откуда берутся эти слова и предостережения, но проверить их правдивость по собственной воле в тот момент точно не решилась бы.
Одна из многих виденных сегодня кобылкой арок, ведущих с улицы во дворы и бывших почти одинаковыми, бросилась ей в глаза из-за своего несовершенства. Замковый камень на её своде был сильно сколот, что в первое мгновение создавало ощущение его отсутствия. Эта картина показалась Рыжей знакомой и даже веющей теплом и уютом, от этого, наверное, она, недолго думая, заскочила под арку на полном ходу. При этом, спеша из-за быстро надвигающейся темноты, она не вписалась в пролёт и больно ударилась боком об стену. Но остановилась пони только забежав во двор.
Всё в нем было родным. Вот лавочки расставленные у каждого подъезда и вдоль дорожек. Некоторые из из них прятались под навесами-”грибами”, а некоторые стояли как есть. Сейчас они, конечно же, были пусты, но Рыжая откуда-то знала, что по вечерам на них любили собираться пони самых разных возрастов. Вот горка, проржавевшая и накренившаяся. Но она не всегда была такой. По ней, один за другим, когда-то любили скатываться маленькие жеребята, а те, что постарше — штурмовали её с разбега. Качели — на них не было сидений и выглядели они из-за этого скорее злой шуткой, нежели веселой забавой для маленьких пони. А вот песочница… Рыжей показалось, что она точно играла в ней, строя замки и просто копаясь в песке со своими подружками из числа маленьких пони. Но сейчас в ней копалось нечто, на пони совсем не похожее.
Своим внешним видом больше всего оно походило на собаку, тех пород, которые в некоторых диких краях выводят специально для драк на потеху толпе. Размером достигая габаритов взрослого жеребца, существо было покрыто короткой белой шерстью, сквозь которую просвечивала сморщенная коричневая кожа. Передние его лапы и грудь выглядели массивнее и мускулистей задних конечностей и зада. Голова же казалась непропорционально маленькой по отношению к туловищу и была снабжена мощной клыкастой челюстью. Однако при таком и без того внушительным внешнем виде, Рыжую неожиданно встреченное чудовище напугало своими глазами. Они светились так ярко, что казались наполненными абсолютной сияющей тьмой. Выдержать такой взгляд казалось чем-то невозможным.
Тварь ловко, в одно молниеносное движение, оказалось вне своего импровизированного домика. Оскалив пасть и отведя уши к затылку, она издала рокочущий звук, чем-то напоминающий гогот вперемешку с кашлем, и на полусогнутых ногах двинулась в сторону пони. Рыжая хотела было рвануть в сторону, но вовремя заметила, что откликнувшись на зов, во дворе появились еще две химеры, которые приближались к ней с флангов. Времени думать, откуда они могли появиться, а тем более рассматривать их, у пони не было. Единственное, что она успела для себя отметить, что глаза у этих двух светятся точно так же как у "собаки".
Возможно именно из-за этих глаз, а вовсе не из-за того, что твари появлялись с приближением ночи, Рыжая и прозвала их “вестниками тьмы”.
Но в тот момент пони было немного не до этих мыслей. Полукруг из вестников быстро сжимался. За спиной для Рыжей оставался свободным путь для отступления, но все её инстинкты отвергали возможность движения назад. Она рванула с места, когда вестнику, приближающемуся в лоб, оставалось до неё не больше десяти метров. Вперед и немного вправо, уходя от прямого прыжка “собаки”, которая, промахнувшись мимо цели, не смогла нормально приземлиться и кубарем влетела в стену. Пони неслась вперед, к двери, за которой, возможно, был её дом. Твари же, уверенные, что жертва от них никуда не уйдёт, устремились в погоню только когда их промахнувшийся вожак вернулся в строй. А к этому времени Рыжая уже захлопнула за собой дверь в подъезд и скакала по лестнице вверх, надеясь, что интуиция, затащившая её практически в ловушку, не подведёт в самый ответственный момент и подскажет нужный этаж и квартиру.
