Синхронность
У Порога
Я была не из тех, кто любил говорить. Наоборот — я любила слушать голоса других. Мелодию их речи. Язык сам по себе являлся для меня музыкой. Слова постоянно находят способы отражаться в жизни пони через ритм и форму, которую они не могут в полной мере объяснить. Но некоторые слова, более чистые, верные слова, говорят больше других.
Я обладаю необычным талантом. Я всегда вижу, понимаю, что за симфония истины прячется, проскакивает между слов пони. Если бы я только знала почему. Я всю свою жизнь потратила на чтение нот и практику игры на музыкальных инструментах, но ничего из этого не помогло. Каждая попытка выловить правду всё больше наполняла меня одиночеством. То состояние, которое приходило ко мне только тогда, когда я разглядывала свою метку, золотую лиру на боку, пытаясь углядеть в ней более глубокий смысл.
Видеть цвет и слышать мотивы душ пони — вот что я умею делать. Но когда я действительно вглядываюсь в них… я не могу на них смотреть. Я не знаю как. Мне крайне сложно объяснить, почему я могу чувствовать чужие эмоции и настроение. Как вообще объяснить правду, что резонирует во мне как натянутая струна моей лиры? Это требует слов, которых я не знаю, и недостающего у меня искреннего желания показать себя как следует.
Но однажды я встретила её. Её истины. То, что звучало совсем не так, как то, что я слышала, чувствовала и пыталась понять до этого.
Кто-то мне когда-то сказал, что отношения работают только тогда, когда оба пони говорят правду. Честность, искренность и желание общаться даже через боль — вот ключи хорошей, счастливой дружбы. Ведь так?
Я не знаю, так ли это или нет. Это неважно. Я всё равно чувствую себя виноватой за то, что самые важные отношения в моей жизни начались с полуправды. И чудовищного незнания порога между ней и откровенной ложью.
— Я так надеялась, что это будете вы! — она радостно защебетала, как только я вошла в её маленькую лавку. Богатый букет запахов шоколада, карамели и сахара окружил меня, когда я переступила порог магазинчика и посмотрела прямо на его владелицу.
— Я… в самом деле? — спросила я.
— Ну конечно же! — закивала она так, что её кудрявая двухцветная грива стала немного подпрыгивать. У неё был необычный, немного непонятный мне акцент, который тем не менее делал её только милее. — Я наблюдала за вами через окно. Тут… не так уж и много пони, которые хотя бы ненадолго останавливались здесь. Конечно, то и дело кто-то поглядит на витрины, но... я надеялась на то, что вы не ограничитесь этим и всё же войдёте.
— Ого, это… это плохо, — я удивилась, нахмурив брови. — Вы делаете просто превосходную работу с арфами из шоколада и музыкальными нотами, которые украшают ваши пирожные! Уверена, даже Пинки Пай обзавидовалась бы! А аромат карамели… он будто живёт своей жизнью и щекочет всем проходящим мимо нос.
— Ну… — при упоминании Пинки Пай земная пони поникла головой. — Может это и правда. Но, похоже, подавляющему большинству лучше пойти в старый добрый Сахарный Уголок, чем интересоваться, что тут есть, — вздохнув, кобыла вскоре подняла свою голову и немного улыбнулась. — К слову… меня зовут Бон Бон. Спасибо вам за визит.
— Что же, приятно познакомиться, Бон Бон, — ответила я ей улыбкой пошире, попутно приподнимая телекинезом на прилавок кошель с битами. — Я Лира и… я думаю, что та солёная карамель только и ждёт, чтобы я её съела.
— Благодарю! — тут же произнесла Бон Бон, протянув копытце к щипцам. — Вам сколько?
— О, два десятка минимум! На сегодня и завтрашнее утро.
— Учитывая твоё рвение, не думаю, что они доживут до завтрашнего утра, — поддразнила она меня.
Я наблюдала за тем, как Бон Бон ловко подбирала карамельки одну за другой. Для меня всегда было удивительно видеть, насколько хорошо используют свои копыта земные пони. Я даже и не знаю, как жила бы без тонкого использования моей магии в повседневной рутине. Будто зачарованная, я смотрела на копыта земной кобылы, продолжая изумляться тому, как быстро и плавно они двигались. Несколько секунд — и моя карамель была упакована в тонкие листы пергаментной бумаги.
— А что будет завтра утром? — поинтересовалась Бон Бон.
