Сквозь тысячелетия: Аликорн ночи
VIII. Королевская игра
За ужином, традиционно, собралось всё трио аликорнов. Селестия довольствовалась тортиком, Луна — булочками, а Найтмер Мун — жаренной картошкой и острыми закусками. Старшая кобылица ела не спеша, довольствуясь каждым кусочком и глотком чая, средняя же сдобу не ела, а поглощала и смачивала чаем, которым она беззастенчиво хлюпала. А что до младшей… Она ела без стеснений окунаясь мордой то в одну тарелку, то в другую, жадно чавкая и облизывая губы.
И стоя в стороне, за крылорогими пони наблюдал Файр Сплеш, в голове которого всё ещё раздавались отголоски минувшего разговора с Селестией. Теперь он лучше понимал, как этот мир видят правящие аликорны. Но что он может сказать о той из них, кому только предстоит взойти на престол? Разве что только то, что еда для неё — самая большая отрада в жизни. Даже большее, чем рисование.
— Нуна, — обратилась к прожорлевейшей из аликорнов Луна, когда тарелки и чашки трапезничающих опустели, — поскольку тебе предстоит стать третьей Принцессой, то Эквестрию нужно подготовить к твоей коронации.
— Я не буду никакой Принцессой. И уж тем более третьей, — злобно процедила Найтмер Мун, вытирая губы салфеткой. — Либо Я буду единственной полноправной правительницей, либо не буду вообще никем.
Подобные слова из уст самого настоящего аликорна должны были звучать как бескомпромиссный ультиматум, но в исполнении Найтмер Мун они звучали, словно наивный каприз, высказанный маленьким жеребёнком. Файр Сплешу было стыдно слышать нечто подобное от своей госпожи, а уж что чувствовали разговаривающие с ней Селестия и Луна жеребцу было сложно представить.
— Я думала, вы двое обсудили уже этот вопрос, — устало вздохнула Селестия.
— Обсудили, но этого мало, судя по всему, — отозвалась младшая Принцесса угрожающе севшим голосом. — Ты прекрасно осознаешь, что править единолично ты не будешь, Нуна. Так что, пожалуйста, не начинай.
И Найтмер Мун ничего не начала, лишь мрачно зыркнула на опекуншу исподлобья, но Сплеш чувствовал, что в запасе некоронованной крылорожки есть заготовленная для подобного разговора тирада.
— Найтмер Мун, — взяла ведущее слово Селестия, — мы с Луной решили, что тебя нужно представить дворянству, прежде чем мы объявим тебя третьей Принцессой во всеуслышание.
— Представить — слишком громкое слово, сестра.
— Точно. Спасибо за поправку, Луна. Так вот… — Селестия вновь обратила внимание на Найтмер Мун, — Я с Луной отправимся в деловые поездки по всей Эквестрии, в особенно крупные города вроде Фурижа, Сан-Фрателло и другие. И ты будешь сопровождать нас.
— И делать это будешь скрывая тот факт, что ты — аликорн, — подхватила разговор Луна. — Мы будем держать тебя очень близко к нам, чтобы все поняли, насколько ты исключительна и важна для королевского двора.
— А карты мы окончательно вскроем здесь, в Кантерлоте, на Грандиозном гала-балу, куда будут приглашены самые влиятельные и знаменитые пони Эквестрии.
— Весьма галимая и нелепая прелюдия, — пренебрежительно оценила Найтмер Мун. — Её можно миновать, если я просто выйду на улицы Кантерлота.
— Нужно дать представителям высшего света возможность почувствовать, что грядут большие перемены, Нуна, — поучительно изрекла Селестия. — На тебя обратят внимание, будут обсуждать… Ну а мы добавим огоньку, пустив слух, что в Эквестрии появился третий аликорн. Мы будем раздувать его, пока он не превратится в пламя, которое захватит умы большинства пони в королевстве. И когда настанет момент твоего дебюта, Эквестрия уже будет к нему готова.
Очередная порция возражений была предсказуема со стороны Найтмер Мун, но младшая из аликорнов смогла себя сдержать, ограничившись лишь неоднозначным взглядом, брошенным в сторону Луны.
— Поверь, утёночек, так будет намного лучше и для нас, и для тебя.
— Для Меня будет лучше, если к Моим желаниям будут прислушиваться, — скривила губы Найтмер Мун, поднимаясь из-за стола. — Пошли, Сплеш.
Покидая обеденную, фестрал отчётливо видел лежащую на лице Найтмер Мун тень обиды. И не её одну разговор оставил в не самых лучших чувствах. Луна провожала уходящую кобылицу полным горечи взглядом, а Селестия — усталым. И видя правящих аликорнов такими, Файр Сплеш на какой-то миг почувствовал тяжесть той ответственности за Найтмер Мун, которую они на себе несут. И фестрал полагал, что из всей троицы, тяжелее всех приходится Луне.
— Её Высочество Луна заботится о Вас, — как бы невзначай отметил жеребец, идя рядом с младшей из аликорнов и с любопытством поглядывая на её лицо, следя за реакцией.
— Да, заботится, — согласилась кобылица потеплевшим голосом.
— Матери всегда так относятся к своим жеребятам, даже когда они взрослеют.
— Луна Мне не мать, — вернулась к своему привычному шипящему тону будущая Принцесса.
— Тогда почему она о Вас так печётся? — решил Файр Сплеш испытать удачу, а заодно и терпение Найтмер Мун, дерзко заглядывая в угрожающе поблёскивающую бирюзу глаз собеседницы.
— А что, заботу могут проявлять только смертные, которые произвёли потомство, Сплеш? — угрожающе понизила голос Найтмер Мун, остановившись. — Ещё раз ты попробуешь объяснить Мои отношения с Луной этими ущербными словами: мать, дочь, сестра, тётка, бабушка и прочее — и Я вырву тебе язык. Ты Меня понял?
— Я понял, но… Что Вас так злит? — поинтересовался Сплеш, чувствуя, как под металлическим панцирем струятся капельки холодного пота.
— Тот примитивизм, который заложен в этих словах, обозначающих кровное родство. И то, что ты смеешь применять его в отношении нас, аликорнов.
— Ну… Этими словами называют не только тех, кто дал нам жизнь, — смиренным тоном парировал Файр Сплеш, чтобы у горой возвышающейся над ним кобылицы не возникло впечатление, что он с ней спорит. — Меня какое-то время воспитывал сир Райзор. С ним я провёл в странствиях не один год. И я не постесняюсь сказать, что он мне как отец.
— Что лишний раз подтверждает ущербность вашего лексикона.
— Тогда продемонстрируйте мне совершенство лексикона аликорнов, госпожа. Кто для Вас Луна?
В ответ Найтмер Мун лишь цыкнула и пошла дальше по коридору, показывая тем самым, что разговор окончен. Однако на её миловидное личико вернулось кислое выражение и Файр Сплеш понял, что ночь госпожа проведёт за любимым занятием — смотря на холст и думая, что же на нём нарисовать. И тогда в голову жеребцу пришла мысль, которая требовала пренебречь своими гвардейскими обязанностями, но могла помочь приунывшему аликорну отвлечься.
— Госпожа, у меня есть к Вам просьба…
— Никаких выходных тебе, Сплеш.
— Я не об этом. Можно мне… порисовать вместе с Вами?
Найтмер Мун удивлённо захлопала длинными ресницами, сконфуженная предложением, но уже через пару секунд она совладала с собой и резко изрекла:
— Мне страшно представить, что ты нарисуешь на одном из Моих дорогих холстов, так что нет.
Помимо воли, но Файр Сплеш огорчённо опустил уши. Но на утешение жеребцу, Найтмер Мун вдруг изрекла таким тоном, будто сделала великое одолжение:
— Но если у тебя хватит ума, то можем сыграть в шахматы.
Впервые Сплеш зашёл в покои Найтмер Мун с её же позволения. Поскольку Луна уже возвестила о начале ночи, в помещении царил мрак, который дневные пони назвали бы непроглядным, но Файр Сплеш — комфортным и уютным. Если обычные пони не увидели бы в этой темени и кончика собственной морды, то фестрал легко мог разглядеть внутреннее убранство комнаты. И естественно от него не укрылся игровой столик, на котором стояла шахматная доска, а на ней во всей игровой готовности, ожидали своего часа построенные фигурки.
— Ты хоть знаешь, как фигуры ходят? — скептически поинтересовалась Найтмер Мун, занимая место за столом и ставя на него подсвечник. Мимолётное заклинание и на кончиках свечей заплясали огоньки, показав Сплешу, что Найтмер Мун решила играть за белых. Хоть фестрал и видел в темноте, но цвета он различать в ней не мог, как и остальные ночные пони.
