Эквестриада: Гражданская Война

Глава шестая

Основная группа, в которой публикуется дополнительный материал, а также исходный текст в формате Word: https://new.vk.com/ekvestriada

На утро следующего дня в Кристальную Империю прилетели жандармы. Я стоял, смотря в окно, наблюдая то, как быстро улетают последние минуты моей жизни. Они меня ещё не видели, но теперь, когда Канцелярии нет, их ничего не остановит. Ни один из моих агентов ещё не успел обосноваться в Кристальной империи, потому я был абсолютно беззащитен.

У Мельёна не было агентов и вовсе. Он не любил держать их постоянно, предпочитая в каждом городе обзаводиться новыми. И вообще он больше любил всё делать либо сам, либо с помощью влиятельных друзей.

Я не знал, где он сейчас находится. Впрочем, он мог убежать. У него были отличные отношения с грифонами, в государстве которых он мог бы укрыться.

Точно, совсем забыл, что я уничтожил их государство, разбив его на десяток мелких княжеств и графств, а вместе с государством все его связи перестали также что-либо значить. Хорошие отношения с грифонами – миф, распространённый среди несведущих в дипломатии. Грифоны нас ненавидят. Но каждый из них жаждет, что мы поможем. Если Мелье прибудет туда, то его сразу же выдадут Кантелоту за небольшую помощь в виде полка во временное пользование (или просто за блаженный нейтралитет, который сейчас ценится больше любого сокровища). Там многим сейчас нужна поддержка для власти.

Я в последний шанс оценил свои шансы. Они были нулевыми, ничтожными и жалкими. И, как и было мне всегда свойственно, я решил не затягивать. Быть может, если я выйду сам, и не попытаюсь сильно явно сопротивляться, то моя казнь будет не столь унизительна и болезнена. Я даже могу этим ослепить их чуткую бдительность, что, при должном моменте, может мне сыграть на пользу.

Я стал спускаться. Проходя по зеркально-чистым ступеням, я поник головой. Мягкий свет освещал нефы дворца. В последний раз я видел всю невинность кристальных стен. Мои мысли затуманились, я не мог спокойно думать. Постепенно мной завладело непреодолимое желание побыть ещё немного в стенах дворца. Нет, у меня не было желания жить, ведь это сейчас невозможно, а желать невозможного – все равно, что жить в мечтах. Мне хотелось видеть дворец. Видеть его сейчас. Видеть его перед смертью. Слышать его тишину. И покорно ждать в его стенах неминуемой, страшной смерти.

Все эти чувства были безграничны. Они поглощали меня, делали меня безвольным. Я пытался думать о другом. Мне воздух становился свинцовым. Но нужно было идти. Хотелось остаться здесь. Мысли взяли надо мной верх, но лишь на мгновение. Я остановился. Боль была нестерпима. Меня лихорадило. Сам не зная почему, я повернул. Я повернул, и вместо того, чтобы идти через парадный выход, пошёл через другой, более скромный. В моей голове мелькнула мысль. Я подумал, зачем я это сделал. На этот вопрос родилось сразу несколько ответов.

Во-первых, таким образом я удовлетворяю возникшую из неоткуда жажду находиться во дворце. И, несмотря на необычность и спонтанность желаний, этот ответ меня удовлетворил. Ведь, таким образом, я мог на немного отсрочить свой выход на улицу. Черт побери, откуда ж у меня такое специфичное желание?

Ну а во-вторых… Мы, ну, или, по крайней мере, я, часто делаю необдуманные поступки. Свернуть и пойти по длинной тропе, сходить в другой ресторан, неожиданно пойти на бал или концерт – разве это не имело место в жизни каждого, будучи в разных масштабах. Отчасти это часть моего характера, отчасти это в разной мере свойственно (если следовать моим наблюдениям) всей природе. Также стоит добавить, что непредсказуемость не раз помогала мне выжить, создавая из меня лютый кошмар тем, кто за мной следит. Так что отчасти это ещё и профессиональная особенность, не слишком любимая и ценимая у тактичных дипломатов.

Скромный выход находился на не таком уж и большом расстоянию от парадного. По непонятным соображениям в нем не было двери. Это была чуть ли не дырка в фасаде здания, которая вела в его внутреннею часть. Я весьма хорошо вчера изучил строение комнат в Кристальной Империи. И, несмотря на визуально небольшое расстояние, из-за структуры дворца пришлось пройти немало залов и сделать крюк.

Через несколько минут я не чувствовал ничего, кроме радости. Это было восхитительное чувство – бродить по кристальным комнатам. Небольшая тень сомнения смущала меня. Откуда у меня такая любовь к кристаллам. Я всегда относился к ним весьма холодно. Здесь, по всей видимости, было виновно ещё и здание. Кто знает, какие тайны были заложены в этом древнем городе.

При ввходе через черный ход, в мои глаза ударил яркий дневной свет. Удивительно, я так сильно отвык от природы, от воздуха и лучей солнца, которые царили снаружи. Казалось, будто я шёл вечность. Как будто с того момента, как я начал спускаться с лестнице с твердым мнением о добровольной сдаче войскам, прошло как минимум десятилетие. Мои принципы, мои мнения о вещах изменились, преобразились, стали другими.