Я встряхнулась и посмотрела в её нежные синие глаза.
— Оу… кхм… — я вздохнула, ощутив, как моё восхищение проходит. — Я поеду обратно в Кантерлот на пару дней. Предки беспокоятся, хотят убедиться, что со мной всё в порядке.
— Может, что-то происходит сейчас, что могло их побеспокоить? — одарила она меня мягкой улыбкой. — Ты же не бездомная, так?
Я чуть не застыла в неловкой паузе. Мотель, в котором я остановилась, не был настоящим домом… но тем не менее это не означало, что я бездомная.
— Что? Нет! — солгала я. — У меня есть тут дом. Просто скоро наступит мой день рождения, ну и ты знаешь, какими бывают родители иногда.
— Хм, — Бон Бон кивнула. — Судя по всему у тебя крайне много свободного времени на копытах. Учитывая, что ты сумела уличной игрой собрать так много битов.
Я оглянулась на свою золотую лиру, чуть выглядывающую из моей седельной сумки.
— Для меня это очевидный, к тому же лучший способ что-либо делать и при этом понемногу зарабатывать в Понивиле, — ответила я.
— Почему это? — её голубые глаза внимательно осматривали меня.
— Полагаю, это потому, что я всё ещё пытаюсь найти себя, — призналась я ей. — Я всё ищу своё место в мире. Кроме Кантерлота — поняла, что там я это место не найду. И… моя подруга не так давно переехала сюда. Решила, что может и мне следует так поступить.
Бон Бон нажала несколько кнопок на кассе.
— Это не ответ на мой вопрос, Лира. В любом случае, почему ты думаешь, что сможешь хорошо обеспечить себя в Понивиле? — она чуть прикусила губу. — А теперь… Мне неловко тебе говорить это, но... с тебя шесть бит.
Я магией вытащила шесть золотистых монет из своего кошелька.
— Я просто… у тебя бывали когда-нибудь мысли о том, что несмотря на очевидность твоего таланта он может… быть познан тобою не полностью?
Положив монеты в кассу, Бон Бон задумалась, вновь прикусив губу. До чего же мило это выглядело.
— Не знаю. Полагаю… что нет. Я понимаю, что не похожа на своих родителей, хотя бы потому, что моя мама преподаёт ботанику, а отец — профессор философии в Сталлионградском Университете, — попыталась объяснить она, позволив мне заметить в её голосе восточный акцент. — И всё же, я? Просто люблю делать сладости. Это приносит мне радость. Достаточно просто замедлиться и не торопясь, растягивать удовольствие от любимого дела попутно наслаждаясь жизнью. Даже если это такая простая вещь, как приготовление карамели.
Я кивнула, размышляя над её словами. Бон Бон была необычайно искренна в своих убеждениях по этому поводу. И всё же, это не помогло мне избавиться от размышлений о своём таланте и судьбе. Я желала найти ответы на свои вопросы, и, похоже, было глупо полагать, что их мне может дать первая встречная пони.
— Хотя, знаешь, я не лучший советчик. — сказала она мне мгновенье спустя. — Тебе стоит поговорить с Твайлайт Спаркл. Она наш городской библиотекарь и, обычно, у неё очень хорошо получается решать такие проблемы. Встречала её раньше?
— Ну-у… Мы не разговаривали, — вновь ответила полуправдой я.
Ещё несколько месяцев назад мы часто общались. Но, стоило ей переехать в Понивиль, стать носительницей Элемента Магии — и она отдалилась. Словно бы и вовсе забыла про своих друзей в Кантерлоте.
Твинклшайн, Менуэт и Лемон Хартс говорили, что она вернётся обратно. Когда-нибудь.
Мундэнсер полностью погрузилась в учёбу.
Я?
Как и большинство вещей в моей жизни, у меня было слишком много вопросов и так мало ответов.
— Может, я поговорю с ней после того как вернусь из столицы. Спасибо за предложение, Бон Бон!
Она подарила мне свою улыбку. Улыбку, совершенство которой глубоко засело в мою душу с пониманием: я нуждалась в этой улыбке. От кого-нибудь… в улыбке, адресованной мне… Для меня…
— Не стоит, серьёзно, — сказала она. — В конце концов, ты мой первый и… единственный клиент за сегодня.
— Думаю, в таком случае тебе стоит попробовать продержать магазин открытым достаточно долго для того, чтобы у меня была возможность вернуться за ещё одной партией карамели! — ответила я ей, вернув улыбку.