— В академии всех курсантов учили играть в шахматы. Считалось, что это развивает тактическое мышление, — сказал Сплеш, располагаясь напротив горой возвышающегося над столом аликорна и снимая шлем, давая пышной гриве свободно лечь на пятнистую шею. — Так что не волнуйтесь, Вам не придётся мне что-то объяснять.
— Как ходит ладья?
— По горизонтали и по вертикали на все четыре стороны.
— А слон?
— По вертикали, тоже на все стороны.
— А маг?
— Буквой “Г”, перепрыгивая через другие фигуры. Про короля, ферзя и пешку будете спрашивать, или Вы помните, как они ходят?
— Посмотрю, что останется от твоей дерзости, когда Я тебя уничтожу, — кровожадно осклабилась высшая из пони и подкрепила свою угрозу пешкой, которая выступила вперёд на две клетки. — В конце концов, умение ходить, предугадывать противника, тактика — это всё ерунда. У шахмат совсем другой смысл.
— И какой же?
— Играй и поймёшь. Если тебе есть, чем понимать.
Пусть на слова Найтмер Мун была колка, как обычно, но это не помешало Сплешу оценить сделанный ход, которым аликорн позволяла слону с ферзём уже вступить в игру, не тратя время на разыгровку. И вместе с тем она открыла короля.
Сплеш на какой-то миг подумал, что ему удастся добиться победы в три или четыре хода, раз уж Найтмер Мун так рискует, и он сделал осторожный ход пешкой, который позволит фестралу разыграть слона, которым он сможет достать вражеского короля. Однако подспудно он чувствовал, что его оппонентка не настолько плохо играет, чтобы сдать партию в первые же минуты.
И чутьё не подвело Файр Сплеша. Партия давалось непросто, хотя фестрал и вёл у аликорна, забрав у неё половину пешек, а также по одному магу и ладье. Найтмер Мун же могла похвастаться парой пешек и слоном.
Файр Сплеш чувствовал преимущество, так что когда Найтмер Мун срубила ферзём одну из пешек фестрала, которую страховала другая пешка.
«Кто же ферзя так разменивает?» — удивился ослеплённый удобной возможностью съесть одну из ценнейших фигур на поле Файр Сплеш, что он и сделал. На свою беду.
Вставшая на место ферзя пешка открыла белому слону ход на чёрную ладью, которая уже в следующую секунду сошла с доски.
Файр Сплеш огорчился этой потере, но это показалось ему неплохой платой за отобранного ферзя. И казалось до тех пор, пока он не понял, под угрозой оказался стоящий на другом конце поля маг. Не было никакого желания уводить его с выгодной позиции, так что Сплеш закрыл его пешкой, открывая проход на свою часть поля второму слону. И так фестрал с ужасом для себя обнаружил, что его тыл оказался во власти Найтмер Мун.
— Довыделывался ты, Сплеш, — оценила манёвр противника аликорн.
Чёрные слоны съедали одну белую фигуру за другой, время от времени грозя королю матом, а Файр Сплеш только и мог, что уводить главную фигуру от ударов, оставляя для ударов остальные. И уже через минуту жеребец с сокрушённым видом наблюдал на оставшиеся в его распоряжении четыре пешки, мага и короля, которыми предстояло как-то спасать партию, но не хотелось.
Всё, что мог фестрал, так это обречённо предложить:
— Давайте заново.
Оборона была идеальной — все ключевые фигуры не только угрожали вражеским с занятых позиций, но и прикрывали друг друга. И правильно оценив позиции чёрных, Найтмер Мун срубила своём ферзём вражеского слона, открываясь его для ладьи Сплеша. Фестрал сразу же сбросил важную, после короля, фигуру с доски и поставил на её место ладью.
— Такое чувство, что ты ничего не понимаешь в шахматах, — хмыкнула аликорн и перенесла свою ладью на сторону поля противника — именно сбившая ферзя фигура не позволяла сделать.
Повторилась трагедия первой партии. Чёрные один за другим полетели с доски и вскоре Сплеш остался с королём, ферзём слоном, магом и парой пешек против почти полного набора фигур белой команды. И видя такое расположение, Файр Сплеш сокрушённо предложил:
— Давайте в следующий раз поменяемся местами?
— Пфф… Давай. Только тебе это всё равно не поможет.
Найтмер Мун оказалась права и игра за другую команду не принесла Файр Сплешу победы. Даже когда фестралу начинало казаться, что он добьётся триумфа в пару следующих ходов, аликорн переворачивала ход партии в свою пользу. И одержав десять побед подряд, Найтмер Мун деловито осведомилась у сидящего напротив смертного с ухмылкой на вытянутой мордочке:
— Ну что, есть желание проиграть Мне ещё несколько раз? Или тебе хватило?
— У меня есть желание выиграть хоть раз, чтобы стереть эту Вашу самодовольную ухмылку, — огрызнулся Сплеш, стойчески выдерживая взгляд чёрной кобылицы, — Но сил уж, откровенно говоря, никаких нет. Голова кипит как чайник.
— Значит есть чему кипеть.
— Вы говорили, что у шахмат другой смысл. Какой он? — напомнил Файр Сплеш, наблюдая как фигуры возвращаются на свои изначальные позиции по воле мимолётного заклинания.
— А ты не понял, что ли? — не смогла скрыть разочарование умственными способностями гвардейца Найтмер Мун. — Впрочем, чего я от тебя жду, если до Луны не дошло с первого раза.
— Она Вас тоже ни разу не победила? — поинтересовался Сплеш, для которого последние слова аликорна прозвучали как скупое утешение.
— Нет, ей это удавалось несколько раз. Впрочем, даже после десяти игр она не поняла истинный смысл шахмат. Ей куда больше нравится покер, — поделилась Найтмер Мун, задумывая почти догоревшие свечи, вновь погружая свои покои в глубокий мрак.
— Покер?
— Да, покер. В него она никогда не проигрывает. А знаешь почему? Потому что она всегда мухлюет, — недовольно скривила губы кобылица, тряхнув фиолетовой гривой.
— Признаюсь честно, от Её Высочества Луны я такого не ожидал.
— Почему? Мухлёж — это суть покера. И он куда больше приближен к реальной жизни, чем какие-то шахматы. Хотя говорят, что это — королевская игра.
— Могу понять, — устало зевнул Сплеш, потирая глаза.
— Понимаешь или только делаешь вид? — бирюзовые глаза нехорошо блеснули. — Объясняй.
— В шахматах игроки находятся в одинаковых условиях и исход партии решает умение распоряжаться фигурами. Вы же согласитесь, что проигрывая в шахматах, последнее, что Вы будете делать, так это обвинять противника в нечестной игре? — на вопрос Найтмер Мун ответила выжидающим молчанием, продолжая гвардейцу говорить. — В покере всё совсем иначе. Каждый раз на копытах лежат разные карты, ты не знаешь, что за карты у других пони и какие твои шансы на победу. Однако какими бы картами ты не распоряжался, нужно уметь разыгрывать их, ведь даже очень сильная комбинация может обернуться ничем, если разыграть её неправильно.
— Ты сам до этого додумался, или тебе кто-то объяснил? Я про карты.
— Сам. Ещё когда учился в академии. Я смотрел на своих сокурсников, среди которых было немало дворян, и понимал, что жизнь действительно очень похожа на покер. Взять хотя бы то кем и где ты родился. Очень похоже на раздачу карт. Твоё происхождение, место рождения, семья, пол — не знаешь, что выпадет, но что бы ни было, тебе придётся всё это разыгрывать. Взять меня, к примеру. Я родился в шахтёрской семье на окраине Эквестрии. Денег у нас было немного и из родного города мы ни разу не выезжали. Единственная перспектива в этом провинциальном болоте — пойти работать в шахту. И я вообще бы не попал в академию, не вступил бы в гвардию и не сидел здесь перед Вами, если бы не мой наставник сир Райзор. Родители отдали меня ему на воспитание, а он уже передал меня в академию, — закончил говорить Сплеш, который под конец речи понял, как непросто было кураторам в академии читать лекции.
Стоять у доски по полтора часа, распинаться, объяснять, отвлекаться на вопросы… Как у них это получалось? Да ещё и без увлажняющей пересохшее горло воды, от которой фестрал сейчас бы не отказался.
И каким задумчиво-молчаливым был Файр Сплеш после некоторых из них, такой же сейчас была и Найтмер Мун.
— Наверное ты прав, — скупо изрекла она, хотя для Сплеша даже такое признание весомости его слов уже было большой щедростью.
— Но всё же, в чём смысл шахмат?
— Если ты смог так глубоко проникнуть в суть покера своим умом, то сможешь сделать это и с шахматами, — отмахнулась Найтмер Мун, вставая из-за стола и направляясь к окну. — Уже рассветает. Вали спать, Сплеш.
