Полет Шмеля

Полет Шмеля

Гудение ― первое, что она слышала, приходя сюда. Следом за ним вспоминались яркий солнечный свет, тепло и сладкий вкус на губах.

Серая земная пони с кьютимаркой в виде скрипичного ключа на крупе неторопливо шла по зеленой лужайке. Гудение снующих вокруг шмелей сопровождало ее, а ласковое солнышко, сияющее с безбрежно голубого неба, дарило теплоту и весело бликовало солнечными зайчиками в ее глазах. Кобылку звали Октавия Мелоди, и это имя было известно в определенных кругах. В кругах музыкантов и любителей классической музыки, если точнее. Многие называли ее Талантом С Большой Буквы, новой вехой в истории классической музыки, некоторые (возможно из зависти) обвиняли в плагиате и отсутствии вкуса, раздувая из серой пони чуть ли не Найтмер Мун музыкального мира. Но мало кто из ее знакомых и приятелей знал, зачем виолончелистка каждый год на несколько дней приезжает в этот ничем не примечательный уголок близ Понивиля.

Пони остановилась и глубоко вдохнула. Запахи полевых трав напоминали ей о детстве.

Каждый год в начале лета маленькая Октавия покидала душный Кантерлот, садилась в поезд и спустя сутки добиралась до небольшой пасеки. Кто встречает ее у порога скромного деревянного домика? Конечно же это ее бабушка. А на столе уже ждет крынка свежего меда, только что из улья. Счастливо прядая ушами, кобылка приступает к любимому лакомству. А после завтрака можно и погулять. Пусть некоторые пчелы довольно негостеприимно относились к маленькой любознательной Октавии, пытавшейся узнать, что такого интересного содержится в этих деревянных коробках. Укусы быстро заживали, обработанные заботливым бабушкиным копытом, и снова неугомонный жеребенок несется вскачь по зеленой траве.

Октавия улыбнулась воспоминаниям, да, это определенно была счастливая пора. Но время неумолимо, и повзрослевшая Октавия, отданная родителями в элитную музыкальную школу, уже не может выкроить время на посещение пасеки. Летняя поездка превращается в неделю отдыха, затем в прогулку на денек, а потом и вовсе исчезает. Банально не хватает времени. Репетиции, прогоны, концерты, выступления и олимпиады: элитная школа Кантерлота не просто так получила звание лучшей музыкальной школы Эквестрии, там действительно готовят лучших из лучших, и не все, кто поступил туда, смогут выдержать такую нагрузку. Октавия смогла. Пройдя все испытания и блестяще сдав выпускные экзамены, она получила диплом и рекомендации в Кантерлотский симфонический оркестр – лучший на то время классический ансамбль. По случаю пополнения был устроен тур по городам Эквестрии, и Октавия надолго потерялась в водовороте событий, приглашений и выступлений. Виолончелистка действительно оказалась талантливой, что бы там не говорили злые языки, и после турне заказы посыпались, словно из рога изобилия. Прошло еще пять лет, и посреди какого-то выездного выступления Октавию настигает весть о тяжелой болезни бабушки. Бросив все дела, она спешно выезжает в Понивиль, но увы, письмо нашло ее слишком поздно. Это был единственный раз в ее жизни, когда она сожалела о своем таланте и карьере. В сундуке с личными вещами бабушки нашлось письмо, адресованное лично ей. В нем, помимо слов прощания и полезных напутствий, содержалась также и просьба ― позаботиться о пасеке. Октавия не смогла отказать. По рекомендации друзей она нашла пони, действительно хорошего пони с меткой пчеловода, лично беседовала с ним (как он потом признался, чуть душу из него не вытрясла) и оставила его в качестве смотрителя. С тех пор часть выручки с каждого концерта откладывалась и отсылалась сюда, все же эта пасека была больше для души, нежели для прибыли. Октавия же каждое лето на неделю прерывала концертную деятельность, отказываясь подчас от довольно выгодных предложений, и приезжала сюда «с инспекцией», как она в шутку называла свои прогулки в окружении жужжащего народа.

Жмурясь от солнца, решившего поиграть с ней в гляделки, виолончелистка остановилась.
― Да, то самое место, ― сказала она самой себе.