И она не подвела. Надпись про мерцающие огоньки, сделанная черным угольком на стене и наполовину уже стёршаяся, остановила пони на третьем этаже. С квартирой все прошло ещё проще — Рыжей нужна была та, что за запертой дверью. Некое шестое чувство даже подсказало где искать ключ: он лежал под ковриком.
Пока пони возилась с замком, снизу послышался глухой удар, а вслед за ним грохот и быстрая поступь когтистых лап. Открыв, наконец, дверь, кобылка бросила взгляд в сторону лестницы. Не отойдя от неё и на метр, в коридоре стояли, заняв собой всю его ширину, все три вестника. Пони отметила их схожесть: все они были, по сути, большими собаками и различались лишь в деталях. Все они были белыми. И все они стояли, высоко задрав головы, прижав к ней уши и поджав хвосты. Им было страшно. Пони же от осознания того, что эти чудища смотрят мимо неё на что-то, что смогло их напугать, просто впала в ужас.
Из тупика коридора, в который не моргая пялились твари, раздался рык. Громкий, полный одновременно и ненависти, и угрозы, и боли. Вестники, толкая и давя друг друга, с визгами бросились вниз, а пони заскочила в квартиру и, не осознавая своих действий, забаррикадировала дверь стоявшей рядом со входом тумбочкой. Подперев получившуюся конструкцию своим телом, кобылка могла лишь панически надеяться на чудо, которое не позволит взять штурмом её импровизированную крепость тому, кто только что обратил в бегство трёх ужасных охотников.
Рык повторился ещё раз. За ним последовали тяжёлые шаги. Когда они раздались прямо за дверью, пони зажмурила глаза и задрожала. Однако нечто не остановилось, а продолжило свой путь. Теперь прочь от двери, до лестницы и дальше вниз, на улицу. Рыжая смогла перестать дрожать лишь спустя минут десять после того, как шаги полностью стихли. Немного придя в себя, кобылка притащила к двери всю мебель, которую смогла сдвинуть. Возможно это было несколько негостеприимно, но она не готова была видеть у себя за ужином соседа по этажу.
Получившаяся баррикада вселяла уверенность. Кобылка отлично понимала, что уверенность эта была ложной, но всё равно радовалась ей, так как она помогала хоть немного успокоиться.
Оставшись одна, без необходимости (и возможности) куда-либо идти, Рыжая поняла, как сильно она устала. Вместе с адреналином ушли, кажется, и все эмоции, а желания стали крайне простыми. Пони не стала внимательно осматривать квартиру, выискивая в ней что-то знакомое, что могло бы убедить кобылку в том, что это действительно её дом. Нет, она просто пошла в спальню, чтобы улечься на кровать и дать уставшему телу немного отдохнуть.
Сон взял своё очень быстро.
Зародившийся на стыке ночи и утра, ветер летел над крышами многоэтажных домов. Город под ним медленно просыпался. Те пони, что боялись ночной стужи, открывали окна и, потирая еще сонные глаза, наслаждались запахами и свежестью нового дня. Город начинал жить. Пони-уборщики подметали улицы и тротуары. Пони-почтальоны торопились доставить к каждой двери по пачке свежих газет. А пони-продавцы спешили открыть свои магазины.
Ветру, как и любому природному явлению в землях Эквестрии, нравились пони. И он, будучи добрым порождением пегасьей магии, хотел порадовать их. Отрывая от себя маленькие части, он посылал их к каждому увиденному пони, к каждому открытому окну. Маленькие ветерки получались очень разными. Один, трудолюбивый, улетел помогать дворнику, сметая мусор в небольшие кучки и облегчая своему новому другу работу. Второй, озорной и жизнерадостный, трепал гриву симпатичной пегаске, что пила чай, сидя на балконе. Третий просто носился рядом со школьниками, скачущими на уроки, и слушал их разговоры и смех. А ещё один, скромный и застенчивый, нашёл чуть-чуть приоткрытое окно и, долго перед этим раздумывая, всё же залетел внутрь через небольшую щель. Всё-таки если окно открыто, значит его ждут.