Фестрал удивлённо пошевелил ушами с кисточками, уверенный, что ему послышалось. Обычно он был при службе до полудня и спал он совсем немного, до захода солнца, а сейчас Найтмер Мун даёт отбой только под самое утро…
— Но…
— Я вижу, что ты устал. Сонный гвардеец при исполнении опаснее любых врагов потому, что на него нельзя положиться. Так что иди и выспись, не подвергай Меня угрозе.
Против таких слов фестралу было нечего возразить и он подчинился, отправившись в свою комнату, которая была прямо по соседству с покоями третьего аликорна. Там Сплеш с удовольствием провалился в объятия мягких постели и подушки, снедаемым не только желанием выспаться, но и найти ответ на вопрос — в чём смысл шахмат? Однако сложно было размышлять об этом, когда перед глазами стояла Найтмер Мун, озаряемая огоньками свечей, в свете которых она выглядела оно особенно чарующе.
— У тебя сегодня выходной, можешь быть свободен, — таким распоряжением Найтмер Мун встретила своего защитника, когда тот явился в королевскую обеденную, облачённый в наспех одетый комплект доспехов.
— Выходной? — недоверчиво шевельнул ушами фестрал, в то время как старшие аликорны недоверчиво переглянулись между собой.
С тех пор, как Найтмер Мун утвердила приказ о своём личном гвардейском крыле, она не приняла на службу ни одного пони, и Файр Сплешу приходилось единолично стеречь скорую монаршую особу, не зная ночей отдыха и довольствуясь всего лишь четырьмя часами сна. Зная и это, и её нрав, целая выходная ночь воспринималась фестралом не иначе, как роскошь.
— Да, выходной. Ты уже забыл что это такое? — едко ухмыльнулась Найтмер Мун, в то время как двери в помещения отворились, пропуская слуг, которые принялись расставлять перед крылорогими особами ужин. Перед младшей из них поставили особенно много блюд и Файр Сплеш, ещё не успевший оттрапезничать, невольно ими залюбовался.
— Найтмер Мун, ты величаешь себя будущей королевой, но ешь с аппетитом и манерами, как у яка, — словно издалека донёсся наставляющий голос Луны до ушей фестрала, который сглатывал заполонившую рот слюну. — Не освежить ли тебе свои знания об этикете за столом?
— Зачем? Еде всё равно, как её едят.
— Кстати, Файр Сплеш, ты уже завтракал? — вдруг обратилась к гвардейцу Селестия.
— А? То есть… Нет, Ваше Высочество… То есть, Селестия.
— Почему бы тебе тогда не присоединиться к нам? Поешь и будешь свободен, как ветер, — с улыбкой предложила Вестница рассвета, чем вызвала холодное негодование Найтмер Мун, которая считала, что ни один смертный не достоин того, чтобы составлять общество бессмертным аликорнам за трапезой.
Однако предложение старшей сестры поддержала Луна и её слово перевесило принципиальность Найтмер Мун. С недовольно-молчаливого согласия своей госпожи, Файр Сплеш присоединился к трапезе трёх аликорнов. И чего только стоили неоднозначные взгляды прислуги, которыми те одаривали его. Не каждый день увидишь того, кто исполнил мечту миллионов пони, маленьких и взрослых, по всей Эквестрии — сесть за один стол с Королевскими сёстрами.
Снять с себя доспехи, а вместе с ними и гвардейские обязанности, было всё равно что… начать жить по новому. За последний месяц Файр Сплеш так сильно прикипел к службе и своей покровительнице, что уже и забыл о том, что у него есть своя собственная жизнь.
И вот предоставленный самому себе Файр Сплеш стоял перед воротам замка с парой седельных сумок на боках, в одной из которых были деньги на какой-нибудь досуг, и не знал, чему посвятить свободные часы. Перед ним был целый Кантерлот, самый богатый город Эквестрии. Столица многое могла предложить пони с окраин королевства, но Сплешу не нужна была и малая доля её соблазнов, так что он просто стоял и смотрел на засыпающий город. Пока его вдруг не осенило: «Куплю-ка я что-нибудь к рисованию!» — и Файр Сплеш тронулся с места, отправившись на поиски торговой лавки. Но фестрал не знал, куда идти, так что просто направился, куда глаза глядят.
Идя по столичным тротуарам, Сплеш наблюдал, как магазины и салоны закрывались один за другим, а ночные пони, которых в Кантерлоте было не так уж много, сменяли на улицах дневных сородичей. Казалось бы, что среди собратьев молодой фестрал должен был чувствовать себя уверенне, избавленный от косых взглядов, но… Ему было всё равно. Ночные сородичи были ему чужды, даже больше, чем те пони, которые жили при свете солнца.
Сплеш шёл, смотрел на проходящих мимо собратьев и понимал, что не знает ничего о народе, чья кровь течёт в его жилах. И он не был уверен, что хотел навёрстывать упущенное.
«Что попало» — на вкус Сплеша, такое название подходило магазинчику, торгующему разного рода всячиной. И к счастью для него, в тамошнем ассортименте нашлось место для художественного инструментария. Взяв парочку холстов, набор кисточек, карандаши и с десяток листов бумаги, Сплеш уже приготовился покинуть магазинчик, как его остановил вопрос владелицы, коим была прелестного вида фестралочка:
— Прости за вопрос, братец, но… ты недавно в Кантерлоте? Раньше я тебя не видела.
— Да. Я недавно перелетел сюда. А что?
— Заходи почаще. Нас, детей ночи, не очень много в Кантерлоте, так что всегда приятно видеть новые лица.
Но Сплеш не собирался заходить почаще и молча покинул магазинчик, намереваясь ещё какое-то время прогуляться по улицам, раз уж он был предоставлен самому себе. Однако перед ним внезапно возникло препятствие имя которому — Бримстоун. Или Брайвстоун… Или Брайтстоун… В общем, тот самый фестрал, который был первым напарником Файр Сплеша.
— О, какие пони! — по морде гвардейца цвета грозового облака растянулась приветливая улыбка. — В одном замке служим, а видимся так часто, будто живём на разных краях Эквестрии.
— Тогда удивительно, что мы вот так случайно встретились на улице Кантерлота, — холодно отметил Сплеш. — Что, караулил меня?
— Да нет. Спешил на свидание с одной знойной кобылой, но её родители, которые вернулись с дачи, оказались шустрее, — хохотнул жеребец, позабавленный ни то своей шуткой, ни то нарушившей планы неудачей. — Ты я смотрю тоже решил время зря не терять. Хозяйка магазина — та ещё штучка.
— Твоя личная жизнь меня не интересует. Скажешь что-нибудь стоящее, или так и будешь трепаться ни о чём?
— Какой-то ты резкий стал после того, как заступил к Найтмер Мун на службу, — отметил Брайтстоун, смерив собеседника неоднозначным взглядом, под которым Сплешу стало неуютно.
Хоть старший фестрал и улыбался, источая весёлость и непринуждённость, его жёлтые глаза были словно остекленевшие, глядящие в никуда. Однако быстро нашёл этому объяснение, решив что пролетевший со свиданием бывший напарник с горя успел опрокинуть в себя пару стопочек чего-нибудь горячительного. Хотя запаха алкоголя он не чувствовал…
— Всё-таки неблагодарное это дело, служить третьему аликорну, да?
— Тихо ты! Трепишься о таком посреди улицы.
— Ну так пошли в другое место, где лишних ушей нет. Там и поговорим.
— А нам есть что обсуждать?
— Найдётся. В конце концов, наш с тобой народ уже который век ждёт прихода в Эквестрию Аликорна ночи, а ты и я — одни из немногих пони, которые знают, что он уже давно здесь, среди нас. Только являться своему народу он пока не спешит, — сказал сослуживец, покручивая висящий на шее амулет, за который невольно зацепился взглядом Файр Сплеш, обнаружив на нём доселе невиданный символ — луну, которую образовывали серп месяца и лежащий в нём свернувшийся эмбрионом аликорн.
Сплеш не забыл о том, что Брайтстоун относится к аликорнистам, но тот факт, что он не принадлежит к тем, кто чтит Принцессу Луну, стал для него молодого летуна открытием, а эта встреча посреди улицы перестала казаться такой уж случайной.
Сплеш считал кабаре не самым подходящим местом для приватного разговора в отличие от Бримстоуна, но увидев зал, в котором заседала всего лишь пара ночных пони, молодой гвардеец понял, что ошибся в своих суждениях. Впрочем для тех пони, которые жили под луной, будничная суета только начиналась. Стоит солнцу окончательно уйти с небосвода, как непритязательное выпивальное заведение наверняка быстро наполнится охотниками до выпивки.