Я огляделся. Жандармы, ловчие госпожи правосудия, были в другой части города. Их было по меньшей мере десяток, они были хорошо обучены и так далее. В общем, от них было весьма тяжело скрыться и ещё тяжелее что-то скрыть. Но я не видел их в округе. С того места, на котором я находился, не было видно ни парадного входа, ни Светлой Площади, и я не знал полностью ситуацию. А вдруг они сейчас все находятся во дворце, пытаясь меня найти.

Мимолётная надежда. Небольшая, легкомысленная, но она меня ободрила. Я не думал о своих шансах. Я не думал о болезненных последствиях. Я не думал о том, что могло бы быть, если бы все же оказалось, что неудача превысит удачу. Я просто побежал.

Бежал настолько быстро, насколько мог. Даже немного быстрее. Бежал, боясь оборачиваться. С каждой секундой моя надежда крепла. Я боялся оглянуться, узнать, что меня преследуют.

Прошло некоторое время. Я смог выбраться из города. Пробежав сверх этого ещё приличное расстояние, я остановился. Только в этот момент я почувствовал сильную усталость и сбитость дыхания. Ещё пара шагов отделяла меня от небольшого холма, за которым я мог быть, хоть и недолго, но передохнуть, вздохнуть и вновь продолжить побег. Дипломатам редко когда приходилось применять физическую силу, а бегать не позволяла гордость. Эти пара шагов казались сейчас гораздо сложней чем все, что я пробежал. В тот момент я был рад отдать своё ухо, но не проходить эти шаги.

Сделав огромное усилие, я медленно преодолел возвышенность. Взойдя на неё, я понял, что у меня уже не было сил ни на какие движения. Но нужно было идти, нужно было скрываться. Не в силах сделать что либо, я упал и покатился по отвесной стороне холма. Одежда на мне пачкалась и рвалась, я то и дело бился об случайный камень, но это лучше, чем умереть, и гораздо лучше, чем продолжать идти.

Скатившись с холма, чувствую, что усталость напала на меня с ещё большей силой. Не в силах больше сопротивляться, я закрыл глаза и в тот же миг потерял сознание.

В моём сознание в один миг промчались все события вчерашнего и сегодняшнего дня. Больное воображение искажало и меняло форму всех мыслей. Вот, на одной из стен было написано слово «йекеб». Прочитав снова это слово уже звучало не как «йекеб», а как «хогнет». Я попытался задуматься, что это значит, но неуспел, так как пол подо мной провалился. Я упал в другую комнату, ничем не отличающуюся от прошлой. Потолок был абсолютно непроницаем. Взглянув опять на стену, я заметил, что там вновь что-то написано. Я не мог прочитать надпись, хотя она была даже больше, чем две предыдущие вместе взятые. Мне казалось, что она написана как-то слишком мелко. Сощурившись, я подошёл, чтобы рассмотреть стену поближе. Пол провалился. Я вновь упал. И вновь та же комната. И вновь надпись, которую я не могу прочесть. И вновь я приближаюсь. Я не могу приблизится, сам не понимая почему, моё тело отталкивает меня от этой мысли. Оно отталкивает меня, не даёт подойти. И чем ближе я, тем сильнее меня вырывают из себя. Я поворачиваюсь, собираясь уйти. Неожиданно загадочная сила стихает. Я больше не чувствую её в своем сердце. Я делаю первый шаг назад, но тут же разворачиваюсь и стремительно приближаюсь к надписи. Красивые серебристые буквы переливались лунным и золотым светом. Казалось, в этих буквах было запечатлено желание самой пустыни быть чернильно-черным морем, непреодолимая ностальгия и тоска дерева по ручью, который давно пересох, оставив догорать сухое дерево в собственной агонии. Я начал читать, что написано, все больше приближаясь к соблазнительной надписи. Вдруг нежный свет, согревающий скрипку моей фантазии и гору моей мысли, стал испепеляюще ярким. За миг до этого меня вновь отбросила сила. Но я продолжал смотреть, продолжал пытаться прочитать это. Свет обжёг мне лицо, но я продолжал. Пол провалился, я попал в никуда. Вокруг меня ничего не было. Ничего. Кромешная тьма. Но надпись осталась. Она продолжала светить пепельно-золотым светом. Я вновь пытался. Вдруг то, на чем я стоял, исчезло. Но я не упал снова в никуда. Я падал и не видел ничего. Но где-то вдалеке я видел снова надпись. Теперь она звучала как «зимперер». Надпись с каждой секунды удалялась, но при этом слово становилось всё отчётливее. Теперь слово выглядело как «фидацмер». И с каждой секундой я приближался к смыслу, отдаляясь от слова. Все исчезло.

Я проснулся. Силы наполняли меня. Дул лёгкий ветер. Трава, на которой я лежал, шелестела. Я наслаждался всем этим столько, сколько мог. Однако всему когда-нибудь приходит конец, тем более долго нежиться на позволяло моё положение беглеца. Немного потянувшись, я открыл глаза… и увидел ничто.