Комната за окном принадлежа кобылке-подростку. Ветерку даже не нужно было видеть хозяйку, её розовое царство говорило само за себя. На стенах весели плакаты с какими-то молодыми и красивыми жеребцами, наверняка знаменитыми певцами или, быть может, спортсменами. На стоявшем в уголке столике, аккуратно расставленные, ждали модницу пузырьки и тюбики с косметикой. Пол застилал ковер, в который ветерок и нырнул, лишь только преодолев подоконник. Пробираясь сквозь крупный ворс, он добрался до кровати и забрался на неё.
В постели спала единорожка лет десяти от роду. Из-под одеяла выглядывал лишь рыжий носик, да несколько локонов волос, походивших своим цветом на огонь. Ветерок коснулся этого носика, а тот мило скуксился и попытался спрятаться от нежданной прохлады под одеялом. Но не успел. Ветерок уже был там. Он зарылся пони глубоко в шерстку и, почти касаясь кожи, преодолел все тело кобылки. От такой наглости юная леди поёжилась и была вынуждена открыть глаза. Потянувшись, она сбросила одеяло на пол и просто лежала, отчего-то задумчиво, смотря в окно. Ветерку больше ничто не мешало и он с радостью играл с гривой пони. Ему понравилась кобылка и он хотел сделать что-то такое, что заставило бы её улыбнуться. Рассказать смешную шутку, спеть весёлую песню или станцевать забавный танец. Но у волшебной погоды не было таких сложных свойств, и ветерок просто делал то, что умел.
— Доброе утро, родная, уже не спишь? — За своими играми ветерок не заметил, как в комнату вошла еще одна пони. Взрослее его новой подружки, но чем-то неуловимо на неё похожая. Она подошла к кровати и присела на уголок. — Почему опять без одеяла?
— Доброе утро, мамочка, — улыбнувшись, рыжая кобылка посмотрела на Маму, — из-под одеяла выбралась только что, честно-честно. Всю ночь позволяла ему защищать свое здоровье. А утром решила, что одеяло вполне может отдохнуть на полу.
— Ты болеешь, — укоризненно сказала Мама, собираясь начать очередную лекцию.
— Я знаю, с тобой этого не забудешь, — перебила её маленькая пони. Но тут же осеклась, увидев, что Мама от этих слов погрустнела, — Извини, я просто пошутила.
— Ой, да что ты, тебе уж точно не стоит извиняться, это все я постоянно тебе твержу одно и тоже. Вставай потихоньку, нам уже скоро выходить, а ты еще не завтракала. — Взрослая пони встала и хотела выйти из комнаты.
— Мисс Херти опять будет делать мне уколы? — спросила пони, когда Мама была уже в дверях.
— Нет, сегодня она тебя только посмотрит.
— Мам, подожди.
— Да, Вей. — Мама опять развернулась к жеребёнку
— Мистер Минти. Он всё время теперь будет консьержем?
— Да. А почему ты спрашиваешь?
— Просто миссис Голд Дор нравилась мне больше. А мистер Минти, он пугает меня.
— Потому что он грифон?
— Да. Я когда-то читала, что раньше грифоны охотились на пони. Для того чтобы съесть.
— Ну, это было очень давно. Сейчас грифоны не едят пони.
— А кого же они едят?
— Всяких чудищ, что хотят пройти без приглашения.
— А, так он для этого и работает? — рассмеялась Вей.
— Именно, — заверила Мама, — и тебе незачем его бояться. Если, конечно, ты не будешь продолжать называть его мистер Минти.
— Но он ведь зелёный!
— Это не важно. Мистер Скретч, так его зовут. И поверь, никому не нравится когда коверкают их имена. Ни пони, ни Грифонам. Ясненько?
— Ясненько, — смирившись сказала Вей.
— Хорошо. Жду тебя за столом.
Пони, как и подобает воспитанной юной леди, не стала заставлять маму ждать. Не прошло и десяти минут, как постель была заправлена, а сама Вей — умыта и готова к приёму пищи. На завтрак кобылку ждали морковные оладьи и свежий апельсиновый сок. Расправившись с едой, пони стала собираться на прием к врачу. И совсем скоро всё семейство, состоящее из мамы, папы и дочки, скрылось за входной дверью.