— Сидра нам с можжевельником, сестрица, — улыбнулся стоящей за прилавком ночной пегаске Брайтстоун. — И будь любезна, добавь экстракт мяты для тонкоты вкуса.
— Я пришёл сюда разговаривать, а не пить, — недружелюбно сказал Сплеш, располагаясь за столиком, стоящим в самом дальнем углу зала.
— Да ладно тебе. Стаканчик для настроения можно и пропустить. Тем более, что выпивку здесь подают отменную, непохожую на ту бурду, которую пьют подсолнечные.
— Мне всё равно. Я и так рискую, обсуждая госпожу здесь, за пределами дворца.
— Если боишься риска, зачем тогда согласился на разговор? — поинтересовался Бримстоун, подпирая подбородок копытом и смотря на Файр Сплеша с некоторой долей расчётливой затейливости, блеск которой несложно было разглядеть во взгляде застывших глаз.
— Чтобы убедиться, что о госпоже не знает кто-то, кому это не положено.
— Я тебя умоляю! Третий аликорн как вторая луна на небе — его сложно не заметить, а уж спрятать так тем более, — отмахнулся старший гвардеец и деликатно замолчал, когда подошедшая хозяйка принялась расставлять перед жеребцами выпивку.
— Может вам закусок принести? — угодливо улыбнулась кобыла, поглядывая-то на Бримстоуна, то на Файр Сплеша, который не мог не оценить исходящий от неё запахов духов.
Обычно представительницы противоположного пола предпочитали ароматы ягод или цветов, но от хозяйки заведения исходил необычный, дразнящий обоняние мускусно-тёрпкий запах, от которого у молодого жеребца на какой-то миг даже помутилось в голове. Такой манящий, такой пьянящий…
— Нет, спасибо, сестра. Нам всё-таки предстоит серьёзный разговор.
— Действительно. Серьёзные разговоры не ведутся без выпивки, — одобрительно кивнула пегаска и, скользнув по Сплешу маслянистым взглядом, вернулась за стойку, на прощание кокетливо махнув хвостом. Даже слишком кокетливо, раз уж у Сплеша перехватило дыхание и пересохло в горле.
— Итак… — попытался вернуть к себе внимание собеседника Брайтстоун, кашлянув. — Проще спрятать мантикору в кротовьей норе, чем третьего аликорна от Эквестрии. Так или иначе, а в Кантерлоте уже достаточно пони, которые знают про существование Найтмер Мун.
— Ну да. Если о ней узнала пара простых смертных пони, то узнает и пара сотен, — сухо согласился Сплеш, в то время как Брайвстоун воспользовался секундой, чтобы опрокинуть в себя выпивку. — И что, многие знают?
— Знать могут только те, кто воочию видел Найтмер Мун, а таких хватает. Куда больше тех, кто верит в её существование только по слухам. — сказал Брайтстоун, наполняя стакан сидром. — Наш народ уже не один век ждёт своего аликорна, так что многие охотно верят в то, что он наконец здесь, среди нас, просто… Ждёт своего часа, — поведал старший гвардеец, покручивая висящий на шее амулет, звенящая цепочка которого вызвала у Сплеша один вопрос…
— А что насчёт Принцессы Луны? Она разве не тот аликорн, который нужен ночным пони? — поинтересовался молодой фестрал, подавляя в себе порыв взять бутылку и плеснуть себе выпивки. Всё-таки во время беседы горло требовало, чтобы его смочили.
— Сколько лет она правит и сколько она сделала для того, чтобы нашему народу жилось лучше? — задал встречный вопрос Бримстоун. — Всем заправляют подсолнечные. Гильдии, мастерские, плодородные участки — всем владеют именно они. А нам, детям ночи, негде искать себе места для достойной жизни.
— В гвардии тоже, да?
— Ты, я и остальные гвардейцы — лишь исключение из правил. Ты видел, как живут в Кантерлоте остальные ночные пони? Я уж молчу про то, как наши собратья вынуждены жить в остальных частях Эквестрии… — не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы расслышать обиду и негодование, которые звенели в баритонистом голосе жеребца.
Файр Сплеш слушал бывшего товарища, внимал его словам и в его сердце начал тлеть огонёк солидарного гнева, хотя беды ночного народа заботили пегого жеребца также, как прошлогодний снег. Да и глаза сослуживца, которые всё также смотрели словно в никуда, создавали у Сплеша… странное ощущение.
— Есть пони, которые принимают подданство Луны и молятся на неё, называя Аликорном ночи. Но ещё больше тех, кто ждёт появление истинного Аликорна ночи. И это — Найтмер Мун.
На какой-то миг Файр Сплеш перестал ощущать стул, на котором сидел. За теми капризами, высокомерием и бравадой, которые источала Найтмер Мун, её единственному защитнику сложно было разглядеть в ней того самого Аликорна ночи, о приходе которого возвещали седые сказки, легенды и пророчества. Она — неумелая художница, строптивая и непослушная кобылица, которая горазда устраивать скандалы, но Аликорн ночи… Возможно и так, но Сплеш скорее себя назвал бы королём Эквестрии, чем Найтмер Мун — той самой обещанной преданиями правительницей ночных пони.
— Ты так в этом уверен? — спросил Сплеш, беря бутылку в копыто, но, передумав, вернул её на место.
— Она — третий аликорн. Кем ещё она может быть?
— И ты готов величать её так даже после того, как она издевалась над тобой?
— У неё, как у Аликорна ночи, есть свои требования, под которые ни я, ни другие пони не попали. Зато это сделал ты, — сказал старший фестрал, делая очередной глоток сидра.
Увлечённый выпивкой, он не заметил, как двери кабаре открылись и внутрь прошла фестралка. И Сплеш бы не обратил на неё внимание, если бы та не озиралась по сторонам, будто в поисках кого-то. И если бы те немногочисленные ночные пони, которые сидели за своими столиками с той самой минуты, как пришли Сплеш и Бримстоун, подозрительно не напряглись. Хотя в целом, это была обычная фестралка, каких тысячи в Кантерлоте. Приглушённые тёмные оттенки шерсти и волос, знак отличия в виде спелого томата, а на боках у неё были седельные сумки.
— Ну и что дальше? Мне что теперь, замолвить слово за каждого, кто будет пробоваться к ней в гвардию? — холодно спросил Сплеш, краешком глаза поглядывая на кобылу.
Да и она сама заприметила пегого жеребца, приветливо подмигнув ему. Но зрительный контакт пришлось прервать, поскольку к новой постоялице поспешила подскочить хозяйка заведения.
— Нет, — заговорил Брайвстоун, — у Селестии и Луны наверняка свои планы на Найтмер Мун. И они идут вразрез с тем, что ей хотят предложить… весьма влиятельные ночные пони.
— Какие влиятельные ночные пони?
— Хотел бы я знать, — ухмыльнулся сослуживец, наполняя стакан выпивкой. — В конце концов, я всего лишь один из множества тех, кто видит и слышит то, что делается за стенами Солнцелунного дворца.
— Не юли и говори, кому ты передаёшь то, что видишь и слышишь. Я шарады не люблю, а уж Найтмер Мун они быстро выведут из себя, — поведал Сплеш, в то время как Брайтстоун снова принялся наполнять стакан сидром. — Ты мне налил.
— Извиняюсь, промахнулся, — с неловкой ухмылкой на губах ответил старший фестрал. — Я не знаю, какие пони хотят связаться с Найтмер Мун. Тех детей ночи, которые располагают особым влиянием, хватает в Эквестрии, так что конкретных имён я назвать не смогу. Видишь ли, я птица не настолько высокого полёта.
— Это кто-то из кантерлотской знати? — не оставил Файр Сплеш надежду приподнять завесу тайны, за которой прятались пони, ищущие встречи с третьим аликорном.
— Может кто-то и из них. Говорю же, не знаю.
— Значит, либо узнай, либо сделай так, чтобы узнал я, — поставил условие Файр Сплеш, деловито откидываясь на спинку стула. — В конце концов, я гвардеец, а не посыльный, и головой отвечаю за сохранность госпожи.
— Слушай, те пони, которые действуют через нас, не будут нам отчитываться и что-то пояснять, — пытался парировать Бримстоун, делая глоток сидра. — Мне никто ничего не говорил, лишь сказали связаться с тобой, как с единственным пони, который служит Найтмер Мун.
«С единственным? Значит, про Хаус Мейр они не знают», — заключил Файр Сплеш, уже который раз порываясь взяться за выпивку, и в который раз отдёргивая себя.
— Молодец, связался. Теперь пусть связываются те, кто тебя послал. Я не собираюсь помогать непонятно кому.