— Обязательно попробую!
Захватив магией купленные сладости я повернулась, чтобы уйти. Но что-то, что она сказала в первые секунды нашей встречи, до сих пор эхом отражалось в моей голове. Это заставило меня задуматься о том, почему.
— Постой! Когда я вошла, ты сказала мне, что надеялась на то, что это буду я. Почему мне кажется, что ты имела в виду под этим больше, чем радость от поддержки твоего бизнеса случайным посетителем? — спросила я, пытаясь понять её.
— Ну, может, когда ты зайдёшь в следующий раз за карамелью, то я расскажу тебе, — Бон Бон хихикнула, смущённо улыбнувшись.
Я почувствовала, как вспыхнули мои щёки и, спешно проговорив обещание вернуться, неловко выскользнула за дверь.
Нельзя сказать, что у меня хорошо получается общаться с пони. Я понимаю их, слушаю. Когдая я была младше то часто встревала между парами кобыл, когда те начинали ссориться, для того, чтобы напомнить им о доброте друг к другу. Мне всегда доставляло невыносимую боль созерцание того, как спорят мои подруги. Всегда было что-то, что разрывало моё сердце. Боль от дисгармонии между моими друзьями была самой ужасной. Это походило на то, как будто из моей груди пытались вырваться наружу сотни бритвенно острых конфетти. У меня никогда не получалось найти причину этих чувств. Будь то Твайлайт и Мундэнсер, в розысках правильной формулы по химии или Лемон Хартс и Твинклшайн, когда те выбирали, кому достанется роль Селестии в их играх. Я знала, что только тогда, когда я смогу их успокоить, боль перестанет быть такой сильной. И совсем исчезала в те редкие моменты, когда мне удавалось действительно помирить подруг.
Но вот маленькая кобылка выросла и друзья её разошлись. Тогда я чувствовала себя так, словно меня оставили далеко позади, одну. Твайлайт нашла своё место под крылом Принцессы Селестии, Лемон Хартс, Менуэт и Твинклшайн продолжили обучение в Школе Одарённых Единорогов. Мундэнсер? Ну, она постепенно вновь превратилась в учёного-затворника.
Я задавалась вопросом, было ли мне тяжело взрослеть. Все мои друзья, так или иначе, начали свои карьеры, продолжили учёбу, или, как Твайлайт, стали очень важными пони. Я же, с другой стороны, закончила музыкальную школу с отличием, а затем… ничего.
— Лира, дорогая, не знаю, что с тобой, но ты выглядишь как-то бесцельно, — сказал мне отец за ужином, когда я вернулась в Кантерлот. — Ты знаешь, что твоя школьная стипендия не вечна.
— Я знаю, знаю, — ответила я, пряча лицо в копыта, пока тяжесть его разочарования опускалась на мои плечи. — Чувствую, что не могу справиться с этим, словно бы делаю что-то не так… Знаю, что на моей метке изображена лира и что я хороший музыкант, но что-то в этом всём кажется мне неправильным. И я не могу понять, что именно.
Мама поставила на столик блюдце с морковью под кленовой глазурью.
— То самое время, когда ты покинула школу, но ещё не знаешь, в какую из сторон плыть? Может, попытаешься найти кого-нибудь, с кем ты рада будешь жить? О! Слышала про то, что у твоей кузины появился жеребёнок??
Я едва удержалась от того, чтобы не начать разглядывать потолок в бессилии. Мама была немного помешанной на жеребятах с тех пор, как Кларабель объявила о своей беременности.
— Нет, я… не знала про это. Но я рада за неё! Как она поживает?
— Она отдыхает. Так пишет в последнем письме твоя тётя. Похоже, у них родился здоровый жеребёнок! Разве это не прекрасно?, дорогая? — спросила она, откладывая пару морковок для меня.
Я чувствовала её волнение. Мама всегда пыталась сделать всё для того, чтобы передать мне собственное счастье. Несмотря на это, я сомневаюсь, что она замечала то, как сильно это всё мною чувствовалось и воспринималось; словно бы я сидела рядом с литаврами. И всё же, мне раз за разом так и не удавалось подобрать слова для того, чтобы объяснить эти чувства ей, поэтому её вины в этом нет.
— Да… это… это здорово, мам, — ответила я, перекатывая морковь по тарелке. — Но отвечая на твой вопрос… нет. Я не нашла никого. И ничего. И не сделала чего-либо важного с того момента, как ушла из дома. Я знаю, что есть дела, которыми я могу заняться! Но… Я просто не вижу их.