Ветерку, который всё это время не отлетал от маленькой рыжей пони, нельзя было с ними: там, на улице он бы вновь стал частью больших ветров, а этого ему не хотелось. Поэтому он остался дома, чтобы летать по квартире, подымая в воздух частички пыли и играть с ними, прикасаться к хозяйским вещам, чувствовать их запах, и рассматривать стоявшие в гостиной фотографии.
Пони вернулись домой поздно, когда на улице уже стемнело. Все они выглядели уставшими, но в Папе и Маме ощущалось что-то ещё. Нечто похожее на смирение и готовность к долгой борьбе одновременно. Только Вей выглядела так же, как и утром. Возможно из-за того, что с ней эти изменения уже произошли раньше.
Когда маленькая рыжая пони легла спать, ветерок устроился у её задних ног и уснул вместе с ней.
Следующим утром в этой же кровати, но как будто в другом мире, проснулась Рыжая — кобылка, совсем себя не помнящая, но решившая, что она и есть повзрослевшая пони из сна, Вей. Ещё осталось много вопросов, но Рыжая посчитала, что с первым покончено. Теперь пони знала, кто она. Осталось выяснить, что за чертовщина творится вокруг и что же произошло в тот промежуток времени, когда маленькая пони выросла и осталась совсем одна. С этими мыслями она подошла к окну, чтобы встретить утро.
Солнце уже поднялось над крышами, и серый мир, что лежал за стеклом, был совершенно пустым. Любоваться им не хотелось абсолютно, и, постояв у окна совсем немного, Вей отправилась туда, куда вело её чувства голода — на кухню. А точнее, к холодильнику. И тут её ждал первый неприятный сюрприз.
— Задача номер один: раздобыть еды, — вслух продекламировала Рыжая и направилась к выходу, — Поправка. Задача номер один: разобрать баррикады.
Выбравшись за провиантом, кобылка решила не сразу идти на улицу в поисках ближайших магазинов или лавок, а немного изучить дом, в котором она жила. Кроме своей квартиры Вей не нашла больше не одной более или менее сохранившейся. Двери во всех были либо открыты, либо вовсе сорваны с петель и валялись неподалеку. Внутри некогда обжитые уголки выглядели не лучше: мебель перевернута и сломана, по полу разбросаны личные вещи, а грязь и вовсе была повсюду. Найти хоть что-то интересное, что могло бы приоткрыть тайну происходящего, Рыжая не смогла.
Лавку торговца овощами Вей отыскала быстро. Пони просто скакала прямо по улице и наткнулась на неё уже через пару сотен метров. Она ожидала, что еда внутри если и будет, то будет испорченной. Однако на прилавке, будто только что выложенные и протертые влажной тряпочкой, красовались самые разные вкусности. Контраст между серостью и грязью вокруг и чистотой и притягательностью овощей был невероятным. Всё выглядело так, будто торговец просто отошёл на минутку, оставив свой магазинчик без присмотра. Кобылка даже рискнула позвать его, по всей видимости, повинуясь какой-то безумной надежде. Но ответом ей была логичная тишина. Набрав провизии минимум на неделю, испытывая при этом непонятное чувство стыда, пони вернулась домой. Сегодня она решила больше ничего не искать.
Сидя на полу в гостиной, прижавшись крупом к креслу, Рыжая разглядывала альбом с фотографиями. Она надеялась увидеть в них историю своей жизни. Кадры с выпускного в школе, первую фотографию с особенным пони, сделанную на исходе дня Сердец и Копыт. Возможно, миг триумфа на каком-нибудь соревновании. Или признание от очень строгой научной комиссии. Ничего этого не было. Все заканчивалось тем периодом, что она видела во сне. Для себя Вей решила, что если и получит ответы, то только во снах. Если они вообще продолжат ей сниться.
Вынув из альбома последнюю фотографию, на которой маленькая рыжая пони смеялась, играя со своими родителями в осеннем лесу, Вей прижала её к груди и стала воображать ту жизнь, что кто-то украл у неё. От самого беззаботного детства, до тех дней, когда она сможет подарить своим родителям внука или внучку, а любимому пони, долгожданного жеребёнка. Так кобылка просидела до самого вечера. За окнами уже стало темно, а за дверью раздался рык. Тяжелая поступь понесла ночного соседа Вей вниз, на свой пост.