— Ты понимаешь, что от этого зависит судьба нашего народа? Моя, твоя, наших родителей и потомков. Если правильные пони помогут Найтмер Мун прийти к власти, то образ Эквестрии изменится навсегда. Нам, детям ночи, не придётся больше гнуть спину перед подсолнечными и жить, боясь подозрений только потому, что мы относимся не к тому виду. Мы сами будем себе хозяева, со своим аликорном, и с нами будут считаться, как с равными.
— Не надо обобщать. Моя судьба — это моя судьба, как и судьба моей семьей — это судьба моей семьи.
— А судьба народа складывается из судеб каждого пони и каждой семьи. Как в одном большом пчелином улье. Каждая пчела действует сама по себе, но в тоже время — она часть чего-то большего.
— Если тебе мало моих предыдущих слов, то скажу так… Плевать я хотел на народ, плевать я хотел на всё это нечто большее. Я служу Найтмер Мун. И если я не вижу повода доверять твоим словам, то никакие бредни про судьбу народа ночных пони не изменят моего решения.
Ответом на такой ультиматум было молчание, столь же тяжёлое, как и взгляд стеклянных глаз, от которых хотелось спрятаться. Однако Сплеш его выдержал, ожидая продолжения разговора, но этого не случилось.
— Ладно, — вздохнул старший фестрал, поднимаясь из-за стола и бросая на него несколько битсов. — Тебя не прошибёшь. Неспроста тебя в гвардии тем ещё дундуком считают.
— Ничего страшного, я о других пони вообще не думаю, — хмыкнул в ответ Сплеш, провожая сослуживца холодным взглядом.
Всё, что испытывал Файр Сплеш после состоявшейся встречи — так это смятение. Смятение от того, что лучше бы этот разговор в принципе не начинался, и от того, что фестрала не покидало впечатление, будто он беседовал вовсе не с Бримстоуном. Манера говорить, излагать мысли, поведение… всё это выглядело так, будто кто-то облачился в его тело только для того, чтобы поговорить с Файр Сплешом.
И предаваясь смутным рассуждениям, фестрал взялся за стакан, в котором всё ждал своей минуты манящий сидр. Можно было и изменить своим принципам ради того, чтобы смочить пересохшее от нервного разговора горло. Тем более, что от напитка поднимался такой сладкий аромат…
— Я смотрю, твой друг не самый приятный собеседник, Сплеш, — внезапно присоединилась к молодому защитнику Найтмер Мун всё время сидевшая через столик от него фестралка. — И не советую это пить, хоть ты с жажды помирай.
— Откуда ты меня знаешь? — напрягся Файр Сплеш, уверенный что на сегодняшнюю ночь с него уже хватит потрясений, но похоже, что градус напряжения вновь начал повышаться.
— Так мы с тобой вместе в Солнцелунном дворце служим. Забыл меня уже, что ли? Это же я, Хаус Мейр! — не то с насмешливой, не то с издевательской улыбкой изрекла фестралка, явно наслаждаясь видом окончательно павшего жертвой собственного недоумения Файр Сплеша. Однако это не помешало ему обратить внимание на то, как почти достигший выхода из кабаре Бримстоун вдруг остановился у самой двери и закрыл её на замок. Сидевшие за разными столиками пара ночных пони — единорог и земнопони — поднялась с насиженных мест, а хозяйка-пегаска весьма решительной походкой вышла из-за стойки.
Файр Сплеш мгновенно понял, к чему всё идёт, так что отодвинулся назад, давая себе пространство для того, чтобы ему было удобнее вскочить из-за стола и вступить в битву.
— Молодец, гвардеец, — одобрительно кивнула «Хаус Мейр». — Дерись, Сплеш. Дерись, потому что на кону стоит твоя жизнь.
И фестралка вспыхнула зелёным огнём, загораясь, словно спичка.
Однако не успел Файр Сплеш испугаться объявшему кобыла пламени, как оно развеялось и взору жеребца предстало существо, какое он прежде не видывал — жуткую смесь пони и насекомого.
Вместо шерсти у него был блестящий чёрный хитин, чуть выпученные змеиные глаза сверкали как пара изумрудов, а прямоугольная морда исказилась в хищной ухмылке, обнажающей ряд острых зубов. Будь у Файр Сплеша больше времени, он бы лучше рассмотрел сидящее перед ним создание, но увы, закончить пришлось на весьма длинном кривом роге, зигзагом устремлённым вверх, ибо в следующую секунду оно вдруг резко взлетело под самый потолок на прозрачных, как у пчелы, крыльях, и озарила кабаре зелёной вспышкой заклинания.
Оцепенение, сковавшее Сплеша, рассеялось вместе с озарившим помещение магическим отсветом. Как только это случилось, фестрал взмыхнул крыльями и резко сорвался с места.
Тренированное тело мгновенно вспомнило те рефлексы, какие ему были знакомы по тренировочным боям. Ведомый ими фестрал взлетел ввысь и, сгруппировавшись, оттолкнулся всеми четырьмя копытами от потолка, пикируя прямо на единорога, явно не ожидавшего такого манёвра.
Одним мощным ударом Сплеш впечатал единорога в пол, а затем мощным ударом копыт по голове отправил его в бессознательное состояние. И закончил с ним фестрал как раз вовремя, так как бывший напарник по патрулям и караулам перешёл в атаку.
Пользуясь преимуществом небольшого роста, Сплеш поднырнул под налетающего на него Брайтстоуна и ударил его задними ногами в живот, а затем перекинул через себя, со всей силы ударяя об пол. И только почувствовавший себя победителем гвардеец Найтмер Мун вознамерился закрепить свой триумф нокаутирующим ударом копыта по голове, как его намерениям помешала зелёная вспышка заклинания, сделавшая всё за него.
— Не благодари, Сплеш, — ухмыльнулась насекомоподобная пони, стоя рядом с усыплённым таким же образом земнопони.
— Я и не собирался, — хмыкнул Файр Сплеш, оглядывая учинённый в заведении беспорядок и понимая, что нигде не видит ещё одной участницы действа: ночной пегаски. — А где хозяйка?
— Свалила, — вздохнула жукопони, кивком головы указывая в сторону выбитого окна. — Но я постараюсь её нагнать, а ты пока разберись со всеми этими пони, — распорядилась она и, приняв облик фестралки, поспешила вылететь наружу, оставляя Сплеша наедине с бардаком и тремя бессознательными нападавшими.
Хоть Файр Сплеш и вышел в город отдохнуть, он взял с собой пару кандалов и грамоту, которая позволяла ему арестовывать тех, кого он мог уличить в совершении преступлений. Фестрал не думал, что ему всё это сегодня пригодится, так что заковывая в кандалы бессознательных Брайвстоуна и двух других принявших участие в драке пони, гвардеец Найтмер Мун про себя смеялся над превратностями судьбы.
Стоя над поверженной троицей и оглядывая воцарившуюся в кабаре разруху, служивый жеребец думал, что делать дальше. И как быть с улетевшей Хаус Мейр, которая может быть даже и не Хаус Мейр.
— Вовремя та пернатая улетела. Поняла, что дело пахнет жаренным, — недовольно зашипело насекомообразное существо, влетая через то окно, через которое оно устремилось в погоню. Оно вновь приняло своё истинное обличие и теперь Сплеш рассмотрел его во всей пугающей красе.
За спиной гневливо жужжали прозрачные крылья, зелёный хвост нервно метался из стороны в сторону, хлестая чёрные бёдра, больше напоминающая слипшиеся вместе водоросли грива растрепалась в пылу минувшей погони, а зелёное брюшко переливалось в свете свечей. Это существо выглядело пугающе и чужеродно, но Сплеш не мог оторвать от него взор, оглядывая с головы до кончика хвоста и пытаясь убедить себя в правдивости того, что он видит.
— А вот ты неплохо справился, Сплеш. Не за зря Найтмер Мун сделала тебя своим гвардейцем.
— И теперь я жду объяснений, Хаус Мейр или кто ты там на самом деле.
— Да, пожалуй, без них никуда, — ухмыльнулось насекомообразное, подходя ближе к жеребцу. — Итак… Хотя я Хаус Мейр, я не совсем Хаус Мейр. Я лишь… носила эти имя и образ, чтобы жить среди пони. На самом же деле меня зовут Кризалис и я чейнджлинг.
— Чейнджлинг?
— Да, чейнджлинг. Ещё мою расу называют оборотнями или перевёртышами. И прежде чем ты спросишь — и Найтмер Мун, и Принцессы знают, кто я на самом деле.
— Хм… То есть никаких претензий по поводу того, что ты выдаёшь себя за ту, кем ты не являешься, быть не может, — умозаключил Сплеш, на что Кризалис утвердительно кивнула. — Но это не отменяет другого вопроса — зачем?