Задумавшись, папа что-то тихонько пропел, пробуя свежеиспечённый хлеб.
— Ты думала над тем, чтобы встретиться со своими старыми друзьями? — спросил он. — Я знаю, что они никогда не позволяли тебе идти неверной дорогой, когда ты была младше, Ли.
Я отрицательно покачала головой, наконец попробовав морковь. Она была великолепной на вкус, но у меня просто не было настроения есть что-либо.
— Нет, не думала, — произнесла я, стараясь избегать родителей взглядом. — Кстати, Твайлайт живёт теперь в Понивиле. Знали об этом?
— Мы ужинали с её родителями на прошлой неделе! Они рады за неё. И за Шайнинга. Ты слышала о том, что он был помолвлен недавно? — спросила мама, готовя себе простой сэндвич. — Может, тебе стоило бы попытаться провести с ней как-нибудь часик-другой?
Воздух на кухне стал чуть прохладнее, когда я поморщилась.
— Что-то не так, струнка? — спросил папа, приподняв мой подбородок облачком бурой магии.
— Я не видела Твайлайт с тех пор как поселилась в Понивиле, пап! Ну, я имею в виду… я видела её, но… я просто… не думаю, вообще меня заметила. Совсем. Сейчас я даже уже и не махаю ей копытом при встрече, — я наконец встретилась взглядом с папой. — Да и что её останавливает от того, чтобы двинуться дальше? То есть… не похоже, что она может у меня чему-то научиться! Всё, что у меня есть… — вздохнув, закончила я. — …это музыка. И... я всё ещё не знаю, хочу ли посвятить ей жизнь.
Родители переглянулись.
— Лира, я… думаю, что ты должна попробовать найти способ вновь сблизиться со своими друзьями. Пони не созданы для того, чтобы пройти через жизнь в одиночестве. Мы не очень хороши в этом, — первым тишину прервал папа, положив своё копыто на моё и снова нежно приподнял магией мою голову. — Если ты не можешь найти себя здесь, то что ты думаешь отыскать в Понивиле? Ведь там гораздо меньше всего того, что могла бы предложить тебе столица. Или есть что-то, что манит тебя вернуться назад?
Я нахмурилась. И в самом деле. Ничего. Я могла продолжать свою никчёмную жизнь с отцом, который постоянно давил на меня вступить в Кантерлотскую Консерваторию, как он того всегда хотел. Или же я могла снова поехать в Понивиль, чтобы продолжить поиски... чего-то, не дающего мне покоя.
Улыбка Бон Бон всплыла в моей памяти. Улыбка, так просто подаренная мне тогда, когда я в этом очень нуждалась.
— Мне просто необходимо вернуться, пап. Просто дай мне четыре месяца, чтобы я могла разобраться с собой сама. И если я не смогу я… я вернусь назад и попробую устроиться в оркестр. Уверена, один из инструментов, на котором я играю, будет свободен. Я напишу Твинклшайн, Менуэт и Лемон Хартс. Увидишь — может, скоро я смогу пригласить Твайлайт на обед. Просто… мне необходимо вернуться.
Долгое время на кухне царила тишина. На секунду я испугалась, что они накричат на меня, двадцатилетнюю кобылу, словно на юную пони, которая вернулась с улицы позже дозволенного.
— Если это так тебе необходимо, милая, — произнесла мама, встав из-за стола и обойдя его, чтобы обнять меня. Я откинулась, вдыхая медовый запах её шёрстки, когда она прижала меня поближе. — Будь это поездка в Грифонстоун, мы бы волновались заметно больше. До Понивиля — всего лишь поездка на поезде, притом короткая.
Папа успокаивающе уткнулся в мою гриву. Он стоял рядом, подобно одной из величественных алебастровых колонн Кантерлотского Замка.
— Лира Хартстрингс, — начал папа мягко, его голос прозвучал приглушённо из моей гривы, когда он наклонился поцеловать меня в макушку. — Иногда ты говоришь вещи, которые откликаются в сердцах других. Ты играешь прекрасную музыку, но… я вижу, почему тебе хочется найти что-то большее, — он громко вздохнул, собираясь со следующими словами. — Так и быть, моя маленькая красавица. Если тебе нужно четыре месяца на поиски себя, ты получишь четыре месяца. Завтра я получу немного битов, как раз столько, чтобы помочь тебе с жильём.