— Доброй ночи, мистер Минти, — улыбнувшись сказала пони и отправилась в спальню, чтобы побыстрее оказаться в мире своих воспоминаний.
Маленькой пони было очень плохо. Ветерок не мог смотреть, как она страдает, но и оставить её тоже не мог. Он затаился под потолком, медленно летая туда-сюда, не приближаясь к своей подружке, боясь сделать хуже. Малышка Вей лежала на кровати, её глаза были закрыты, шерстка насквозь пропитана потом, а губы лишь тихо шептали что-то несвязное. Рядом с ней, кроме уже знакомых ветерку Мамы и Папы, были ещё две пони. Белый халат выдавал в одной из них доктора. Вторая же держалась обособлено и, похоже, была просто другом семьи.
— Её надо везти в больницу, — уверенно начала разговор пони-врач, меняя влажную марлю на лбу своей пациентки.
— Она не хочет в больницу, — безэмоционально ответил Папа.
— Но иначе я не смогу ей помочь. — Пони-врач посмотрела ему в глаза.
— А там сможете? — жеребец отвел взгляд, — Или просто увезёте её и больше не вернёте?
— Там я хотя бы сделаю всё, что в моих силах. — Врач продолжала смотреть на него.
— Делайте, что должны. Я буду ждать внизу. — Папа вышел из комнаты.
— Я позову санитаров, — обратилась доктор Херти к маме.
Та лишь кивнула.
Когда за маленькой Вей пришли двое крепких жеребцов с носилками, ветерок, не желая расставаться с ней, подлетел к носику рыжей кобылки и позволил той вдохнуть большую часть себя. То, что осталось от него было обречено на скорое увядание — уж слишком мало магии он сохранил для себя. Но прежде, чем развеяться окончательно, ветерок успел увидеть, как маленькую пони выносят сначала из её комнаты, а следом и из дома, а так же подслушать разговор, уединившихся на кухне Мамы и её подружки.
— Херти сказала, что малышка вряд ли переживёт ночь. Моя дочь может умереть сегодня. А я не могу быть рядом с ней, не могу смотреть на неё такую. Не хочу испытывать эту боль там, рядом с ней. Папа не простит мне этой слабости. Уверена, что он уйдет. — Мама хотела заплакать, носик подернулся во всхлипе, на глаза навернулись слёзы, но вместо истерики ею неожиданно овладела ярость. — Вей умирает, а я сижу и жалею себя! Посмотри вокруг, всё здесь новое, всё красивое. Мы так давно хотели переехать в новый город, строили планы, мечтали! И вот теперь, когда у нас есть для жизни всё, самой жизни не осталось! Вей там. А я здесь, сижу и думаю, что теперь всё вокруг совершенно неважно. Ни дом, ни мебель. Она там, а я думаю о том, что не успела пожить в своё удовольствие. Тогда, когда она не успела пожить вовсе…
Ветерок не хотел смотреть продолжение этой сцены. Он отпустил остатки своей магии и просто растаял.
Весь следующий серый день Рыжая провела в своей квартире просто ожидая заката. Нет, она не ждала нового сна, которого скорее всего больше не будет. Пони была уверена, что со смертью ветерка исчезла и её связь с прошлым. Да и увидеть, что будет дальше, было бы слишком страшным испытанием. Она ждала ночи, чтобы отправиться на рандеву с вестниками.
Однажды мама, когда маленькая пони призналась ей в своих страхах перед темнотой, сказала, что не стоит бояться ночи. Что при свете дня можно встретить гораздо больше чудовищ, чем под сиянием Луны. Маленькая пони поверила ей тогда и больше не просила включать ночник по ночам. Но мир вокруг доказал — тёмные твари существуют. И если те, кто бродит по улице днём, хотят украсть твой успех, то те, что властвуют ночью, желают нечто несоизмеримо большее. Ими движет не жадность, не зависть, не глупость. Лишь первобытное, ничем не разбавленное зло.