— Об этом я расскажу тебе как-нибудь в другой раз. Сейчас их надо допросить, — Кризалис многозначительным кивком указала на лежащую на полу закованную в кандалы троицу.
— Этим должны заниматься дознаватели в темницах Кантерлота.
— Нет, Сплеш, этим должны заниматься мы. Пытались же подобраться к нашей госпоже, верно? Значит нам и проводить допрос, — сказала Кризалис, магией вынуждая подлететь к себе одну из множества бутылок с выпивкой, стоящих на шкафу за барной стойкой. — Начнём с твоего бывшего напарника. Сдаётся мне, он больше всех скажет.
— Подожди, — Сплеш встал между Кризалис и прибывающими в бессознательном состоянии пони. — Сначала Брайтстоун пытался склонить меня к сотрудничеству, потом появилась ты… Найтмер Мун знала, что случится нечто подобное?
— Нет, предполагала, — ответила собеседница, откупоривав бутылку. — А вот то, что среди пони есть шпионы, она точно знала. Но вычислить их смогла только благодаря тебе. А теперь посторонись, Сплеш.
Фестрал послушно отошёл в сторону, пытаясь совладать с той волной чувств и мыслей, которая захлестнула его.
— Что ты, мать твою, за отродье хаоса? — во все глаза уставился на Кризалис Бримстоун, которого привёл в чувство запах водки, бутылкой с которой чейнджлинг поводила перед его носом. — Сплеш, что происходит, мать твою?
— А ты что, ничего не помнишь? — тщательно скрывая удивление за маской хладнокровия спросил Файр Сплеш, которому было сложно изображать спокойствие видя откровенно-испуганное недоумение на лице Брайвстоуна.
Старший гвардеец, растеряв все остатки выдержки и своего привычного бахвальства, которое свойственно старшим по званию, потеряно осматривался, созерцая то учинёную в кабаре разруху, то бессознательных пони, к которым он был прикован.
— А что я, мать твою, должен помнить?
— Например то, как напал на Файр Сплеша, — изрекла Кризалис, угрожающе блеснув глазами. — Или что, у тебя память, как у рыбки? Забыл то, что было несколько минут назад?
В ответ жеребец принялся лишь растерянно открывать рот, силясь выдавить из себя хотя бы звук, ни то что слово.
— Ладно, так мы будем очень долго разговаривать, — вздохнула Кризалис, обхватывая голову жеребца передними ногами и разворачивая его так, чтобы он смотрел прямо ей в глаза. — Как тебя зовут, красавчик?
— Эм… Брайвстоун… — произнёс пони, глядя в зелёные очи Кризалис с таким завороженным выражением, с каким кролик смотрит в глаза удаву, ожидая когда его съедят.
«Ага… Значит тебя, всё-таки, зовут Брайвстоун», — хмыкнул про себя Файр Сплеш.
— А теперь, Брайвстоун, напряги извилины, память и приготовься отвечать на мои вопросы, — повелела Кризалис, понизив голос до вкрадчивого шёпота. — Тебе ясен мой приказ?
Устами Кризалис и её шипением можно было наводить лишь страх, который распространялся по венам, словно яд. Однако на Брайвстоуна голос перевёртыша подействовал успокаивающе — его искажённое в смятении лицо вдруг приняло спокойное выражение, а ещё несколькими секундами ранее суетливо бегающий взгляд сделался тупым и невыразительным, словно те пуговицы, которые пришивали куклам и марионеткам вместо глаз.
Однако, у Брайвстоуна явно был к нему иммунитет, иначе бы он не продолжил молча пялиться на Кризалис, которая всем своим видом выказывала стремительно растущее в ней недовольное нетерпение.
— Эй, ты меня слышишь? — словно желая убедиться в том, что Брайвстоун не утратил связь с реальностью, Кризалис пошлёпала его по щекам, однако со стороны жеребца последовала такая реакция, которую не ожидала ни она, ни Сплеш — гвардеец высунул язык и с силой сжал зубы, откусывая его. И сделал он это с отсутствующим выражением лица, которое не дрогнуло ни от нестерпимой боли, ни от крови, которое потоком хлынуло в горло задравшего голову фестрала, который очевидно хотел ею захлебнуться.
В кабинете Луны было уютно. И такая атмосфера создавалась благодаря тёплому аравийскому ковру на полу, потрескивающему в камине пламени и цветам лаванды, которые благоухали чарующим ароматом, стоя в вазе на солидным размеров столе. Однако Файр Сплеш не мог прочувствовать весь этот комфорт сквозь тот озноб, что пробирал его до костей от одних лишь воспоминаний о захлёбывающимся кровью Брайвстоуне. Они были довольно свежи, а необходимость пересказать всё случившееся Луне, сидящей во главе стола, и стоящей рядом с ней Найтмер Мун вынудила Сплеша почти пережить произошедшее заново.
Сидящая напротив Принцесса видела смятение гвардейца и заботливо предложила ему чашку тёплого чая с мёдом и лимоном, и делая глотки горячего напитка, Сплеш был благодарен ей за заботу. Не меньше внимания она оказала и Кризалис, которая сидела рядом с фестралом и похлюпывала предложенным питьём.
— Очень любопытный рассказ, Сплеш. Любопытный и тревожный, — задумчиво изрекла средняя из аликорнов, пристально глядя на сидящих перед ней смертных. — Кризалис, как ты думаешь, почему вдруг Брайвстоун попытался покончить с собой во время допроса под гипнозом?
— Я… Не знаю.
— Зато Я знаю, — вдруг подала голос Найтмер Мун, с некоторым превосходством поглядев на свою служанку. — Это был ментальный триггер — особые реакционные чары, которые накладываются непосредственно на мозг.
— Если это реакционные чары, значит, — заговорила Луна, — что-то должно было спровоцировать их сработать.
— Именно. И Я так полагаю, что именно попытка Кризалис загипнотизировать Брайвстоуна заставила чары сработать и вынудила его откусить язык.
— А что если… — вдруг самозабвенно проронил Файр Сплеш, ослеплённый светом внезапной догадки, — А что если дело не только в гипнозе? Что если эти чары срабатывают на любые попытки допросить или что-то узнать?
— Неплохая мысль, Сплеш, — оценила Луна. — Найтмер Мун, я думаю, без твоих талантов в магии не обойдётся. Ты сможешь… Поработать с Брайвстоуном и теми двумя пони, с которыми он напал на Кризалис и Файр Сплеша?
— Поработаю, не волнуйся. Но за их психику не ручаюсь, — пренебрежительно ответила Найтмер Мун, чем заслужила от Луны крайне хмурый и недовольной взгляд.
— Я искренне надеюсь, что после общения с тобой, эти пони останутся в здравом уме.
— Ты лучше не о этих двоих беспокойся, а о том, что в Солнцелунном дворце хватает потенциальных шпиков, которых нужно найти и передавить, как блох.
Кабинет Луны Файр Сплеш покинул на едва гнущихся ногах и кое-как справляясь с накатившим на него головокружением. В академии его готовили к тому, что придётся сражаться и рисковать жизнью, но какие инструктаж или лекция могут предубедить нечто, что произошло этой ночью?
После случившегося, Сплеш как-никогда чувствовал острую необходимость в отдыхе. До конца этой сумасшедшей, но всё ещё выходной ночи, было ещё далеко, а молодой защитник третьего аликорна чувствовал себя хуже, чем после целых суток стояния на посту.
Файр Сплеш был бы не против вернуться в свою комнату, забраться под одеяло и проспать до рассвета, но он заставил себя переступить через этот слабовольный порыв. И помогло ему это сделать возмущение, которое кипело в его сердце и которое он был намерен выплеснуть на Найтмер Мун.
— Вы использовали меня, — высказал Сплеш, стоя перед своей покровительницей и с вызовом смотря в бирюзу её жестоких глаз, задрав голову.
— И что? Ты солдат, Сплеш, а Я — твоя госпожа. Я и должна использовать тебя в своих целях. Тебя что-то не устраивает?
— Да. Можно было бы предупредить меня, чтобы я был готов к чему-то подобному.
— И какая из тебя получилась бы приманка, Сплеш, если бы ты знал про это? Точно не такая идеальная, какая получилась в итоге, — Найтмер Мун осклабилась, наклоняясь. — Помнишь, ты спрашивал Меня о смысле шахмат? Сейчас как никогда подходящий момент, чтобы вернуться к твоему вопросу. Скажи, то что произошло сегодня, тебе ничего не напомнило?