Он примирительно поднял копыто, едва я начала протестовать.
— Я не хочу, чтобы моя кобылка жила на понивильских улицах, как какая-нибудь бродяжница. Да, я знаю, что ты снимаешь номер в мотеле. И ты знаешь, что это не тоже самое, что жить в своём, отдельном доме. Дай мне поговорить с парой друзей и я найду возможность помочь тебе со всем этим. И ещё! Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной возвращаться назад, к родным, если тебе потребуется больше времени на поиск, чем сейчас.
— Спасибо, — выдохнула я, чувствуя, как громадный камень упал с моей души. — Спасибо за то, что верите в меня.
— Конечно мы в тебя верим, милая. Это то, что делают родители. Верят в тебя, когда ты не можешь поверить в себя как следует, — ответила мама, попутно убирая со своей щеки слезу. — А теперь… доешь ужин, дорогая. Морковь остывает, а я жуть как не люблю, когда еду приходится выбрасывать.
Холодная морковь ещё никогда не была такой вкусной.
Я увидела Бон Бон на следующий день, как только заселилась в свою комнату в Понивиле. Тогда мне пришлось приложить все свои усилия, чтобы не уронить разгружаемые мною коробки с вещами, когда поняла, что земнопони приветственно машет мне копытом.
— Я надеялась, что ты вернёшься в Понивиль, — она улыбнулась мне такой улыбкой, которая могла бы разогнать ужас даже в самые тёмные дни. — Переезжаешь?
— О, конечно! Эмм… — я чуть было не потеряла концентрацию над пошедшей волнами магией, едва не рассыпав всё содержимое моих коробок по улице. — Проходи! Теперь снимаю здесь комнату.
Я постучала по стене небольшого домика с двумя комнатами и верандой, который папа помог мне снять, прежде чем я занесла коробки с моими вещами через его порог.
— Не в магазине сегодня? — спросила я. — Или просто взяла короткий перерыв?
— И то, и другое. Всего понемногу, — ответила Бон Бон, обнажив улыбку в усмешке. — И сейчас я чувствую себя крайне везучей! О, наверное я должна отойти, чтобы не мешать переезду.
Я обвела взглядом все вещи, осторожно сложенные курьерами перед дверьми моего нового дома: коробки из-под инструментов, книги, книжные полки и прочий багаж.
— Угум, и лучше поскорее. Мне бы не хотелось, чтобы пегасы решили, что весь мой хлам должен быть сполоснут водой, — увидев замешательство Бон Бон, я спешно добавила. — Я читала расписание погоды сегодня. Обещали в конце дня вечером лёгкие дожди.
— О, здорово! Спасибо за то, что предупредила! — сказала она, ткнув меня в плечо своим копытцем. — Я должна вернуться в магазин, чтобы закрыть там окно. Ветер, это, конечно, хорошо, но я не хочу, чтобы вместе с ним в магазин проник дождь! Счастливо разобраться с переездом, Лира! Надеюсь, мы скоро встретимся снова!
— Ага! Тоже на это надеюсь! — прокричала я ей, наблюдая за тем, как всё отдалялся её двухцветный хвост. — Погоди! Ты… ты помнишь моё имя?!
Бон Бон остановилась посреди оживлённой улицы и обернулась, чтобы посмотреть на меня.
— Разумеется, глупая! — ответила она, её голос звучал довольно громко и отчётливо среди остального народа. — Я сказала тебе всю правду, неделю назад, когда я надеялась, что ты войдёшь в мой магазинчик — и ты вошла! И ты сказала мне своё имя! Поэтому я, конечно, обязана была его запомнить!
Она растворилась среди разношёрстных посетителей городского рынка. Не знаю, сколько времени я смотрела ей вслед, наблюдая за тем, как пони ходили вокруг, превращаясь в красивые размытые пятна, окружённые прекрасным звучанием улицы. Единственное, что я знала наверняка так это то, что весь остальной день я провела с улыбкой на лице, и даже вечерний дождик не смог смыть её.
Я не знала, собиралась ли я найти в этом городе ответы на свои вопросы; не знала, было ли что со мной не так или это здесь что-то шло не по плану. Нечто заставило меня по-новому взглянуть на мир и увидеть вещи, которые, казалось, старшие пони игнорировали. И всё же... я была счастлива вернуться назад. И я знала, что однажды...
…однажды я верну ей её правду своей.