Вей не знала, почему она вдруг вспомнила этот разговор. Случайно ли она выловила его из вод воспоминаний, что были сейчас за бортом её корабля, или это было нужно для того, что она задумала. Для того, чтобы увидеть ночь серого мира. Пони не стала запирать дверь — у местных тварей будет сегодня занятие поинтереснее, чем крушить пустую квартиру. Повернувшись крупом в ту сторону откуда должен появиться мистер Минти, Рыжая стала ждать. И как только позади раздался уже знакомый рык, она рванула вперед. Вестники во дворе явно не ждали её, поэтому мимо них она проскакала без малейших проблем. Чудовища просто не успели среагировать.
Выскочив из арки на улицу, Вей чуть не замерла на месте. По мостовой двигались повозки и кареты, те самые, что днём стояли брошенными. Тащили их запряжённые в удила уродцы: покрытые чёрной, лоснящейся жиром шерстью, они отдалённо напоминали собой пони, и от этого выглядели ещё более отвратительно. Их тела были большими и неграциозными и покоились на коротких и тонких ножках. На длинных вытянутых мордах этих созданий, заканчивающихся носом с огромными ноздрями, глаза казались слишком маленькими и лишенными сознания. И каждый их взгляд сиял уже знакомой Вей тьмой. Существа, сидевшие в каретах были столь же отвратительны.
Но пони не остановилась. И даже не притормозила, причиной тому была уверенность, что вестники будут преследовать её до самого восхода. Рыжая скакала и смотрела по сторонам, пытаясь понять хоть что-то. Но замечала только охотящихся на неё чудовищ. Вон притаился один в глухом тупичке справа. Ещё один двигается параллельно с ней по крышам, оставаясь при этом немного впереди. А ночные жители города не обращали на пони никого внимания. Они пародировали жизнь. Бродили по улицам, сидели в кафе, заходили в магазины. Смеялись. Такое их поведение напугало Вей гораздо сильнее, чем хищные твари. В нём не было логики, не была зла, которым они, несомненно, являлись.
Навстречу Вей двигалась целая семья горожан. Жеребенок весело размахивал только что купленной игрушкой. Он шёл между родителями и прижимался боком то к папе, то к маме, высказывая этим свою любовь и благодарность. Рыжая зажмурилась, наклонила голову вперед и проскакала ещё быстрее. Кажется, она налетела на кого-то из них, повалила на
землю и прошлась по живому телу копытами. Ей очень хотелось думать, что это был не жеребёнок, но оборачиваться и выяснять это пони не собиралась. Она вообще не хотела больше смотреть по сторонам.
Скачка длилась всю ночь. Вей была измотана физически, но ещё больше морально. Она не нашла ответов, а лишь как будто взглянула в кривое зеркало, отражение в котором никак не может нравиться. Взошедшее солнце вселило в Рыжую ложное спокойствие — подходя к своему двору, пони двигалась по солнечной стороне улицы, но противоположная её часть всё ещё была в тени. Именно там, в десяти шагах напротив арки, и поджидал её вестник. Кобылка заметила его слишком поздно. Уже тогда, когда он прыгнул в её сторону. Перелетая через дорогу, тварь начала испаряться, попав под солнечные лучи. Однако прежде чем полностью исчезнуть, вестник успел впиться когтями в бедро Вей и разодрать его одним движением лапы.
Это было очень, очень больно. Но пони продолжила идти, волоча за собой повреждённую ногу и истекая кровью. До дома, в котором она наконец сможет отдохнуть было совсем чуть-чуть, осталось только преодолеть двор. Вот только он тоже ещё был в тени. А в его центре сидела пони, обычная маленькая пони, в которой Рыжая узнала себя из снов. Увеличенную в несколько раз и выкрашенную в чёрный. Малышка Вей жалобно зарычала и исчезла, словно наваждение, вместе с утренними сумерками.
— Не так я представляла вас, мистер Минти, совсем не так...
Путь был свободен.