Скамейка, обращенная к склону холма, весьма выгодно расположилась на его верхушке так, что пони, сидевшему на ней, открывался замечательный вид на пасеку, цветущую лужайку и темнеющий на горизонте Белохвостый лес. Маленькая Октавия очень любила это место, и большая полностью ее в этом поддерживала. Виолончелистка помнила, как набегавшись и наигравшись, она взбиралась на холм, запрыгивала на скамейку и в немом восхищении наблюдала, как неспешно, ведомое Селестией солнце закатывается за верхушки деревьев, словно подмигивая маленькой кобылке, появляясь между веток то тут, то там.

Октавия встряхнулась, поймав себя на том, что снова замечталась:
― Соберись, в конце концов, ты сегодня не одна.

Поняша неторопливо стянула со спины футляр с ее инструментом, бережно извлекла, погладила как живого. В какой то мере она и была живой, ее виолончель. Настраивая инструмент, Октавия вспомнила ту странную и немного сумасшедшую историю, благодаря которой она получила его.

Первый год в ее новой школе пролетел под эгидой изучения теории музыки и поиска своего направления и инструмента. Некоторым повезло больше, чем другим ― их кьютимарки ясно указывали их талант. Ну в самом деле, на чем, по-вашему, сможет играть жеребец с барабаном на боку? Октавия относилась к числу последних, скрипичный ключ хоть и определял ее принадлежность к студентам классического факультета, но не позволял однозначно раскрыть ее талант. Струнные, клавишные, духовые ― Октавия перепробовала все, больше всего ей, как ни странно, понравилась виолончель, что вызывало улыбки на лицах слушателей ― субтильная, маленькая кобылка, с трудом удерживая инструмент в два раза больше ее самой, высунув язык от напряжения, водила смычком по струнам. Многие пытались ее отговорить и убедить взять что-нибудь «по росту», но жеребенок неожиданно проявил характер и уперся, вцепившись всеми копытами в неподъемный инструмент. Постепенно все привыкли.

Упорство и труд взяли свое, и вскоре Октавия в совершенстве владела виолончелью. Но приближались выпускные экзамены ― судьбоносный момент для молодых музыкантов. Конечно все волновались, стало известно, что в этом году экзамены посетит сама Селестия, что только добавляло поводов для беспокойства. Паника и мандраж отнюдь не способствуют хорошей игре, даже лучшие ученики начинали фальшивить и допускать глупые ошибки.

Неизвестно, чем бы это закончилось для Октавии, которая в преддверии экзаменов начала сбиваться с ритма (чего с ней не случалось уже несколько лет), если бы в один прекрасный день начинающий музыкант, прогуливаясь по улице, не заметила бордовую виолончель за стеклом витрины музыкального магазина. Несмотря на достаточно простой дизайн, инструмент сразу же приковал внимание поняши. Но ценник оказался непомерно большим, а родители явно не одобрили бы таких трат, учитывая бесплатные школьные инструменты. День за днем Октавия приходила к магазину и смотрела на желаемое, ночами она пыталась придумать хитрую схему, которая позволила бы ей заполучить инструмент или накопить достаточно денег для покупки. Однажды, уже по привычке проходя мимо магазина, она обнаружила, что инструмента нет. Бросившись к продавцу, серая пони узнала, кто купил ее сокровище. Виолончель приглянулась старому богатому и знаменитому коллекционеру, найти его дом не составило труда. Не понимая толком, что она делает и что собирается сказать, молодая пони постучала в дверь. К счастью коллекционер оказался приличным пони. С первого взгляда безошибочно распознав в ней музыканта, он устроил ей настоящую экскурсию. Коллекция действительно впечатляла, но Октавию интересовал только один инструмент.

― Играете на виолончели, я полагаю? ― поинтересовался он.
― Я... да, играю, ― не было смысла отрицать очевидное.
― Сыграйте мне.

Октавия стушевалась, довольно странная просьба к незнакомке, которая вломилась в его дом, даже не сумев внятно объяснить цель визита. Пони ободряюще подмигнул, и Октавия решилась. "В конце концов, возможно это мой единственный шанс к ней прикоснуться", ― сказала она себе.

Все еще не совсем веря, что это происходит взаправду, поняша поднялась на небольшой подиум и взяла виолончель. Инструмент лег в копыта как влитой, Октавия почувствовала тепло, словно приветствуя новую хозяйку, виолончель тихо загудела, когда она уперла шпиль в пол. На серую земно-пони снизошла волна спокойствия. Не боясь больше никого и ничего, Октавия подняла смычок.