Мысли лихорадочно зароились в голове Сплеша, пытаясь найти хоть какое-то сходство с тем, что произошло и тем, что он и Найтмер Мун разыгрывали на шахматной доске. Одна фигура ходит, её рубит другая и встаёт на её место, её бьёт третья… Что же здесь нужно увидеть?
Белый ферзь срубает черную пешку, а его съедает другая пешка, которая открывая проход белому слону.
Вновь белый ферзь бьёт чёрных, и на этот раз — слона. Ферзя же сбила с доски ладья Сплеша, которая, сойдя с позиции, открыла ладьей Найтмер Мун проход на сторону поля своей команды, что решило исход матча.
— Смысл шахмат… Подставлять под удар свои фигуры?
— Почти, Сплеш. Смысл шахмат в том, чтобы научиться жертвовать своими фигурами с наибольшей выгодой. И если ты не готов быть пешкой на Моей шахматной доске, если ты не готов к тому, что Я пожертвую тобой, то зачем ты Мне вообще нужен? Ещё скажи, что тебе не по себе от того, как Брайвстоун откусил себе язык. Если ты не готов к чему-то подобному, тогда зачем ты вообще пошёл в солдаты, Сплеш? А крови будет ещё много. И смертей будет достаточно. И если ты не готов к этому, то лучше отказывайся от гвардейской должности.
Хлестнув фестрала хвостом по лицу, Найтмер Мун поцокала вперёд, по коридору, углубляясь в недра дворцового лабиринта. И чем дальше уходила младшая из аликорнов, тем сильнее бушевала беспомощная буря в сердце Файр Сплеша. Как бы не были жестоки её слова, как бы они не были они болезненны, в них не было лжи, только нелицеприятная правда. Которой не было меньше от того, что смешана она была с едкостью и насмешкой.
Тёмным от злобы взглядом, Сплеш провожал удаляющуюся кобылицу. Он хотел нагнать её, грубо схватить зубами за хвост, дёрнуть на себя и высказать всё, что думает о ней, но… Что можно сказать за высказанную правду?
И пока фестрал колебался, Найтмер Мун нагнала Кризалис, принявшая уже знакомый облик служанки-единорожки Хаус Мейр, и тихо произнесла:
— Госпожа, то над чем мы работали…
— М-да?
— Оно готово, — сказала Кризалис, доставая из седельной сумки шкатулку и передавая её своей покровительнице, глаза которой жадно заблестели. — И можете не сомневаться, оно работает как надо.
— Хорошо, — кивнула Найтмер Мун, пряча шкатулку под одно из своих крыльев. — Кстати, мне нужно чтобы ты завтра сделала кое-что ещё в городе. Не забудь одеться как следует, будет дождь.
— Дождь будет? Хорошо. Доброй ночи, госпожа, — поклонившись, Кризалис поспешили к Файр Сплешу, а Найтмер Мун, проводив служанку задумчивым взглядом, скрылась за поворотом.
— Сплеш, — подбежала к подступила к жеребцу кобыла, нервно переминаясь с ноги на ногу, — у нас с тобой, вроде как, свободная ночь. Пошли, забухаем. И познакомимся как следует.
— Я не пью.
— Ладно, забухаю я, а ты… а ты просто составишь мне компанию.
Файр Сплеш, верный своему отчуждению, хотел было отказаться, но передумал. Если с кем и стоило провести время, то с Кризалис, с одной из немногих смертных, которая знала Найтмер Мун, чем кто-либо в Эквестрии.
Эта ночь выдалась безумной. Сидя в кабаре “Лунная ария” Файр Сплеш не мог поверить в то, что она всё ещё продолжается. Всего пару часов назад он сражался за свою жизнь и кое-как спасал от смерти Брайвстоуна, который некогда его волновал так же, как опавшая прошлой осенью листва, а сейчас пятнистый фестрал наслаждался фруктовым соком и игрой здешних музыкантов.
Ночные пони обращались с музыкальными инструментами деликатно, почти нежно, так что струны лир и арф в их копытах пели, а флейты затягивали нежные мелодии, которыми они будто пытались рассказать какую-то мечтательную историю. И прислушиваясь к их звучанию, образы захлёбывающегося кровью или лежащего на койке в лазарете Брайвстоуна сменялись видами просторных долин, над которыми сияло звёздное небо.
— Здесь прелестно, не правда ли? — поинтересовалась Кризалис, вновь принявшая знакомый облик фестралки с знаком отличия в виде спелого томата. — Ничего общего с той занюханной наливайкой, куда тебя повёл Брайвстоун, да?
— Говори ещё громче, чтобы нас услышали,— проворчал в ответ Сплеш, который однако был согласен с тем, что внутренним убранством “Лунная ария” превосходит то заведение, в котором молодому гвардейцу пришлось сражаться с Брайвстоуном.
Кругом царил приятный полумрак, прорезаемый лишь свечами на столах да канделябрами на стенах. В навесных вазах качалась пушиста лаванда, от чего в помещении, несмотря на сладковатый запах выпивки, раздавались нотки цветочного аромата, напоминавшие Сплешу о кабинете Луны.
На сцене стояла труппа из пары фестралов, ночного земнопони и пегаса, которые всех себя отдали игре на музыкальных инструментах и благодаря которым эта безумная ночь приобрела для Файр Сплеша хоть какое-то подобие спокойствия.
— Не волнуйся, за нами никто не следит и нападать не собирается, — заверила Кризалис, покручивая в копытах эль из можжевельника.
— Удивительно, что Луна вообще позволила нам после произошедшего вообще выйти из замка. Или… Это тоже часть какого-то плана, про который я не знаю?
— Не параной, Сплеш, — фыркнула Кризалис, всем своим видом показывая, сколько оскорбительна ей подобная мысль. — Вдвоём нам нечего бояться, да и после случившегося кантерлотская стража вся на ногах. Кто бы не пытался тебя поймать или совершить ещё какое-нибудь преступление, сейчас они будут сидеть ниже травы тише воды.
— Наоборот. Тише воды ниже…
— Да какая разница? Никто нас не тронет. Тем более здесь, в “Лунной арии”. Я здесь частенько бываю, так что в случае чего мне стоит только свиснуть, как половина сидящих здесь жеребцов поспешит нам помочь, — заверила Кризалис.
Знавший о её любвеобильности Сплеш хотел было ответить в саркастичной манере, но он смолчал. Тем более что к их столику подошла разносившая заказы ночная пегаска, услужливо поставившая перед перевёртышем тарелку с цветочным салатом, а перед составляшем ей компанию жеребцом — с фруктовым.
— Планируешь горячую ночку, Шейпи? — ехидно поинтересовалась незнакомка.
— О, нет, сегодня у меня… деловая встреча, — ухмыльнулась в ответ Кризалис и пегаска, недоверчиво прищурившись и скользнув по Файр Сплешу неоднозначным взглядом, удалилась. — Ты ей понравился.
— Значит, так тебя зовут в этом обличии — Шейпи, — задумчиво облизнул губы Файр Сплеш. — И много у тебя таких… личин? Когда я увижу третью?
— Когда я была маленькой, мне часто приходилось менять облик. Сейчас мне хватает всего двух, — призналась Кризалис, медленно потягивая цветочную растительность из своей тарелки. — Но это не значит, что не появится третье обличье, — губы фестралки растянулись в улыбке.
— А в кого-нибудь из аликорнов ты можешь превратиться? — живо поинтересовался Файр Сплеш, ум которого будоражило от тех возможностей, какие открывались перед Кризалис, если та может так свободно перенимать образ практически любого пони.
— Вот в них нет, — почти горестно призналась оборотень, сделав глоток эля. — Всё дело из-за разницы в росте и этих их… волшебных грив с хвостами. Я так же и в жеребят не могу превращаться. Могу попытаться превратиться в тебя, только вот… Ты небольшого роста. Если я приму твой облик, то нас можно будет легко отличить. Я буду выше.
— И много вас, чейнджлингов, в Эквестрии? Да не только в Эквестрии, а здесь, в Кантерлоте? — поинтересовался Сплеш, начав с долей подозрения приглядываться к сидящим в кабаре ночным пони.
— Много, но вот в Кантерлоте я одна. Перевёртыши живут ульями, который возглавляет королева, и все они стараются держаться друг друга. Где есть один перевёртыш, там найдутся и тысячи остальных. Вместе с ульем. Так что… — Кризалис развела копытами. — Где-то есть и другие оборотни, но вот где — я тебе не могу сказать.
— Тогда почему ты живёшь вне улья, в отрыве от своих?
— Я тебя могу спросить о том же, Сплеш. Ты сторонишься других пони и в принципе не общаешься ни с кем, кроме меня и госпожи. Почему? — Кризалис отставил бокал и чуть подалась вперёд, любопытствующе заглядывая в янтарные глаза фестрала и будто надеясь прочитать в них ответ на свой вопрос.