Закрыв за собой дверь, Рыжая хотела просто упасть на пол и заснуть. Но её планам не суждено было сбыться. Дом качнулся, будто при землетрясении, а лившийся из окон свет померк, словно солнце упало с небосвода за горизонт. В дверь позади неё кто-то сильно ударил, и она заходила ходуном. За первым ударом последовал второй, а затем и третий. Инстинктивно отскочив от источника опасности, Вей налетела на что-то мягкое. Обернувшись, она увидела величественную пони холодного белого цвета. Она отскочила ещё раз, и теперь рыжая кобылка стояла между незнакомой пони и дверью, в которую кто-то ломился.
— Кто ты? — растеряно спросила Вей незнакомку.
— Я — Смерть, — торжественно ответила та.
— Смерть? Ты пришла за мной? — Пони испугалась, но не сдвинулась с места. Она слишком устала убегать.
— Нет, я пришла за малышкой Вей. — голос смерти был безразличным, похожим на течение древней реки, пережившей всё, что стояло на её берегах.
— Но это я.
— Ты — болезнь. Магическое проклятье, столь изощренное, что породило для себя личность.
— Что? Что ты несёшь? — Речь Рыжей, от нелепости услышанного, наполнилась смешками, вперемешку с истерикой и злостью. Они проскакивали буквально через каждое её слово, а страх, кажется, и вовсе исчез, — Я — Вей! Я выросла здесь! Не знаю, что происходит сейчас, не знаю, что творится с миром вокруг, но я — это я. Я помню свое детство! Помню родителей!
— Помнишь? — Смерть выразительно приподняла бровь.
— Видела во снах! — выкрикнула пони, считающая себя Вей.
— Во снах ты видела настоящее. Будучи ветром ты отыскала цель, которую указал тот, кто тебя создал. Не отдаляясь от неё ни на миг, ты ослабляла её и без того больное тело.
— Я — пони, живая пони, попавшая непонятно куда, — Рыжая напирала на собеседницу и говорила все громче, — Я живая, я живу!
— Здесь же, — все так же безразлично продолжала смерть, её совсем не волновала разворачивающая перед ней драма, — ты, приняв образ пони, отравляла её душу.
— Я — Вей! И я живу! — пони встала на дыбы и со всей силы обрушила передние копыта на пол.
— Нет. Вей умирает. Благодаря тебе.
— Живу! Живу! Живу! — каждому слову предшествовал удар копытом.
— Нет. Видишь ли, в этом мире в принципе нет живых. Он существует только пока живет маленькая пони по имени Джентэл Вей. Создания, населяющие его, лишь слепки её памяти, исковерканные жаром и бредом. Все, кроме тех, кого ты называешь вестниками, они — нечто иное, и, конечно же, тебя. Смотри, он уже начал рушиться.
— Хочу жить, — злость и уверенность Рыжей превратились в робкую просьбу перед сильным.
— Чтобы жить нужно родиться. А с этим у тебя некоторые проблемы.
— Хочу, чтобы она жила. — Пони уже натурально скулила, по её щекам ручьём текли слезы.
— Тогда не станет тебя. Единственный шанс для неё — это прекращение существования для тебя. И можешь не надеяться, ты не очнёшься в её теле, не обнимешь тех, кого считаешь родителями. Всё это останется для малышки Вей. А тебе достанется лишь забвение. Ведь единственный шанс для больного выжить — это победить болезнь. Но мне бы этого совсем не хотелось. Ты воплощение искусства. И я появилась перед тобой, чтобы предложить не исчезать вместе с маленькой и, по сути, обычной, пони, а присоединиться ко мне. Стать ученицей и помощницей Смерти. Всё, что тебе нужно сделать — коснуться меня.
— Хочу, чтобы её родные не страдали, — бубнила Рыжая, — хочу, чтобы она поправилась. Вернулась домой. Росла. Жила.
— А ведь я могу подсказать, как исполнить это желание. — Смерть похоже начала забавлять сложившаяся ситуация. — В качестве первого дара от учителя ученику, так сказать. От тебя не требуется многого, лишь открыть дверь. А дальше её желание жить растерзает тебя. Выбирай. Я или дверь. Будущее для себя или жизнь для неё. Только торопись. Этому миру осталось недолго.