Никогда прежде она не получала такого удовольствия от музыки. Инструмент действительно казался ее продолжением, словно предугадывая ее мысли, он отвечал дивными звуками на каждое движение смычка. Ни одного срыва, ни одной фальшивой ноты, потрясающий симбиоз пони и виолончели. Октавия играла композицию, которую она планировала исполнить на выпускном экзамене, достаточно сложную по составу и технике исполнения, она показалась ей детской песенкой сейчас.

Последние звуки растаяли в тишине особняка, и Октавия вернулась в реальный мир, ее единственный слушатель стоял, полуприкрыв глаза, видимо находясь не здесь и не сейчас. Осторожно положив инструмент на место, Октавия спустилась и тихо направилась к выходу, когда голос сзади остановил ее, приковав к полу:
― Возьмите ее.
― Что?!
― Возьмите ее, ― повторил хозяин. ― Продавец предупреждал меня, что какая-то серая кобылка положила на нее глаз. Я сразу вас узнал. Признаюсь, мне было интересно, что вы будете делать, но такого... не ожидал.
― Вы, наверное, шутите?
― Отнюдь. Говорю вам от чистого сердца, у меня никогда не получится повторить то, что сейчас сделали вы. Она создана для вас также, как и вы для нее. Я просто не могу лишить общественность такого дуэта.
― Но как же деньги...?
― Оглянитесь вокруг, разве я похож на пони, стесненного в средствах? ― Не слушая больше робких возражений и протестов кобылки, коллекционер чуть ли не силой всучил ей инструмент и проводил к выходу. Путь домой Октавия не запомнила.

― Вновь замечталась, ― рассмеялась кобылка, осознав, что уже минут пятнадцать поглаживает гриф виолончели, уставившись в никуда. Снова бросив взгляд на инструмент, она вновь почувствовала свое единство с ним, его молчаливую поддержку.

― Что бы я без тебя делала? ― тихо прошептала она виолончели.

С того самого дня Октавия почти не расставалась с подарком (даже спала вместе с ней). Окончательно она убедилась в правоте жеребца на выпускном экзамене, когда молодой земно-пони удалось поразить своей игрой саму принцессу солнца, что вообще-то непростая задача даже для опытных маэстро. Попав на вершины музыкального бомонда, Октавия получила доступ к любым, сколь угодно дорогим и экзотическим инструментам. Всем им она предпочла свою виолончель. Инструмент колесил вместе с ней по всей стране, от Филлидельфии до Хуффингтона, он стоял на Кантерлотской сцене Гранд Галопин Гала, отражал блики небоскребов Мейнхеттана, поражал суровых Сталлионградских трудяг, чуть не провалился под Клаудсдейлский облачный массив. Виолончель видела снег на горных вершинах королевства грифонов и пески саванны буйволов, видела пустынную Камелу и изысканную Пранцию. За пятнадцать лет они объездили полмира, но сюда Октавия взяла ее впервые, не оставив, как обычно, в бабушкином доме.

Закончив настройку, Октавия повернулась лицом к лужайке. Она успела как раз вовремя, солнце уже начало свой стремительный бег за горизонт. "Пятнадцать минут у меня есть", ― подумала поняша.

Природа затихла, замолкли даже вездесущие шмели, исчез легкий ветерок, все ждали. Октавия поняла, что ждали ее. И мучить слушателей, даже таких, было не в ее стиле, пони привычным движением, как и тысячи раз до этого, подняла смычок. И заиграла...

Это была не одна из старых классических композиций известных всем и не одна из написанных ею лично, некоторые из них тоже были довольно знаменитыми. Нет, чистая импровизация, не самая сильная ее сторона, но Октавия откуда-то знала, сегодня у нее все получится.

Смычок метался по струнам как бешеный, мелькая из стороны в сторону, появляясь в одном месте, чтобы тут же блеснуть в лучах заката в другом. Под стать движениям была и музыка ― дикая, бурная, но ритмичная и мелодичная. И инструмент и музыкант выкладывались по полной, и, несмотря на сложность и высоту поднятой планки, Октавия улыбалась. Снова. Как в первый раз.

Последняя нота и композиция закончена. Запыхавшаяся, но счастливая Октавия подняла голову. Порыв ветра нежно взъерошил ее гриву, солнце послало яркий лучик из-за деревьев, шмели одобрительно загудели. Виолончелистка поклонилась, принимая эти безмолвные аплодисменты. Глядя на желто-полосатые тела деловитых насекомых, Октавия наклонилась и доверительно сообщила виолончели:
― Кажется, я уже определилась с названием...