— И тем не менее, я живу среди пони, а не среди перевёртышей, грифонов или кого-то ещё. Улавливаешь разницу?
— Улавливаю, — сказала Кризалис, приняв несколько неуверенный вид после слов фестрала и явно не желая отвечать на вопрос.
Однако Файр Сплеша не волновало то смятение, которое так старалась продемонстрировать чейнджлинг, и фестрал терпеливо ждал, когда она перешагнёт через себя. И пока она собиралась с духом, рыжеволосый гвардеец решился наконец попробовать фрукты в тарелке перед собой. Прохладные, сочные и политые цветочным сиропом, они оказались очень вкусными.
— Видишь ли, всё дело в том, что меня выгнали из улья вскоре после того, как я вышла из пупария. Приходилось как-то крутиться и вертеться, чтобы выжить среди пони, а потом… А потом была… — Кризалис наклонилась вперёд и закончила шёпотом, чтобы никто кроме Сплеша в кабаре не услышал её слов: — Найтмер Мун.
— Что, она тоже пришла к тебе во сне? — непроизвольно подался вперёд Файр Сплеш, заинтересовавшись.
— Во сне? Нет, мы познакомились вживую. И познакомились… не самым лучшим образом, так что она была в полном праве покарать меня. Но она смиловистилась и приняла к себе во служение. С тех пор мы неразлучны, как круп и хвост.
— И… Как давно ты служишь ей?
— Почти всю жизнь. Мы росли на глазах друг друга, а Луна за нами приглядывала. Так что они мне как семья.
— И кто же тогда для тебя наша госпожа?
— О, она мне как младшая сестра, — с тёплой улыбкой призналась Кризалис, не без удовольствия наблюдая, как вытягивается морда Файр Сплеша. — А чего ты удивляешься, ей же всего шестнадцать лет.
— Сколько?!
— Шестнадцать. Это когда… Это когда десять, только вместе нолика после единички стоит шестёрочка.
— Она же младше меня на шесть лет, — сокрушительно покачал рыжей гривой жеребец, для которого образ его путеводной кобылицы заиграл совершенно новыми красками. И не успел Файр Сплеш отойти от удивления перед внезапным открытием, как гвардейца оглушил громом раздавшийся в его голове вопрос: «То есть… Найтмер Мун было всего несколько месяцев, когда она явилась ко мне во сне шестнадцать лет назад?»
— И младше меня на восемь, — дополнила Кризалис, искренне наслаждающаяся тем, что привычная хладнокровная маска Файр Сплеша треснула, обнажив его истинные чувства. — И пусть она аликорн, эта разница в возрасте чувствуется в её поведении. Тебе так не кажется, Сплеш?
— И мы ей служим…
— Не только служим, но и помогаем вырасти, Сплеш. Наша госпожа всю свою жизнь знает только меня, Луну и Селестию, а к обычным пони она относится как… Впрочем, ты сам знаешь, на себе это испытал. Однако, — Кризалис обнажила белоснежные клыки в улыбке, — ты можешь собой гордиться — в её глазах ты не относишься к серому стаду.
— После того, что она сказала и сделала сегодня, мне этому радоваться?
— Можешь мне не верить, но… Госпожа хорошо к тебе относится, но при этом она не знает, как на тебя реагировать, — Кризалис испустила полный горечи вздох. — Ты для неё диковинка. Она помогла тебе много лет назад и вот, спустя столько времени, ты пришёл к ней на службу. Госпожа по-своему ценит это, но… Она пока что не знает, как к тебе относиться. Ей непривычно видеть рядом с собой нового пони. Прости уж её за это.
Последние слова, которые Сплеш услышал от Найтмер Мун, оставили его с не самыми приятными чувствами на сердце, но Кризалис… Наверное, сама виновница обиды Файр Сплеша не смогла бы найти для прощения слов лучше, чем те, которые подобрала её верная служанка.
— Ладно, — вздохнул фестрал, делая глоток сока, — прощаю. Скажу ей это, когда увижу. Но меня интересует кое-что, о чём мне не сказала ни Луна, ни Селестия.
Ушки Кризалис заинтересованно дрогнули, а Файр Сплеш наклонился поближе к собеседнице.
— Кто такая Найтмер Мун? Как она связана с Луной и Селестией?
— На этот вопрос тебе должен отвечать кто-то из аликорнов, Сплеш. Извини, но я ничего тебе не могу сказать.
Фестрал упорно искал слова, которые могут поддеть Кризалис и заставить рассказать хоть что-то, но в конце концов жеребец отказался от этой затеи. И не сколько из-за понимания того, что верность Кризалис устоит перед любыми его доводами, сколько из-за уважения к ней и тайнам аликорнов.
— Всё нормально. Я и так посвящён в такие тайны, о каких не догадываются остальные пони в Эквестрии. Когда придёт время — узнаю и эту.
— Полагаю, что так оно и будет. Если Луна уже доверила тебе Найтмер Мун, значит вскоре доверит тебе и тайну её происхождения.
— Довольно забавно то, что мы обсуждаем всё это здесь, в кабаре, на виду у всех.
— Расслабься, никто нас не подслушивает. Кому сдались наши разговоры об аликорнах, когда здесь такая приятная музыка? — с улыбкой спросила Кризалис, кивком головы указывая на сцену, на которой, под сопровождение аплодисментов, сходила музыкальная трупа, уступая место невиданной Сплешем доселе ночной земнопони.
Музыку явно вознамерились разбавить песнопением и Сплеш, вымотанный минувшими событиями и разговором с Кризалис, не имел ничего против этого. Вкусная еда, питьё, общество и окружение — всё настраивало на то, чтобы отдохнуть как следует. И Сплеш не собирался себе в этом отказывать.
Из-за стола верные слуги Найтмер Мун вышли ближе к рассвету, когда Кризалис уж начала веселеть от выпитого эля, а Файр Сплеш почувствовал, из еды в него больше ничего не влезет.
— Ну что… Собираемся во дворец?
— Да ну. Я сняла нам комнату, там остановимся.
— Из-за всей этой ситуации с Брайвстоуном мы можем понадобится в замке. Вдруг Селестия захочет задать нам несколько вопросов или что-то ещё…
— Расслабься, этим делом уже занимаются Луна с госпожой. Тем более не забывай, что во всём это замешаны непосредственно ночные пони, а дневным лезть во всё это не следует. Толку от них не будет, — со знанием дела поведала Кризалис, поднимаясь из-за стола. — Пошли, Сплеш.
Вместе с чейнджлингом, жеребец поднялся на второй этаж заведения и прошёл к снятым апартаментам, где была приготовлена большая двуспальная кровать, одно лишь наличие которой намекало на то, чем должна закончиться ночь.
Сплеш на такое открытие отреагировал полным вопрошения взглядом, требующих пояснений. И Кризалис не заставила их ждать:
— Не подумай ничего, Сплеш! Просто комната с двуспальной кроватью стоит дешевле.
— Сколько Найтмер Мун тебе платит, что ты на комнатах экономишь? — саркастично спросил Сплеш, но расположился на кровати.
— Она мне не платит. Лишь даёт деньги на всякие нужды, когда я выбираюсь в город, — сказала Кризалис, кутаясь в одеяло, — а вот то, что я не успеваю потратить, я складываю к себе в копилку. Всё-таки хорошо, когда есть свои накопления. Спокойного дня, Сплеш.
— Спокойного дня… Кризалис.
Стоило фестралу сомкнуть веки, как он обнаружил себя на шахматной доске, в одном ряду с чёрными пешками, которыми распоряжались гигантская, восседающая позади Найтмер Мун. Файр Сплеш был неподвижен, как и подобает игровой фигуре, и его госпожа всецело распоряжалась им, ставя на необходимые позиции, блокируя противнику удобные ходы. А один раз она даже сбила им с доски фигурку Брайвстоуна, который улетал прочь, заходясь в беспомощном крике и выплёвывая изо рта целые ручьи крови.
Сплеш думал, что он принесёт триумф своей покровительнице, но для него игра закончилась на том, что его срубила вражеская фигура, которую он не успел разглядеть отправив его туда же, куда ранее полетел Брайвстоун. А там, за краем доски, ждала бездна, а на её дне — кипящее озеро крови, в котором тонули пешки, слоны, ферзи… Все фигуры, которые не увидели финала разыгрываемой партии. И пегой гвардеец — среди них.
Многие, кто мнят себя шахматистами, на самом деле лишь одни из фигур в большой игре. В игре, смысл которой они не понимают, а масштабы не могут себе вообразить. Подумай, стоит ли тебе возвращаться на доску, Сплеш…